Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
– А потому что так спокойнее, – это ответил за Веника Черный – четвертый разведчик. Не нужно думать, рассуждать, бояться смерти, верь – и все, бородатый дядька за тобой приглядывает, а если сам не может – ангела хранителя подошлет – тому же больше в жизни делать нечего, как твою нереально важную персону охранять.
Черный был зол, резок, не разбирал дорог в поведении и не чувствовал эмоции собеседника. Но он был таким не всегда, а половину своего бодрствования, вторую половину которой он был грустно – веселым, блаженно улыбался, всем старался угодить и любил тишину, рожденную в одиночестве.
– Заткнись, Черный! – крикнул Веник, – уважай чужую веру, а если не согласен – то молчи!
– В моей эпохе отправляют на костер только за то, что был в Лесу, потому что он считается пристанищем черных сил. А ещё мы думали, что солнце – это карета Агафенона горит святым пламенем, и, как оказалось, все ошибались,– сказал Альфонсо.
– Потому что вы дикари средневековые – хмыкнул Вальтер, – темные, невежественные. Ничего, мы там освоимся, принесем вам наши знания…
– И ничего не изменится, – сказал Музыкант, до этого в споре не участвовавший, но внимательно его слушавший, поскольку он пытался решить- полезны такие разговоры для задания, или нет, и неожиданно сам увлекся темой.
–Тысячи лет развития цивилизации развили технологии, но не поменяли, в корне, принципа человеческого мышления. Как люди заполняли пробелы в знаниях ничем не доказанные домыслами, так и будут заполнять ещё тысячи лет.
– Религия жила, живет и будет жить потому, что есть фанатики, готовые умереть за веру, но нет атеистов, готовых умереть за неверие, – сказал Черный. Альфонсо не понял, при чем здесь аисты и не ответил, разговор умер в надрывном рычании мотора автомобиля, и больше религиозных тем не поднималось. Ведь были темы поинтереснее.
Альфонсо было жутко страшно, но таким страхом, при котором захватывает дух от восторга, и испытываемый восторг побеждает страх. Хоть он и жуткий.
Гидросамолет тарахтел и чихал, иногда проваливался, куда-то вниз, но все равно упорно поедал расстояние, хоть и жаловался при этом на жизнь. Он был ржавый, старый, дырявый, свистел ветром из неплотно закрытых люков, но отрядить самолет получше возможности не было – шла война, и, хоть она и не была такой масштабной, как война послевоенных стран в бывшей Европе, но люди цеплялись за жизнь и дрались за свое место под солнцем с тем же рвением и упорством. А может даже с большим.
Внизу проплывал Лес – зеленая каша сверху казалась маленькой, смешной и не опасной; даже монументальные кедры были веточками и не восхищали размерами так, как восхищали снизу. Очень сильная досада грызла мысли Альфонсо- за секунды они пролетали то расстояние, которое он с Феликсом преодолевал за часы, при том с неимоверными усилиями продираясь через заросли и буреломы, с котомками на спинах, стирая ноги в мозоли да еще и под гнетом опасности быть сожранными зверьми. А в этом походе разведотряд спал все время полета. А полет занял всего два с половиной часа, после чего пилот сообщил Музыканту, что видит деревню.
– Значит ищем озеро и сажаем птичку, – сказал Музыкант, – только оттарахти подальше, а то всех баб распугаем.
Да уж, что подумают Фимиамы, если увидят самолет? Что бы подумал сам Альфонсо, если бы увидел самолет? Подумал бы, что это Агафенон полетел куда то, упал бы перед ним на колени, склонил голову. Или, изумленный и напуганный, прятался бы куда-нибудь.
– Да что врать то самому себе, я бы от страха помер бы, прям на месте. А если бы эти вояки высадились рядом со мной, вообще бы с ума сошел, – думал Альфонсо. Еще он думал про Лилию, которую, как это ни глупо и странно, ревновал, и по которой (он и себе не признавался в этом) скучал.
Гидросамолет плюхнулся на поплавки, распугав уток, медленно и натужно, накренившись на бок, поплыл к берегу, до которого все равно не доплыл, и выбираться пришлось по пояс в воде.
– Ты че Макс, с нами? – спросил Музыкант пилота.
– Не-а, дозаправлюсь, почавкаю и обратно. Наслаждайтесь видами, а мы там повоюем…
– Ну досвидос, тогда.
– Удачи, парни, – помахал рукой пилот.
– Удач нужна слабакам и трусам, – ухмыльнулся Вальтер и красноречиво потряс пулеметом, – а у нас стволы и гранаты.
Отряд двинулся в деревню Фимиам – чтобы не расчищать местность и не ставить палатки, решено было воспользоваться их гостеприимством, тем более, Альфонсо не разбирался в картах, где они нашли нефть, показать не мог, и найти дорогу вызвался только от деревни.
– Только я первый пойду, – сказал он отряду, – а то они, чего доброго, пристрелят Вас.
Крюгер хмыкнул. Отряд, кроме Альфонсо, был одет в бронежилеты и каски – легкие, но все равно вряд ли бы их пробила стрела.
Сердце Альфонсо бешено стучало, и отбивало в ребра тем сильнее, чем ближе он подходил к деревне Фимиам. Вполне вероятно, что они попали на другую деревню – кто их с воздуха различит, но нет, раз в жизни Альфонсо повезло, ведь он увидел Кабаниху, казавшуюся статуей на вершине стены из частокола. Альфонсо уже открыл рот, чтобы поприветствовать ее, но тут услышал голос справа позади:
– Е-е-е-ху, привет, крошка, – это присвистнул Вальтер. Он один из отряда был обманчиво беспечен и весел, остальные были напряжены, внимательно осматривались вокруг, как бы невзначай положив руки на приклады оружия. Как пользоваться огнестрелом они Альфонсо не объяснили – не доверяли ему полностью, но цепкий глаз воина, мельком наблюдавший за стрельбой в казарме и действиями при стрельбе, выучил, как ведется огонь из автоматов. Теоретически. И сейчас Альфонсо знал – оружие разведки не на предохранителях.
– Кого это ты привел, брат Альфонсо? – Кабаниха попыталась говорить спокойно и важно, но фимиамы не умели скрывать свои эмоции, по этому все равно получилось очень сильно удивленно.
– День добрый, сударыня, – крикнул Музыкант, – мы посольство из страны Сингассии, разрешения просим пустить нас на постой.
Альфонсо разозлился – его опять опередили, не дав сказать и слова. И потом, он впервые узнал, что был в Сингассии. После Третьей мировой большинство городов взяли названия довоенных стран, а это смотри ка – Сингассия.
– Мы пришли с миром, – сказал Альфонсо, – эти люди…
И тут он вспомнил, что для фимиам Кровь богов священна и проклята и лучше о ней не
