У самого синего моря - Игорь Рыжков
Джон решил сосредоточится на оставшейся, вменяемой публике за столом.
Хотя, вопрос о вменяемости оставался открытым.
Девушки были настолько довольны друг другом как собеседники, что на Джона внимания не обращали.
— А, он говорит — Грусть тоска меня съедает… — Веселилась Лебедь.
— А я его комаром. Лети, говорю, голубь, может быть, у бати благословение выторгуешь. А то — как не венчаными то? На люди — жена, а по Закону Божиему — греховодница.
— Ой! — Перебивала Лебедь Василиса. — А у меня — то еще веселее! Как взмахнула левым рукавом — так озеро. Как взмахнула правым — так лебеди белые! И плавают и курлычут. Невестки то в смущеньи великом. Сами попробовали так на них Царь как гаркнет! Дуры, говорит толстозадые!
— А я лебедью курлыкать умею! — Вмешалась Лебедь. — Вот слушайте ка… Курлы-курлы…
— Так не лебеди курлычут! — Возмутилась Афелия. — Так голуби курлычут.
— Они у нас весь балкон загадили! Как только солнышко пригревает так они к нам на балкон.
— Это я не в голосе, еще… — Оправдывалась Лебедь. — После оборота не сразу в голос приходишь.
— А он как взял кожу мою лягушечью! Да как в огонь бросит! — Всплеснула руками Василиса. — Она и заполыхала огнем искристым. А к ней заклятье сторожевое это чучело костяное прикрепило. Иван-царевич только его сжег, как Кащей уже в своем тереме все это в зеркале видел. Ой, боженьки! Как меня завертело!
— А как меня вертело после свадьбы! Вы бы знали! — Похвалилась Афелия
— Я тогда еще устриц объелась. Говорила же себе — не ешь много! Ну, не могла я, девочки, удержаться! Не могла!
Джон покрутил головой. Под черепом стоял ровный дробный звон. Спаянность женского коллектива была такой, что для ее преодоления требовалось стенобитное орудие.
Он вытащил Щуку из своего бокала. Бережно положил жабрами в тарелку и полил их минеральной водой.
Рыбке добавил чистой питьевой воды в надежде, что это поможет ей прийти в себя. Однако, рыбка лишь благодарно шевельнула хвостом, так и не найдя в себе сил произнести, что ни будь членораздельное.
Не найдя себе собеседника, Джон ненавязчиво выбрался из-за стола и затопал к кухне, в надежде, хоть что то выяснить у повара, то бишь нашего странного джина по имени Сим-Сим.
Все его родственные связи были перечислены выше и если вы хотите их вспомнить, то начните читать сначала.
Сим-Сим весь в праведном поту, в клубах вкуснейших испарений колдовал над десертом.
Он обжарил в карамели бананы, обсыпал их сахарной пудрой и теперь делал мусс с мороженым и садовой земляникой.
Садовая земляника — это вовсе не клубника.
Она имеет совершенно уникальный пряный жаркий аромат и на вкус несколько кислее чем клубника.
Когда Джон увидел в прозрачной кастрюльке эту смесь он не смог удержаться и залез в нее первым попавшимся орудием.
А попался ему острый в зазубринах нож. Он слизнул с лезвия вязкое блюдо, счастливо избежав порезов, и блаженно закатил глаза под лоб.
Сим-Сим, наконец, освободившись буквально на пару минут, пока в печке не пропечется бисквитная основа для пирожных и осторожно ткнул Джона в плечо.
— А? — Завертел головой Джон. — Что? — он был чрезвычайно увлечен муссом, и посягательства Сим-Сима посчитал чрезмерно назойливыми.
Сим-Сим заискивающе улыбнулся. Потупил глаза и придвинулся к Джону ближе.
— Вам понравилось? — Джон сумел собраться и нахмурил брови.
— Да! — Отчетливо произнес он, чем вызвал бурный прилив положительных эмоций на лице впечатлительного джина.
Положительные эмоции Сим-Сима проявились в том, что тот рванулся готовить, что- то еще, но Джон ловко ухватил его за хвост.
Сим-Сим рухнул грудью на гальку и после столь недвусмысленного приглашения к беседе, решил повременить с новым блюдом на сладкое.
— Скажи мне, Сим-Сим. — Дохнул в лицо джину Джон. Он выпустил хвост Сим-Сима и уцепился за тяжелое ожерелье на его шее. — Какого вам всем от нас надо?
— Желаний… — Всхлипнул джин. Он снова готов был расплакаться. Но удивленное выражение своего хозяина заставили его доброе сердце ему сострадать, и поэтому джин оставил слезы на потом, когда не останется прочих аргументов.
— Давай поговорим. — Твердо произнес Джон, не выпуская ошейника Сим-Сима из своей мощной длани.
— Давай… Те… — Произнес смущенно джин. Хозяин стал вести себя как хозяин, и он невольно перешел на «Вы».
— Замаринуй там свои деликатесы… Пока…. — Джон взмахнул свободной рукой в сторону бурляще-шипяще-булькающих блюд.
— Пусть подождут, пока ты освободишься.
— Ага! — Преданно рванулся исполнять пожелание Джона Сим-Сим, но остановленный ошейником вовремя поправился.
Быстро сложил не забинтованные пальцы в колечко на левой руке и просунул туда большой палец правой. Сказав два слова по арабски, он далеко плюнул на огонь плиты и тот замер. Замер вместе с клубами дыма, словно был высечен из странного материала.
— Не подгорит? — Озаботился Джон. Ему было жаль, если труды его товарища пропадут.
— Н-нет… — Ответил заикающийся джин. Сим-Симу очень не понравился тон Джона. Ничего хорошего тон Джона ему не обещал.
— Выпьем? — Посмотрел джину в глаза Джон. — А то трезвому — это воспринять невозможно.
— Выпьем! — Обрадовался Сим-Сим. — Только…
— Это за желание не считается! — Прервал его Джон.
— Знаю! — Сим-Сим щелкнул пальцами и прямо перед ними возник пляжный грибок с уютным столиком, древней керосиновой лампой, полной сервировкой для принятия аперитива и стулом для Джона.
— А себе стул? — Нахмурился Джон.
— А мне не надо… — Осторожно проинформировал американца джин. — Я левитирую.
— О кей! — Согласился Джон и прочно уселся на стул. — Разливай.
Джин плеснул на дно бокала Джона две капли и вопросительно на него посмотрел.
— Не паясничай. — Оборвал его Джон. — Лей. Не буду я дегустировать.
— Настроение у меня не дегустационное. — Джин сознательно кивнул, и споро разлил по большим бокалам душистый аперитив.
Джон сделал большой глоток и блаженно откинулся на спинку стула. Джин ждал реакции хозяина.
— Теперь сам… — Нахмурился тот самый хозяин. Джин торопливо опрокинул в себя почти полный бокал. Сразу потеплел взглядом и присел на свой туманный хвост, словно на барный стул.
— Поговорим? — Уперся Джон взглядом в большие голубые и подозрительно честные глаза Сим-Сима.
— Поговорим. — Кивнул лысой головой джин.
Он снова становился фиолетовым. Кровь то ли от спиртного то ли от стыда, то ли от смущения пробиралась к синей коже и очень отчетливо ее подкрашивала.
— Итак, Джинни. — Начал допрос Джон Арнольдович.
Его терпение иссякало и ему очень хотело расставить точки над «и». Если не все, то хотя бы поставить одну из многочисленных
