Олег Авраменко - Реальная угроза
По прибытии на станцию мы с Гораном отправились для отчета в штаб. Но не в штаб Седьмой эскадры, к которой на постоянной основе был приписан «Орион», а в штаб спешно сформированного Особого Стратегического Корпуса, в состав которого вошли все семь сотен ударных «зваповых» групп. Командовал им все тот же вице-адмирал Бенсон – отец усиленно протаскивал его в полные адмиралы. Впрочем, Бенсон, несмотря на молодость, действительно был отличным военачальником и вполне заслуживал того, чтобы стать первым ютландцем с четырьмя адмиральскими звездами на погонах.
С самим Бенсоном мы не встретились – он по-прежнему находился в космосе, осуществляя общее руководство ударными группами. Зато мы мило побеседовали с контр-адмиралом Сантьяго, который после того неприятного инцидента на перевалочной базе был переведен на кабинетную работу. Контр-адмирал не таил на меня обиды за то, что тогда я фактически выставил его недотепой; наоборот, он испытывал ко мне чувство признательности, что я, настояв на немедленном преследовании лайнера, спас его от более крупных неприятностей, если бы он, из-за своей растерянности, позволил кораблю с предателем на борту ускользнуть. А так ему даже не вынесли выговора, а тихо и мирно сняли с должности командира дивизиона и назначили на не слишком ответственный, но почетный пост в штабе.
От Сантьяго мы узнали, что из ста семидесяти шести ударных групп нашей смены мы оказались на пятом месте по количеству уничтоженных кораблей противника с учетом их ранговой принадлежности. Для меня это оказалось большим и приятным сюрпризом; почему-то я ожидал, что мы будем плестись в самом хвосте по боевым показателям.
– Ты комплексуешь, Алекс, – сказал мне Горан, когда мы вышли из штаба. – Подсознательно считаешь, что раз ты такой молодой, то и толку от тебя мало. А на самом деле, ты отличный капитан.
– А ты отличный стратег, – ответил я взаимной любезностью. – Твои планы атак были великолепны. Именно благодаря тебе мы достигли таких показателей.
Принц улыбнулся:
– Сойдемся на том, что мы оба хороши.
6На шестой день тяньгонский флот (вернее, то, что от него осталось) должен был начать торможение, если собирался вступить в бой у Ютланда, а не промчаться на всех парах мимо планеты. Но к этому времени враг потерял все свои самые тяжелые корабли, а вместе с ними – и высшее командование в полном составе. Оставшиеся адмиралы дивизионного и бригадного звена, очевидно, долго не могли между собой договориться о дальнейших действиях, но затем наконец решились признать, что их вторжение захлебнулось, и корабли всех шести группировок, не сбавляя тяги ходовых двигателей, стали отклоняться от первоначального курса, чтобы кратчайшим путем уйти за пределы системы.
Однако в эйнштейновом космосе поменять направление движения гораздо труднее, чем в глубоком вакууме или, скажем, в воздушном пространстве, где можно совершить резкий разворот, опираясь на сопротивление внешней среды – насыщенного энергией инсайда или воздуха. Направленная в сторону планеты скорость никуда не делась, и чтобы погасить ее, требовалось столько же времени, как и на разгон. Поэтому тяньгонские корабли вынуждены были идти по широкой дуге и могли покинуть область, недоступную для погружения, лишь через пять или шесть дней.
На Ютланде уже начались празднества по поводу победы, а между тем наш флот не прекращал атак на уже убегающего противника. В своем обращении к народу и Вооруженным Силам отец заявил, что мы должны нанести тяньгонцам полное и окончательное поражение – в качестве наглядного урока всем потенциальным агрессорам, которые втихую точат на нас зубы. Эта позиция получила всемерную поддержку общественности и военных.
Одновременно с этим по всем доступным каналам связи противнику был предъявлен ультиматум с требованием безоговорочной капитуляции. В случае неподчинения наше командование грозило им полным уничтожением.
В первые часы после ультиматума никакой реакции не было, но спустя некоторое время под беспрерывными атаками наших сил тяньгонцы убедились, что мы не собираемся так просто отпускать их. Элементарные расчеты показывали, что при сохранении нынешней динамики потерь шансы на спасение имела лишь малая часть флота.
Поначалу дезертировали отдельные корабли – стремительным рывком они вылетали за пределы своей группировки, на частоте позывных сообщали о сдаче и начинали торможение. Некоторые из таких кораблей подбивали свои же, но с каждым часом дезертиров становилось все больше, а потом начали сдаваться целые бригады и дивизионы. Но опять же – все из-за той же скорости нам предстояло ждать еще несколько дней, пока корабли замедлят движение и на их борт можно будет высадить космических пехотинцев с призовыми командами. А пока суд да дело, на еще незаселенных островах в Западном океане строились лагеря для военнопленных – мы не собирались долго держать их на своих хлебах, но чтобы организовать их доставку на одну из нейтральных планет для последующей передачи властям Тянь-Го, требовалось некоторое время.
