Боги и не боги - Кристина Андреевна Белозерцева
– Все, – рявкнул рыжий через час, когда его окончательно достала бессодержательность происходящего, – устал, хочу есть и отдохнуть уже, а этого повешу и делов.
Я развела руками. Не хотелось кого-то убивать, но его мысли и чувства…
– Ты тут – барон, решай сам.
В глубине души я уже была с ним согласна: усталость с дороги сказывалась, а есть хотелось до бурчания в животе. Лицо Уллисии в мечущемся свете факелов напоминало жуткую злобную маску. Кстати, он заплевал весь пол перед собой. От колченогого, неудобного табурета начинала ныть спина. Человек, привязанный к стулу, был безумен в своей ярости, а от его эмоций меня уже тошнило, хотелось на воздух, стоять на стене, чувствовать, как ветер обдувает лицо и ни о чем не думать.
Мы уже пошли к выходу, когда внезапно Дэвлин замер. Он резко развернулся и уставился на нашего пленника, а с тем творилось что-то неладное. Уллисия резко вздрогнул, забился в веревках и вскинул к потолку лицо, на котором, будто восковая маска над огнем, жутко плыли черты. Глаза стали большими, небесно-голубого цвета, морщины сгладились, сосульки волос мягкими волнами легли на плечи.
– Вселенный, – глухо проговорил Дэвлин, вытаскивая из кобуры револьвер.
Эрик ничтоже сумняшеся последовал его примеру. Все, похоже, шутки кончились.
– Демон, – обратилось к мэтру Куперу непонятное существо, только что бывшее обычным безумным стариком, – ты переходишь все границы.
– Например?
– Ты, фактически, нарушаешь Договор, – голос был чистый, звенящий и завораживающе красивый.
– Обоснуй.
Вселенный склонил голову к плечу и с сожалением покачал головой.
– Ты же знаешь, что такое на самом деле – геомант? Знаешь, я вижу. А какая при этом душа, темная или светлая, видишь? Видишь. Прямо солнышко маленькое.
– И?
– Тогда как ты посмел наложить свои Печати на подобную душу? – голубые глаза смотрели с вызовом, а в голосе появился грохот далекого грома.
– Не-ет, – покачал головой Дэвлин, и его зрачки загорелись золотом, – это был ее выбор. Собственный.
Сырой и затхлый воздух подвала чуть ли не искрил между ними. Вокруг вселенного плавали голубые, мягко светящиеся искры, а края его силуэта расплывались дрожащим радужным ореолом. Тьма отступила от него и не могла больше приблизиться.
«Але, болезная, – проворчал Шепот, – вообще-то это – враг».
А я не могла отвести от него глаз, даже моргать забывала, пока из-под ресниц не выступили слезы. Тепло. Покой. Нет, не правильные слова все. Безмятежность, вот оно. Хотелось дотронуться до него, сесть рядом на грязном подвальном полу и остаться тут навсегда. Семья, дом, Дэвлин, Дай-Пивка – разве все это было важно? Дотронуться, позволить свету пролиться сквозь, как сходящий весной с гор поток смывает грязь, а потом просто раствориться в теплых лучах. Даже сама не заметила, как сделала первый шаг к сияющей во мраке фигуре. Никто не замечал, сосредоточившись на вселенном. Никто не остановил бы.
Но пришла боль. Боль всегда отрезвляет, и полыхнувшая алым Печать обожгла кожу и вернула разум. Оказывается, прошла всего пара секунд.
«Медленно пятимся», – выдохнул Лусус.
«Назад, из света во тьму, – мрачно поддакнул Шепот, – и то и другое пытается сломать нам разум, но ко второй мы хотя бы начинаем привыкать».
Тени отплясывали вокруг фигуры Дэвлина жаркое танго и бились, как щупальца агонизирующего кальмара, даже выбившиеся из хвоста пряди развевались, будто он стоял на сильном ветру, а глаза светились безжалостными золотыми солнцами. Во мраке мне сразу стало легче: привычные мурашки холодящего кровь ужаса от присутствующего рядом Пожирателя Душ – это нормально. Гораздо лучше, чем желание радостно потерять собственную личность.
– После того, как ты подстроил все так, что у нее фактически не было его, этого выбора? – полюбопытствовал пленник.
Интересное дело, а он сейчас что пытался со мной сделать? Или это не он? Или он, но не нарочно?
– А вот тут ты слишком многое мне приписываешь.
Вселенный покачал головой и улыбнулся.
– Ты знаешь, что такое геомант, – повторил пленник, – и я не позволю тебе из-за непомерных амбиций уничтожить ее. А если речь идет о свободе воли, позволь мне рассказать ей правду, а не только твою однобокую точку зрения. Как на счет этого?
Я замерла, боясь дышать. Переводила взгляд с Дэвлина на пленника и обратно, а мэтр Купер поднял руку с револьвером, нацелив оружие в лоб связанного, позволив своим теням укрыть меня, как плащом, пряча от влияния Эмпиреев. Я знала, как он думает. Должно быть, в голове его сейчас выстраиваются сотни вариантов ближайшего будущего. Наконец демон опустил оружие.
– Крис, ты хочешь его выслушать?
– Я не знаю… – пролепетала я, кристально ясно понимая, что сейчас весь мир, к которому я только начала привыкать, снова рассыплется на мелкие ранящие осколки.
– Да или нет? – прорычал демон, резким, неизвестным мне до этого момента тоном.
– Кристина, – улыбнулся мне вселенный, – извини, я не подумал, что для тебя это может оказаться шоком. Возможно, ты пока просто не готова к ответам, которые я могу тебе дать. Не переживай, я буду ждать, сколько нужно.
– Подожди-ка, – я подошла чуть ближе, и Эрик остановил меня, схватив за плечо, – подожди! Я знаю тебя. У тебя было другое лицо, но глаза! Месяц назад, в Ронде, на дороге, вы были с наемниками. Когда еще мы спасли ту женщину. Мистрэ…
– Андерс, – улыбнулся вселенный, – все верно. Я оказался случайно рядом, когда ты применила свой дар. Я не тороплю тебя. Мы поговорим чуть позже. Я не хочу тебе ничего плохого. Я – на твоей стороне. Я буду защищать тебя и вытащу из всей этой ситуации. В мире есть не только Тьма. Но пока подумай вот о чем. Прожить жизнь, не заведя семью, не почувствовав взаимной любви, принося в мир зло, зато постепенно свыкаясь с мыслью о самоубийстве, это – твое решение? Твоя свобода воли? Или нет? И если твоя – как тебя угораздило выбрать себе такой путь? Ради чего? И почему тогда твои «друзья» не говорят тебе, что ты такое на самом деле?
– Все сказал? – поинтересовался холодно Дэвлин, резко возвращая себе полностью человеческий облик.
– Почти, – безмятежно отозвался пленник, переводя взгляд на него, – твой отец, демон, как мне рассказывали, настолько полюбил смертную, что нарушил ради нее все правила. Все обычаи. Чуть не развязал войну с
