Чернее черного - Иван Александрович Белов

– Вот и я думаю, нет, – кивнул граф. – Даже если этого отребья привалит тысячи две, попробуют сунуться – кровью умоются. Время их поджимает, на то и расчет. Конюшню с амбарами жалко, конечно, и сад. Да ничего, небольшая цена. Глядишь, и Нелюдову легче будет, ежели бунтари задержатся здесь. Нынче счет на дни пойдет, потом на часы. Нам главное продержаться, а там армия подойдет.

– Знать бы, сколько надо держаться, – посетовал Рух. – Вам легче, спору нет, вы человек военный, смекаете, что тут к чему. И в себе уверены. А в селе, вижу наперед, получится первостатейный бардак. Народищу полно, а умеющих держать оружие раз-два и обчелся. И толкового командира нет. Хорошо, если удастся на стенах пересидеть, а приступ начнется, неизвестно куда кривая нас заведет. Нам бы вас в главнокомандующие. Подумайте, граф.

– И думать нечего, – возразил Нальянов. – Справитесь. Вам деваться некуда. Да и Якунин человек надежный и твердый, организует оборону, как нужно. И ты поможешь ему.

– Фрол-то? – фыркнул Бучила. – Ну, я не знаю. Последний раз видел его, так по селу бегал с выпученными глазами, чепуховину всякую нес. А у самого поджилки дрожат.

– Только дураки не боятся, – ответил граф. – Фрол от неизвестности сам не в себе. И еще ответственность давит его. Шутка ли, целое село и тыщи людей. Ничего, бунтари подойдут, он успокоится, помяни мое слово, станет не до беганья и чепухи.

– Надеюсь, что так, да только… – Рух внезапно затих.

– Ты чего? – напрягся граф.

– Люди в лесу, – отозвался Бучила. В ночном серо-синем зрении на опушке в ста саженях от имения отчетливо подсветились крошечные силуэты. Неизвестные муравьями копошились на краю зарослей, быстро накапливаясь числом. Дозорные видеть их еще никак не могли. Но не Рух. И тут же заполошно и яростно залаяли сторожевые графские псы.

– Сколько? – прошептал Нальянов, встал и вцепился в перила, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешной ночной темноте. Как же, наивный.

– Пока немного, – откликнулся Рух. – Десятка два или три. И особенный прибор в заднице подсказывает, что эти гости тут не одни.

– Бунтовщики, голову на отсечение даю, – напрягся граф. – Вот тебе и два дня. Тем хуже для них. Ненавижу ждать, а тут настоящий подарок. Приглядывай, а я подниму своих. Встретим, как полагается.

Он бесшумно исчез, оставив Бучилу наедине с налившейся тревогой ночной темнотой. Рух выматерился про себя. Ага, как же, успел народишко в село увести, вечно все наперекосяк. С другой стороны, лучше уж так, чем встретить безбожников на дороге или в лесу. Там шансов бы не было никаких. А тут, за крепкими стенами, под защитой графьевых удальцов, куда приятнее и веселей. Единственное, никто так быстро бунтовщиков не ожидал. Экие шустряки. Таким макаром они уже могут и Нелюдово прямо сейчас штурмовать. Бучила с тревогой посмотрел на восток, ожидаемо не узрев ни хрена, кроме зазубренной массы темного леса и насмешливо мигающих звезд. Фигуры на опушке пришли в движение и потекли через поле к усадьбе. Началось… Воронковку от жестокостей внешнего мира отделяла лишь невысокая изгородь из жердей. Оно и понятно, вокруг огромных обособленных хозяйств никто в своем уме не ставит высоченный забор. Обзор перекроешь, себе дороже выйдет, все одно целую армию для охраны стены не наймешь, разоришься скорей.

Ночные гости рассыпались по полю, одним броском одолели открытое пространство и скрылись за низкой и длинной конюшней. Графский особняк с виду все еще мирно спал, но Рух слышал, как внутри мягко хлопают двери, раздаются отрывистые команды и люди занимают боевые посты. Непонятным оставалось одно – на что рассчитывают эти придурки, атакуя укрепленную усадьбу, которую нахрапом не взять?

На углу конюшни мигнула блеклая вспышка, приглушенно бахнуло, и пуля, душераздирающе просвистев в ночной тишине, ударилась в стену далеко справа от облюбованного Бучилой балкона. Ого! Спустя мгновение тьма осветилась целой россыпью вспышек и пули заколотились о беленный известкой фасад. Одна, самая злая, угодила в каменные перила, высекла искры и прожужжала над ухом. Твою мать. Рух инстинктивно вжал голову в плечи и вывалился с балкона в галерею, опоясывавшую весь второй этаж. Торчать на открытом месте было дурацкой затеей. Он поднялся и сконфуженно откашлялся, увидев приникших к окнам людей. Графские слуги прятались за стенами, сжимая мушкеты, и на Бучилу никто внимания не обратил. Будто перепуганные вурдалаки выпадают с балкона каждую ночь.

– Тихо, – прошептал высокий дюжий детина и приложил палец к губам.

Рух сунулся к окошку и увидел, как нападавшие уже бегут сломя голову от конюшни к особняку, волоча на руках немаленьких размеров бревно. Дерево, что ли, будут сажать? Еще одна группа рыл в двадцать обнаружилась в саду, нещадно истоптав графские розы и занимая позиции от большой вычурной беседки и до фонтана с мраморными львами, крылатыми амурами и голыми бабами. Тут же со стороны сада ударили частые выстрелы, где-то рядом с дребезгом просыпалось расколотое стекло. Ребятишкам с бревном оставалось одолеть шагов сто, когда над головой фыркнуло, засвистело, хлопнуло, и всю округу залил ядовитый оранжевый свет. Ничего себе! Бучила приник к окошку и увидел расцветший высоко над поместьем бутон фейерверка. Ну и граф, ну и башка – все предусмотрел, додумался, как ночь превратить в белый день. Нападавшие теперь были как на ладони, и весь особняк утонул в мушкетной трескотне и пороховом дыму. Трое упали, словно подкошенные, бревно выпало, кто-то истошно завыл, искусственный свет погас, и обрушившаяся тьма стала такой непроглядной, что отказало даже вурдалачье ночное зрение. Бах! Взорвался новый огненный шар, сыпанув пылающими желтыми искрами с черных небес. Рух на мгновение превратился в слепого щенка, а когда зрение вернулось, оброненного бревна уже не было, на земле остались только неподвижные и корчащиеся тела. Со стороны сада раздались редкие выстрелы, резанули истошные вопли, и особняк сотряс глухой мощный удар. И сразу еще и еще. Сукины дети успели подтащить свой сраный таран и теперь усердно колотили в парадные двери. Снизу слышались крики и отрывистые команды. Граф Нальянов спокойно и без паники выстраивал оборону. И все-то у него под контролем, аж завидки берут.

– Вон тот живой, у колодца! – азартно заорал один из защитников. – Никита, срежь его на хер!

– Ща!

Грохнул выстрел.

– Ушел, сука, ушел!

– Да не, попал!

– Ага, как же. Сажени на три промахнулся, че я, не видел?

Бунтовщики мелкими группками пытались перебегать к дверям, падали, словив пулю, орали, вставали и продолжали бежать. Или уже не вставали… Было в этой атаке что-то самоубийственное, будто