Олег Авраменко - Реальная угроза
«Ну и хитрющий же ты сукин сын! – восхитился я в мыслях. – Все сказал правильно. Все логично. Лишь об одном умолчал, о главном – что хочешь уберечь меня…»
Отец поднялся.
– Что ж, мне пора. Нужно отдать распоряжение о монтаже «звапов», а потом, когда Павлов проснется – ты только представь: мне пришлось чуть ли не силой уложить его в постель и напоить снотворным! – мы займемся пересмотром тактики сражения с учетом нашего нового оружия… – Он покачал головой. – Просто невероятно! Кто бы мог подумать, что все так удачно обернется. С этими «звапами» нам сказочно повезло.
– Уже второй раз повезло, – заметил я. – Сначала с эриданцами – и теперь у нас мощный, боеспособный Звездный Флот. А потом повезло со «звапами» – и к высокому профессионализму летного и командного состава флота добавилось чертовски эффективное оружие.
Отец остановился у двери. Посмотрев на меня долгим взглядом, он сказал:
– С эриданцами нам не повезло, Алекс.
– Как это? – удивился я.
– В том смысле, что не было никакого везения, никакой случайности. Как мой сын, ты должен это знать. Я никогда не планировал нового переворота на Октавии. Да, я финансировал заговор, поддерживал его – но не для того, чтобы осуществить честолюбивые мечты нескольких адмиралов и генералов. Из года в год я готовил пополнение для Вооруженных Сил Ютланда.
Перед глазами у меня все поплыло.
– Значит… ты…
– Совершенно верно, Алекс. Разоблачение заговора произошло как раз в тот момент, когда это понадобилось. И подельники Гарсии тут ни при чем. Это устроил Фаулер – единственный, кто был в курсе моих планов. Получив от меня условный сигнал, он позаботился о том, чтобы эриданское правительство заполучило списки всех заговорщиков. Причем слово «заговорщики» можно наполовину заключить в кавычки, так как почти каждый второй из тех списков не имел к заговору никакого отношения. Зато это были блестящие офицеры, высококлассные профессионалы, элита флота. А что касается эффекта «раздачи», то я предвидел массовую чистку рядов, но ее масштабы поразили даже меня. Я не ожидал, что правительство так испугается.
– Ох, черт! – потрясенно произнес я, прижав ладони к вискам. – Ты… ты обманывал людей. Ты подставлял их! Ты манипулировал их судьбами… судьбами десятков тысяч…
– Да, сын, я это делал. Ради спасения трехсот миллионов ютландцев. И если Бог есть, то… – Отец помолчал. – Я сомневаюсь, что он простит меня. Но он, безусловно, меня поймет.
5К исходу третьих суток вторжения тяньгонский флот миновал «точку возврата», и тогда начался его разгром.
Специальные подразделения «живых покойников» перестали имитировать ложные потери, ранее призванные вводить врага в заблуждение. Наши корабли усилили давление на тяньгонцев, и в бой наконец-то вступили корветы, оснащенные зарконскими «звапами».
«Орион» с кораблями прикрытия вылетел в составе первой очереди из ста семидесяти шести ударных групп. Включившись в сражение, мы сразу убедились, как крупно просчитались тяньгонские адмиралы, разделив свой флот на шесть частей. Давным-давно, когда из-за гравитационных возмущений корабли не могли погружаться в вакуум в окрестностях системы, это была верная тактика, призванная растянуть силы обороняющихся. Но наши корабли свободно бороздили глубины Моря Дирака и за короткое время могли передислоцироваться в любую точку системы за пределами «теневой зоны», до которой было еще очень далеко. Зато вражеские группировки не имели возможности обмениваться помощью и менять свою диспозицию. Вдобавок они избрали слишком растянутое построение: с одной стороны, это уменьшало площадь эффективного сечения, что снижало потери при массированном обстреле с флангов и ковровых минных атаках из апертуры; но с другой – облегчало нам единичные набеги – вынырнул из вакуума, обстрелял врага и сразу скрылся.
Дробление тяньгонского флота на шесть частей и их растянутое построение было на руку и при «зваповых» атаках. Благодаря более мощным, чем у катеров, бортовым реакторам корветов, дальность поражения возросла в несколько раз, и нам не приходилось слишком близко подбираться к потоку вражеских кораблей, чтобы иметь возможность обстреливать наиболее крупные суда, находящиеся в самой его середине. А то, что все корабли линейного класса шли под плотным прикрытием, не очень усложняло нашу задачу. Лучи из «звапов» (Горан любезно объяснил, что они представляют собой пучки микроскопически тонких «нитей» нагретого до температуры глубокого инсайда внешнего вакуума) беспрепятственно проникали и сквозь силовое поле, и сквозь плотную материю, не повреждая ее, пока не встречали на своем пути излучатель, который жадно поглощал их энергию, после чего срабатывал тот самый эффект «вакуумного зажигания».
