У самого синего моря - Игорь Рыжков
От таких мыслей Джону стало совсем грустно. Он отвернулся от рыбки, которая по всему ждала отзыва нас вой пароль, и мстительно сжал зубы.
— А вот не буду я этот отзыв говорить! Гори оно все синим пламенем! — Он упер локти в упругий борт лодки, положил на ладони подбородок с ямочкой и уставился в лунную дорожку.
— Ты царевич мой прекрасный… — Раздалось откуда то сзади. — Что ты тих как день ненастный? Опечалился чему?
— Грусть тоска меня съедает… — Машинально ответил Джон и зажал ладонью рот.
— Попался! Попался! — Захлопала крыльями подплывшая сзади как заправский рейнджер Бела лебедь.
— Это не честно! — Возмутилась молчавшая до сих пор Рыбка. — Он должен был вначале у меня милости попросить!
Лебедь подплыла ближе и свесила длинную шею через борт.
Пристально посмотрела рыбке в ее выпуклые глаза.
С шипением произнесла сакраментальное — Если не можешь победить честно — победи, как ни — будь.
Рыбка от возмущения раздулась против своих обычных размеров вдвое. Наконец, освободила рыболовную снасть Джона и залепила лебеди звучную пощечину.
— Так! — Решил вмешаться Джон. — А, ну, ша! Смир-р-рна! Я сказал! — Он засунул трепыхающуюся рыбку в нагрудный карман от греха потому, что лебедь слишком хищно щелкала клювом.
Лебедь ухватил за шею и выразительно посмотрел ей в глаза. Лебедь смутилась.
— Я не лебедь ведь простая… — Запричитала она.
— Я царевишна морская. У меня я во лбу звезда. Муж на острове Буяне. Братья в море-окияне. Белка прямо из гнезда лапками своими в груды загребает изумруды. Откуплюся ты мне верь. Взбогатеешь без потерь. Или в муху-комара может, хочешь превратиться? Чтоб за море устремиться?
Джон ошалело потряс головой и в недоумении разжал пальцы.
Такой объем информации требовал на анализ некоторого времени.
Лебедь соображала быстрее Джона. Над океаном разлилось сияние. Лебедь кувырнулась в воде и встала высокой статной девушкой на невысокую волну. Джон прикрыл глаза ладонью.
— Не верь ей не верь! — Шипела рыбка из кармана Джона.
— Она тебя в муху превратит, а потом сама же и съест. Знаем мы их лебедей! Один с усами и хвостом попросил уважаемого человека в мышку обратиться- так ведь съел же! И не помер вот, что важно! Желудки у них как у крокодилов! Гвозди переваривают!
Лебедь элегантно подняла ножку в хрустальной туфельке и перешагнула через борт лодки Джона. Лодка подозрительно качнулась, но осталась в горизонтальном положении.
— Свет пригаси… — Только и мог произнести Джон. Лебедь озабочено нашла среди перстней одно с красным камушком и повернула его камнем внутрь ладони.
Звезда во лбу и месяц под косой погасли. Только тлели желтым, обозначая свое присутствие в сумерках.
— Ждем кого — то еще? — Уныло осведомился Джон.
— Нет! Нет! — Одновременно всполошились и Рыбка и Лебедь.
— Им только волю дай! — Возмущалась из кармана рыбка.
— Щаз же нарисуются! — Добавила Лебедь с носа утлого суденышка Джона.
— А кто нарисуется то?! — решил Джон уточнить.
— Ш-ш-ш-ш… — Зашипела Лебедь. Замахала белыми рукавами как крыльями.
— Ты царевич к берегу греби. Я плавать не умею. Ходить вот по воде могу, а если в нее головой, то она меня не держит. Утонуть боюся. Лебедью, конечно, плаваю, а вот царевишной… — Она грустно качнула кокошником. Звезда во лбу солидарно моргнула дважды.
— Их только помани. Явятся сразу, и Скарапея со своим мостом хрустальным «Анжанерной системы» и «двое из ларца — одинаковых с лица» заявятся — Лебедь задумалась.
— Морозко вот не придет. Жарко ему. А была бы зима. Приперся бы всенепременнейше.
Джон глубоко вздохнул и взялся за весла. Водометный движок, почему то заводиться не захотел.
Глава 5
Афелия с Василисой, посчитав сделанное не за грех а за простую женскую шалость, были обе в замечательном настроении и с чувством потрошили чехлы с нарядами.
Василиса то краснела, то аплодировала, то округляла глаза, увидев очередную тряпку жены Джона.
Она наколдовала большое зеркало вместо маленького Афелии потому, что оно постоянно норовило шлепнуться на пол и отказывалось отражать их одновременно. Выбрать из них самую красивую оно не могло и чувствовало себя оскорбленным.
Огромное в рост человека зеркало было наколдовано обычным без всяческих признаков сознания и работало исправно.
Дамы таки выбрали себе по наряду, и теперь разбирались с косметикой. Афелия в своем мастерстве наложения красок на лицо, разумеется, превосходила Василису, но та была бесспорным лидером по делу причесок.
Афелии она устроила замечательный мальчишеский «Стриж» несколько наглый и хулиганистый, но именно такой, собственно, Афелия и была. А себе все — таки оставила длинную косу, но выбрала наряд с чрезвычайно открытой спиной.
Коса опускавшаяся вдоль позвоночника чуть ниже делала этот наряд еще более соблазнительным.
При любом движении головы она открывала и снова прятала великолепную складку между ее крепких ягодиц.
Афелия выбрала в гамму к наряду Василисы длинное изумрудное платье из легкой чуть-чуть просвечивающей ткани. Просвечивающей ровно настолько, чтобы иногда видеть абрисы золотого белья: высоких трусиков «стринг», и бюстье брандо.
Как? Вы не знаете что это такое? Безобразие! Срочно нужно просвещаться. Бюстье — это бюстгальтер. А бюстье брандо — это парадно выходной бюстгальтер без бретелей с замечательным каркасом для придания женской груди наиболее соблазнительных форм.
Встав еще раз перед зеркалом, молодые женщины остались обе собою совершенно довольными. Обменявшись многозначительными взглядами, они сдержано улыбнулись друг другу и направились к дверям, наконец, поедать многострадальную утку.
Джон причалил к берегу, выбрался из лодки первым и элегантно подал руку Лебеди, которая преисполненная своей лебединой грации с удовольствием ее приняла.
Джон зачмокал раскисшими от морской воды мокасинами по пляжной гальке, держа Лебедь под руку и ведя с обеими дамами светскую беседу.
— А вы слышали? — Удивлялась Лебедь. Люди совсем от рук отбились? За небо летают, словно на Земле совсем никаких дел не осталось.
— А уж в море то их сколько! — Поддакивала Рыбка из кармана. — Одних только затопленных атомных лодок уже три десятка штук! Да ладно бы еще простое железо. Так оно не простое. Из этих лодок дух идет нечистый. Икра дурная у подданных родится.
— Осьминожиха тут недавно дите приносила о двенадцати ш-шупальцах крестить. Я покрестила конечно. — Похвалила себя Рыбка. — Но не порядок это! У осьминога должно быть осемь шупалец, а у него двенадцать!
— Живут они как раз на такой лодке. Я им посоветовала переехать — так ведь не хотят! Не сгонишь их! Привыкли — говорят к удобствам! Дрова не рубить, огня не жечь… Ой… — Рыбка смутилась.
В облике человеческом она бывала, и о нем оставила очень
