Сергей Деркач - Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу
– Кажется, очухался, – услышал я голос Заики. – Эй, Ленчик, живой?
Не, точно не Рай. В это уважаемое заведение Вована фейс-контроль не пустит.
На мое лицо снова обрушилась волна прохлады.
– Хорош воду тратить, – потребовал я, открывая глаза.
Когда это Заика успел позеленеть и покрыться бородавками? И головы у него три, а не одна, и разговаривает сам с собой?
– Открыл глаза, – сообщила левая голова Горыныча центральной. Это был-таки змей.
– Зрачки в норме, реакция на свет есть, – отчиталась правая.
– Пульс в норме, – только теперь я заметил, что моя кисть находилась в огромной лапе. – С возвращением, курсант.
Он бы еще честь отдал! Нет, все-таки нравится змею играть в войнушку.
– Где это мы? – спросил я, приподнимаясь и осматриваясь.
Место было какое-то странное. Вроде бы и чаща, и свет проникает сквозь листву, но не оставляло ощущение, что мы находимся в каком-то павильоне. Знаете, так бывает, когда смотришь кино: вот эти съемки проводились на природе, а вот эти снимали в закрытом помещении.
– Возле Алатыря, – Вася, стоявший спиной, повернулся вполоборота, посмотрел на меня, улыбнулся. – Мы нашли его, Летун. Понял, да?
– Понял, как не понять, – я со стоном поднялся на ноги, ожидая жестокой боли или усталости в мышцах, но ничего этого и в помине не было, словно тяжелейший подъем мне привиделся.
Заика, стоявший в нескольких шагах от меня, подошел, похлопал по плечу, спросил, как ни в чем:
– Ты как?
– С Паляныцей что? – спросил я.
– Ему нельзя от Алатыря отходить, пока все не соберутся, – ответил Горыныч. – Иначе придется сначала начинать.
– Почему?
– Потому что Алатырь как бы плавает в пространстве и во времени, – пояснил змей. – Найти его – небольшая заслуга. Удержать – подвиг. А попросить открыть нужную дорогу – невероятная удача.
– Так с нами же пентаграмма? – не понял я.
– Вот поэтому Вася вынужден находиться рядом с Алатырем, чтобы удержать его.
– Вы даже не представляете, насколько это трудно, – Паляныця снова повернулся к нам.
Только теперь я заметил, что улыбка у него больше похожа на гримасу боли, сам сержант напряжен, а по лицу стекает обильный пот.
– Поторопитесь, – попросил Вася. – Мне все труднее удерживать Алатырь на месте.
Он стоял на широком камне, который был больше похож на путеводную звезду. Лучи ее расходились на триста шестьдесят градусов и были исперещены линиями. Ноги Васи по щиколотки тонули в камне, и с каждой секундой погружались все глубже. Судя по напряжению Паляныци, это погружение доставляло ему изрядную боль.
– Станьте рядом, – сдавленно приказал сержант. – Держитесь за фрагменты и друг за друга. Что бы ни произошло – не отпускайте рук. Горыныч, тебя это тоже касается.
– Как же мы… – начал было Заика, понимая, что места для всех явно не хватало, но Паляныця почти простонал:
– Быстрее.
Кое-как, на самых носочках, мы пристроились за ним. Я одной рукой крепко сжал звезду, другой – плечо Заики. Друг ухватился за Васю мертвой хваткой, Горыныч нас всех просто сдавил в своих большущих лапах. Из-за спины я видел, как Паляныця с большим трудом снимает с шеи цепочку с пятигранником, бросает ее перед собой, не в силах наклониться. Что там проходило дальше, рассмотреть уже было невозможно, только почувствовал я, что пространство перед нами образовало воронку, в которую нас начало затягивать. Держать Васю становилось все труднее, ибо его тянуло вперед, словно засасывало огромным пылесосом. Когда мои ноги оторвались от поверхности камня, мне стало страшно. Мама миа, папа Римский, да что же это происходит? В полной тишине раздался жуткий треск, нас оторвало от камня, словно вырвало с корнем, и метнуло в воронку. Деревья промелькнули со скоростью пули, сердце мгновенно оказалось где-то в районе подошв, вестибулярный аппарат дал сбой, свет померк, сознание снова вошло в режим «выкл». Последнее, что запомнилось – я разжимаю руки, а потом следует сильный удар обо что-то твердое, будто меня со всей дури приложили о стену.
Пришел в себя я от того, что кто-то довольно бесцеремонно дул мне в лицо.
– Змей, отвянь, – попросил я, а слова слетали с моих губ как-то вяло, будто во хмелю.
– Встань, – последовал многоголосый приказ. – Тут нельзя долго лежать.
Голос явно Горынычу не принадлежал. Ладно, сейчас разберемся.
Я с трудом открыл глаза, сфокусировал их на движущейся тени, а потом резко сел и, отталкиваясь ногами и руками, начал отползать. А что бы вы сделали, если бы к вам виляющей походкой приближалась огромная черная кошка, сверкающая зелеными глазами и железными полуметровыми когтями?
