Белое перо - Гектор Шульц
A silent kite against a blue blue sky,
Every chimney every moonlit sight.
I am the story that will read you real,
Every memory that you hold dear».
Nightwish – Storytime
Элигос без проблем купил билеты на поезд, следующий до Берлина. Он тщетно пытался отыскать в толпе замученных и уставших людей знакомое лицо лже-детектива, пока в итоге не вернулся к Виктории с непременной улыбкой на губах, держа в руках не только билеты, но и пакетик с леденцами, купленными в торговом автомате возле касс.
В этот раз в их купе было многолюдно. Элигос, посадив Викторию возле окна, со скучающей миной рассматривал пассажиров, среди которых выделялась одна пожилая дама с фиолетовыми волосами и лицом, на котором собрались все смертные грехи разом. Она сидела напротив и постоянно морщила нос, если маленькая девочка, которая ехала с мамой, начинала заливисто смеяться и задавать тысячи вопросов. Дама терпела крики недолго и после очередного радостного возгласа ребенка сделала матери замечание. Та, к удивлению Элигоса, виновато извинилась, а затем, сунув ребенку книгу в руки, принялась с тревогой поглядывать в сторону дамы, которая нашла себе новую жертву в лице худосочного молодого человека в очках, который с жаром что-то записывал в блокнот. Сначала даме не понравились его ботинки, которые были чуть пыльными и старыми. Потом её стало раздражать шуршание страниц блокнота, которые переворачивались с завидной регулярностью, а итогом стало слишком увлеченное посасывание колпачка ручки. Элигос тихо рассмеялся, когда дама нещадно прошлась по всем недостаткам молодого человека, и, приоткрыв окно, удовлетворенно вздохнул, впуская в купе свежий воздух.
– Закрой. Мне дует, – велела дама, утирая желтоватым платком пот со лба.
– Нет, – коротко ответил Элигос, не сводя с дамы рассеянного взгляда. Он мило улыбнулся Виктории, которая кривила губы, стараясь не выдать свою улыбку, а потом взял в руки глянцевый журнал. Однако у дамы с фиолетовыми волосами были свои мнения на отказ демона.
– Закрой! Я могу заболеть.
– Нет, – повторил демон, не отрываясь от чтения. – Ваши зловонные миазмы отравляют воздух, что, несомненно, пойдет на пользу не только мне, но и остальным пассажирам, включая этого милого маленького человека с книгой.
– Ребенок тоже может заболеть, – рявкнула дама.
– Нет, что вы. В купе и правда жарко, – попыталась было вставить слово мама девочки, но получив в ответ гневный взгляд, замолчала и вернулась к дочери, которая листала книгу, а сама смотрела на Элигоса.
– Видите? Один голос против пяти, если считать маленького человека за полноценного человека.
– Вы хам!
– Да, – лениво ответил демон и доброжелательно улыбнулся. – Констатация очевидного факта от человека, который пятью минутами ранее безжалостно разнес стиль одежды этого скромного юноши.
– Ну что вы… – промямлил парень в очках и замолчал, когда дама, подняв свой необъятный зад, резко закрыла окно. Глаза Элигоса тут же слабо покраснели, но улыбка по-прежнему была милой и вежливой. Он, хмыкнув, мягко открыл окно снова и вернулся на сиденье. Но, не успев сесть, увидел, как дама опять встала и закрыла окно.
– Мне дует.
– Уверяю, что там, куда вы скоро отправитесь, температура удовлетворит вас полностью, – сказал Элигос, в который раз открывая окно. В этот раз он незаметно надавил пальцем на защелку, из-за чего окно стало постоянно открываться само, стоило даме его закрыть. Демон улыбнулся, глядя на её перекошенное и пунцовое лицо, а затем вернулся к чтению. – Проблема решена.
– Мерзавец. Никакого уважения к старости, – прошипела дама, чем напомнила Виктории гадюку, увиденную давным-давно в пражском зоопарке.