Элис прокомментировала это так:
– Наконец-то и нашим армейским будет чем заняться. Правда, не думаю, что они обрадуются роли надзирателей…
Но далеко не все тянъгонцы собирались сдаваться. Некоторые корабли совершали самоубийственные погружения и гибли уже в апертуре, иные продолжали надеяться на спасение. Однако теперь, когда половина недобитого вражеского флота предпочла плен смерти, у остальных почти не было шансов добраться до «точки возврата».
Впрочем, мы – имея в виду мою команду – в охоте за беглецами не участвовали. Для нас война уже практически закончилась. Когда стало ясно, что тяньгонцы отказались от намерения атаковать Ютланд, отец провел совещание Генерального Штаба, на котором единодушно согласились, что с военной, политической и моральной точек зрения было бы большой ошибкой оставлять Группировку Планетарной Обороны в стороне от боевых действий. А поскольку на ее судах отсутствовали излучатели, то было решено произвести временную ротацию личного состава – «планетарники» заняли корабли Звездного Флота, а мы, «звездники», отправились нести боевое дежурство в окрестностях Ютланда. Хотя какое там «боевое дежурство»! Нас просто определили в орбитальный санаторий – отдыхать, расслабляться и безучастно наблюдать за завершающей фазой войны.
Принц Горан, хотя и мог настоять на продолжении своего участия в сражении, все же решил не качать права и сложил с себя обязанности командира ударной группы. Заявив, что исполнил свой долг перед памятью сестры, он даже снял адмиральский мундир и переоделся в штатское. Мы попрощались с ним на Станции-Один, а потом наш «Орион» отправился к границе «теневой зоны», где для обмена экипажами встречались корабли Звездного Флота и Планетарной Обороны.
Нашими сменщиками был экипаж командора Михайлова – того самого бывшего лейтенанта с «Марианны», старшего пилота мятежной Четвертой летной группы, которая вместе с десантниками участвовала в захвате фрегата. Михайлов и его ребята пострадали из-за предательства Гарсии – никаких обвинений им, правда, не предъявляли и вряд ли даже всерьез подозревали их в соучастии, но на всякий случай решили перестраховаться и направили служить в Группировку Планетарной Обороны.
Лично я уже давно не питал враждебности ни к Михайлову, ни к другим мятежникам, но неприятный осадок после тех событий все же остался. Чисто по-человечески я не мог забыть и полностью простить захват корабля, выстрел из шокера и трехдневное заключение в собственной каюте. Поэтому отношения между нами никак нельзя было назвать теплыми и дружескими.
Я провел Михайлова в свою каюту и сказал ему:
– Что ж, коллега, желаю тебе удачи. Зарабатывай капитанский чин и место в Звездном Флоте. Но предупреждаю: если позволишь подбить мой корабль, я тебя и в аду достану.
Он сдержанно улыбнулся:
– Все будет в порядке, кэп, не беспокойся. В ад я не тороплюсь, делать мне там нечего. Одни религии описывают его холодным, другие – огненным, но все сходятся на том, что космоса и звезд там нет. Так что корабль я верну тебе в целости и сохранности.
С этими словами Михайлов заглянул в спальню.
«Если он ехидно ухмыльнется, – решил я, – то получит в зубы. И пусть тогда осмелится дать сдачи сыну адмирала Шнайдера…»
Но Михайлов не думал ухмыляться.
– Очень приятная обстановка. У меня, кстати, тоже такой матрас. Правда, я сообразил под него и широкую койку. А без нее, по-твоему, лучше?
Помимо своей воли я оказался втянутым в короткую дискуссию о преимуществах и недостатках высоких и низких кроватей. В итоге мы решили по окончании войны сравнить свои впечатления.
Как и положено капитану, я последним покинул «Орион» и перешел на борт легкого эсминца «Сан-Себастьян», где меня уже ждала вся команда. Поскольку обмен экипажами состоялся на самой границе «теневой зоны», весь путь к Ютланду нам предстояло пройти без погружения, на реактивных двигателях. Это задание я поручил Тому Наумову с Кончитой Беккер, которые в сражении почти не участвовали, лишь изредка и ненадолго подменяя Элис на посту помощника штурмана, да еще садились за пульты основных пилотов, когда корабль следовал от базы в район боевых действий и обратно.