За первые шесть часов атаки ударных «зваповых» групп была уничтожена добрая треть линейного состава тяньгонского флота. Поражение других целей – кораблей первого класса и ниже – по ходу дела производилось, но пока не являлось для нас приоритетной задачей. Главными мишенями были линкоры, авианосцы и десантные транспорты – суда, без которых противник не мог перевести сражение на поверхность планеты и в ее воздушное пространство.
К концу нашей боевой смены из ста семидесяти шести участвовавших в битве корветов, оснащенных «звапами», погиб только один – и исключительно по неосторожности капитана, который после удачного залпа и быстрого погружения в апертуру, распорядился на секунду всплыть, чтобы посмотреть на результат своей работы. Эта секунда оказалась для корвета роковой, а корабли прикрытия просто физически не успели среагировать на несогласованный маневр своего подопечного.
За исключением этого случая, остальные корветы-«звапоносцы» ни разу не подвергались смертельной опасности, их надежно прикрывали корабли сопровождения. Прикрывали – и порой гибли, выполняя свою задачу «беречь и защищать».
Не избежала потерь и наша группа. Один из фрегатов был подбит, прикрывая «Орион» от массированной огневой атаки трех вражеских эсминцев, а час спустя у легкого крейсера был поврежден излучатель – к счастью, это не помешало ему совершить погружение и уйти на базу для ремонта. В обоих случаях нам немедленно присылали замену.
Когда положенные шесть часов истекли, и мы, по приказу командования, направились к Станции-Один, в душе каждого из присутствовавших на мостике «Ориона» царила странная смесь ликования и печали. Мы уничтожили немало тяньгонских кораблей и могли гордиться эффективностью своих атак – без малого девяносто процентов попаданий. Но также мы думали о людях, погибших на фрегате. Сейчас шла война, смерть была повсюду, но эти люди погибли рядом с нами, защищая нас. Можно даже сказать – вместо нас…
– Капитан был эриданцем, – произнес Вебер, первым заговорив вслух о том, о чем мы все думали. – Старший помощник – из пилотов-отставников; кажется, родом с Брешии. Это все, что я знаю.
– Я виноват, – отозвался Горан. – Я видел, что те проклятые эсминцы смещаются к периферии. Но рассчитывал, что успеем.
– Мы бы успели, – сказал суб-лейтенант Картрайт, – если бы я не потратил три секунды на уточнение цели.
– А я задержалась с погружением, – внесла свою лепту Кортни.
Я понял, что это самобичевание нужно немедленно прекратить, и твердо произнес:
– Никто ни в чем не виноват, просто так сложилось. Это война, уяснили? Отставить нытье!
Мои подчиненные отставили. Принц тоже, хотя формально считался моим командиром.
Впрочем, свои командирские обязанности Горан воспринимал на особенный манер. При подготовке к очередному налету на противника он составлял детальный план, расписанный по десятым долям секунды, передавал его мне и капитанам кораблей сопровождения, после чего предоставлял нам действовать самостоятельно. По ходу атаки он ни разу не вмешивался, так что оперативное командование нашей группой целиком ложилось на мои плечи. Такое положение всех устраивало: принц, обладая мощным аналитическим мышлением, разрабатывал довольно остроумные и грамотные планы атак, а их практическим воплощением занимались мы.
По прибытии на станцию мы с Гораном отправились для отчета в штаб. Но не в штаб Седьмой эскадры, к которой на постоянной основе был приписан «Орион», а в штаб спешно сформированного Особого Стратегического Корпуса, в состав которого вошли все семь сотен ударных «зваповых» групп. Командовал им все тот же вице-адмирал Бенсон – отец усиленно протаскивал его в полные адмиралы. Впрочем, Бенсон, несмотря на молодость, действительно был отличным военачальником и вполне заслуживал того, чтобы стать первым ютландцем с четырьмя адмиральскими звездами на погонах.
С самим Бенсоном мы не встретились – он по-прежнему находился в космосе, осуществляя общее руководство ударными группами. Зато мы мило побеседовали с контр-адмиралом Сантьяго, который после того неприятного инцидента на перевалочной базе был переведен на кабинетную работу. Контр-адмирал не таил на меня обиды за то, что тогда я фактически выставил его недотепой; наоборот, он испытывал ко мне чувство признательности, что я, настояв на немедленном преследовании лайнера, спас его от более крупных неприятностей, если бы он, из-за своей растерянности, позволил кораблю с предателем на борту ускользнуть. А так ему даже не вынесли выговора, а тихо и мирно сняли с должности командира дивизиона и назначили на не слишком ответственный, но почетный пост в штабе.