– Простите? – поднял бровь Элигос, отложив журнал.
– Я говорю, что вы мерзавец, который не уважает старость, – злобно ответила дама, чье лицо стало почти такого же цвета, как и ее волосы.
– Ну что вы. Я уважаю добрую старость, когда человек, чье время на исходе, подводит итог своей жизни, делится мудростью с молодым поколением, вспоминает приятные моменты прошлого и не пытается воспользоваться старостью, как железным аргументом при маразме, – ответил демон, строго смотря на стушевавшуюся даму. – Большая часть стариков смотрит на молодые поколения с любовью и тихой грустью, а вы с ядом, который плещется в вашей душе. Кто бы мог подумать, от этого яда страдают не только окружающие, но и родные люди. Как представлю, что они вынуждены каждый день выслушивать ваши омерзительные и пустые претензии, мне становится их жаль. Всего на миг, ничего не значащий для времени, но жаль. Вы называете хамом меня – вежливого и учтивого мужчину, но не себя. Вы в курсе, что вас ненавидит почти все купе и этот славный маленький человек? Что ты там рисуешь, дитя?
– Воть, – улыбнулась девочка, показывая демону и всем остальным рисунок непонятного фиолетового пятна с искрами, летящими в разные стороны. Элигос тихо рассмеялся и подмигнул Виктории, которая начала тихо хрюкать от душащего её смеха.
– Видите? Воображение ребенка рисует истину. Идеальное сходство, – сказал демон и повернулся к девочке. – Сколько ты за него хочешь? Я повешу твой портрет над кроватью и буду любоваться им долгими адскими ночами. Конфетку? Я шучу, дитя. Оставь его себе, как напоминание, какой не стоит быть в старости. Особенно почему не стоит перебарщивать с фиолетовым цветом.
– Вы… вы… – дама налилась багрянцем, а в уголках губ застыла пена.
– Хам? Мерзавец? – спросил Элигос. – Нет. Я есть Правда. Колючая, жесткая правда, которая проливается на ваши уши сверкающим дождем истины. Внемлите ей, пока вас не выбросил с поезда этот юноша. Грех уже зарождается в его душе, осторожно.
– Но как… – покраснел молодой человек и сконфуженно уткнулся в блокнот. Элигос мило улыбнулся и продолжил.
– Умерьте свою ненависть, пока она не сожгла вашу душу. Времени мало, но оно есть. Стоит ли разменивать его на яд?
– Хам! – пискнула дама и, чуть не снеся напуганную девочку, вывалилась из купе, заставив демона рассмеяться, как и остальных пассажиров.
– Скверна покинула этот вагон. Благодарности принимаются сладостями, – сказал он и, подмигнув Виктории, сказал преувеличенно строго. – Ты еще сомневаешься, что человечество пало ниже некуда?
– О, нет, Элигос, – ответила Виктория и рассмеялась. Чисто и беззаботно. А затем, извинившись, встала. – Прости, мне надо выйти.
– Спасибо, – тихо сказал паренек в очках, закрывая блокнот и поворачиваясь к Элигосу, когда Вики покинула купе.
– Да, спасибо, – улыбнулась молодая мамочка.
– Спасибо, – пропищала девочка, выглядывая из-за её плеча. Демон вздохнул и отвесил шутливый полупоклон.
– Пожалуй, соберу все ваши «спасибо» и положу вот сюда, – он похлопал себя по нагрудному карману. – Пусть греют мое черное сердце.
– У вас не черное сердце, – покраснел паренек.
– Да ну? – удивился Элигос. – Ваши очки магические? Позволите примерить?
– Нет, – рассмеялся он, увидев улыбку на губах демона, а потом грустно вздохнул. – Сейчас редко кто заступается за других. Себе же хуже.
– Так было всегда, – веско сказал Элигос, подняв к потолку палец. – И это отговорка, чтобы не лезть,