ГЛАВА 11
Упершись спиной в стену, я мгновенно вытащил Стечкина, дрожащими руками навел его на животное, которое и не думало останавливаться. Оно танцующей походкой подходило все ближе, обнажая огромные белые клыки. На мой испуганный взгляд ростом кошка была никак не меньше быка, а уж гибкостью и силой стоила целого прайда львов. Длинный хвост хлестал ее по бокам. Меня вот-вот начнут хавать, понял я, а гранаты и Стечкин помогут мне примерно так же, как покойнику – визажист. Я кое-как справился с дрожью в руках и ногах, прицелился, судорожно соображая. В лоб стрелять нельзя, кость наверняка толстая, как броня танка, пуля ее не возьмет. Нужно бить в район сердца. Господи, сердце-то с какой стороны у этой твари?
Расстояние сократилось до пяти метров. Кошка присела, ее глаза не отрывались от моего лица, хвост хлестал все яростнее, приводя животное в боевое состояние. Вот-вот она сорвется. Лишь бы не упустить этот момент, лишь бы рука не дрогнула. Сердце, да замри ты на мгновение, целиться мешаешь! Пот, зараза, глаза залил, целиться почти невозможно. Мне бы упереться на что-то, чтобы уменьшить дрожь в руках, а то пистолет так ходуном ходит, что попаду я в такую мишень разве что чудом. Чудо! Мне нужно чудо, чтобы остаться живым. Ну же, хоть кто-то, явите его! Обещаю, что больше никогда не буду лениться, буду самым прилежным курсантом, а деньги… Стоп, что это?
С потолка что-то посыпалось, и прямо на спину животному. Я был не в том состоянии, чтобы приглядываться, только кошка вдруг завертелась на месте, начала кусать свою шерсть, словно ее мучили паразиты. Фу-у, можно дух перевести, прийти в себя. Кошка запищала тоненько так, словно плакала, и мне вдруг стало до боли жаль ее. Кто же тебя так, киса?
А киса между тем вертелась все отчаяннее, писк превратился в плач. Большие зеленые, с вертикальным зрачком, глаза раз-другой с мукой и надеждой посмотрели на меня, словно просили о помощи.
– Ладно, ладно, – я осторожно поднялся на ноги, держа все же пистолет наготове. – Только пообещай не делать из меня завтрак туриста.
Похоже, что животное меня не поняло. Оно продолжало плакать, вертеться и кусать само себя. Я осторожно приблизился, увидел, что по блестящей шерсти тонкими струйками стекает кровь и понял, что кошке теперь не до еды. Тут самой бы чьим-то завтраком не стать. Нет, можно было по принципу «враг моего врага – мой друг» сделать ноги и забыть обо всем, но меня почему-то остановила мука в умных глазах хищницы. Она просила, она молила: не уходи, помоги. В конце концов, я плюнул на страх, спрятал пистолет в кобуру, подошел вплотную, осторожно положил руку на шерсть. Мягкая, теплая, приятная. Кошка на секунду замерла, снова посмотрела мне в глаза, словно запрашивая: что делать?
– Посиди спокойно, – попросил я.
Хищница замерла, продолжая вздрагивать. Было видно, что боль для нее просто невыносимая, но она терпит ее. Что же с тобой делать?
– Используй аптечку, – предложил многоголосый невидимка. Где-то на груди, в районе цепочки, стало тепло. – А когда паразиты посыплются на пол, дави их, не жалей.
Я удивленно посмотрел на кошку, мол, ты тоже слышала, но она от боли, похоже, сейчас света белого не видела. Ладно, бред или не бред, а попробовать стоит.
Я быстро сбросил рюкзак, вытащил оттуда одну аптечку, на мгновение задумался, куда лучше ее прикладывать, а потом плюнул на все и ткнул аппарат прямо в лоб киске. Аптечка запищала, работая анализатором, загорелся оранжевый индикатор, раздалась серия щелчков. Я почувствовал, как иголки одна за другой впиваются в шкуру животного. Кошка даже не заметила уколов: паразиты причиняли ей куда большую боль. Наконец, загорелись красный и зеленый индикаторы, возвестившие одновременно о том, что операция прошла успешно, но аптечка полностью использована. Дай Бог, чтобы не зря.
Что-то противно шлепнулось мне под ноги. Я с омерзением увидел некое подобие голой крысы с щупальцами-присосками вокруг слепой головы и огромной пастью, полной тонких, но длинных и острых зубов-иголок. Желеобразное тело колыхалось на каменном полу, пытаясь отползти в теплое укромное место. Фу-у, мерзость какая! Ботинок раздавил ее быстрее, чем мозг успел подать команду. С предсмертным писком послышался еще один шлепок, еще, а потом они слились воедино. Кошка тут же испуганно отпрыгнула на несколько шагов в сторону, паразиты продолжали сыпаться с нее, как перезревшие сливы. Я давил их берцами, стараясь избегать капель крови, разлетавшейся во все стороны. Да уж, быть ветеринаром – не моя стихия. Вонь, доложу я вам, была еще та. Хорошо, что пациентка время от времени отступала, а то в пору было бы подавать команду «газы!». В общем, минут двадцать я уничтожал паразитов, а потом еще полчаса отмывался. Наконец, пряча использованную аптечку и надевая рюкзак, я сказал:
