Приёмная дочь Бабы Яги - Любовь Викторовна Фунина
Чёрная, как сама тьма, фигура тем временем чуть колыхалась, будто не в состоянии осознать, что же произошло, взгляд алых светящихся глаз медленно переходил от одного Змея к другому, но постоянно возвращался к призрачной девушке стоящей перед ним. Ягусе почему-то подумалось, что тёмный ещё никак в себя прийти не может и осознать, что тело-то его мертво. И вот когда в очередной раз алый взгляд вперился в странную девушку, она тряхнула головой, волосы её, заплетённые в сотни тонких косичек взвились будто змейки, а длинные тоненькие пальчики уверенно обхватили запястья тёмной фигуры. Только в тот миг чёрная душа сына Тёмного Бога, осознала, что творится нечто непоправимое, грозящее ему если не гибелью, то другой какой-то напастью.
Сотканная из тьмы фигура дрогнула и попыталась вырваться, но цепкие полупрозрачные пальчики держали крепко. Призрачная девушка, вдруг обернулась к появившимся вместе с нею воинам и кивнула на чёрную душу. Словно только и дожидаясь её указки, воители двинулись, вперёд проходя сквозь Змеев, растеряно взирающих, на отчаянно пытающуюся вырваться из незримых пут чёрную фигуру.
«Не видят», – сообразила Бабка Ёжка, глядя во все глаза, как витязи окружают мечущуюся в панике чёрную тень, ставшую совсем не похожей на человеческий силуэт.
Плотнее и плотнее сжималось кольцо призраков. Всё более отчаянно пыталась вырваться чёрная душа. В какой-то миг за полупрозрачными спинами воителей не стало видно ни тонкой девичей фигурки, ни чёрной тени, всё слабеющей и слабеющей. Зато призрачная рать словно бы светиться начала. Да, не «словно бы», а и впрямь ярким светом разгоралась, с каждым Златкиным вздохом всё ярче и ярче делаясь, пока вдруг не вспыхнула ослепительным белым светом, и пропала, будто-то бы и не было их вовсе. И лишь на грани слышимости до Бабы Яги донеслись слова: «Возвратится он ещё!», после чего дохнуло в лицо весенней цветущей свежестью и пропало всё.
–Вот ведь! – возмущённо буркнула Ягуся, пару раз моргнув, чтобы зрение восстановить.
–Это вообще что сейчас было? – подал вдруг голос Ладимир Будимирович.
–Опоздавшие Змеи это были, – хмуро припечатала Баба Яга, пробираясь к едва стоящему на ногах мужу.
–Не понял, – честно признался сын Змея Горыныча, глядя на то, как подобравшаяся к Зареславу девушка строго потребовала наклониться и сейчас ощупывала свободной рукой голову непривычно покорного Змея.
–А чего тут непонятного? – фыркнула княжна Лиходольская, как-то очень быстро пришедшая в себя, но полная праведного негодования на припозднившихся мужниных родичей. – Опоздали вы, касатики. Едва-едва справились. Без вашей помощи.
–Ну, это-то я как раз и понял, – ничуть не обидевшись на сказанные сгоряча слова Яги, спокойно произнёс Ладимир и, обведя взором притихших Змеев, озвучил вопрос засевшей в голове у каждого из них. – Что с той душонкой тёмной стало?
–Не увидели, значит, – кивнув сама себя, пробубнила Ёжка и, прекратив ощупывать голову разулыбавшегося Зареслава, со вздохом проговорила. – Да, если бы я знала, что это было! А скажу, не поверите же…
–Да, говори уж! – не выдержал кто-то из Змеев, изнывая от любопытства.
–Хорошо, – покладисто согласилась рассказать Баба Яга. – Когда душа тёмная появилась тут из вон той стены, – она кивнула в ту сторону, откуда призрачная рать вышла, – вышли воины какие-то чудные с мечами, а с ними девчонка была молоденькая. Они его пленили каким-то образом, а потом засветились и сгинули все разом. Вот и весь сказ!
–Дела-а-а, – протянул Бажен, нервно пригладив волосы.
–Да не то слово! – вторил ему голос другого Змея.
–Златослава Ростиславовна, а можно как-то более подробно об этом!? – попросил, да что там попросил, почти взмолился княжич Ладимир.
–Нельзя, – сказал, как отрезал, за место Златы муж её, но вздохнув, пояснил. – Во всяком случае, не сейчас, дядька Ладимир. Нам бы в Белояжск вернуться, отдохнуть, успокоиться.… А вы как коршуны налетели! Всё, пробивайте ход и отправляете нас в кощеев терем! Остальное всё потом. Всё потом!
С этими словами княжич обнял жену с дочерью крепко и стал ждать, пока его просьбу выполнят. А как только сотворили Змеи ход до самого царского терема, не раздумывая жену в него увлёк. Ведь и впрямь всё после можно будет узнать, теперь спешить некуда. Сын Чернобога повержен, зла больше натворить он не сможет, а с остальным они справятся. Просто не могут не справиться! Ведь против тёмного сдюжили, значит, всё прочее по плечу будет!
Тут бы и сказочке конец, но…
На уютной небольшой кухоньке было полутемно, только одинокая свеча на грубоватом столе из цельного дерева освещала пространство вокруг, выхватывая из тьмы небогатый интерьер жилища. Большая белёная печка с полатями, прикрытыми красной занавеской с вышитыми бело-чёрными узорами, была жарко натоплена. Рядом с печкой притулилась широкая лавка, на которой дремал крупный рыжий кот с лобастой головой и длинным пушистым хвостом, нервно подёргивающимся время от времени. Коту, возможно, снились мыши или, что вернее, пёстрые бабочки, в изобилии водившиеся летом на лесной полянке, где стояла Избушка-на-Курьих-Ножках. Кот спал убаюканный тихим женским голосом, который доносился из-за полуприкрытой двери и вот уже второй час подряд рассказывавший очередную сказку.
–Жили-были лисичка и зайчик. У лисички была изба ледяная, а у зайчика лубяная…, – рассказывала домовушка, провязывая очередной ряд на будущем шарфике.
–Лисичка, что совсем глупенькая?! – прервал домовушку звонкий детский голосок. – Лёд же весной растает! Она где жить-то будет?!
–Тише, Василисушка! Братиков разбудишь! – взмолилась Марфа, откладывая в корзинку вязание и на цыпочках подкрадываясь к детской кроватке, где никак не желала засыпать маленькая озорница.
–Ну, так пошли на кухню, там и дорассказываешь, – предложила пятилетняя малышка, выбираясь из-под одеяла и решительно шлёпая босыми ногами на кухню.
–Куда без носков побежала?! – вознегодовала домовая, вскакивая вслед за ребёнком в попытках догнать и заставить надеть тёплые носочки. – Ух, мамке с папкой расскажу, что босиком бегаешь!
Но девочка её уже не слушала, потому как почувствовала знакомую волошбу, которую никогда бы, ни с чьей другой не спутала. И пущай говорят, что она маленькая ещё, чтобы колдовству учиться! Подумаешь! У неё же и глаза, и уши есть, за родителями подсмотришь и не хочешь, да научишься волошбу творить. А она Василиса и сама, ух как, до всяких колдовских штук охоча, главное чтобы мамка не прознала, а то по попе полотенцем-то отхлещет. Мама она дюже строгая, но отходчивая, а вот…
–Папка! Папка пришёл! – восторженно заверещала девочка и бросилась со всех ног на кухню.
–Лисёнок! – у самых распахнутых настежь дверей, малышку поймали сильные отцовские
