Роджер Желязны - Умереть в Италбаре

Потом пересек ангар и выглянул наружу через грязное окно.

Удлиняющиеся тени. Снова конец дня.

Он засмеялся.

На мгновение печальное голубое лицо, казалось, проплыло перед подернутыми сном глазами.

– Извини, – сказал он; и затем двинулся, чтобы присесть на ящик, где будет ждать ночи.

Он чувствовал энергию, поющую в ранах и в новом болезненном повреждение ткани, которое появилось на тыльной части правой руки.

Это было хорошо.

Дейлинг из Диглы медитировал, как заказал, пока ждал сигнала, связанного с приливом колокола. С глазами, наполовину закрытыми, он кивнул: на своем балконе по настоящему не видишь океан, к которому он теперь обратился лицом.

К событию, для которого его готовили в священстве, он по настоящему не подготовился. Он никогда не слышал о подобном, но это было древней и запутанной верой там, где у него находилось его пастырство.

Было непостижимо, что событие не привлекло внимания Имен. Обычно молния являлась широко распространенным в галактике феноменом.

Но Имена странным образом безразличны к событиям их собственных гробниц. Главным образом носители имен только связывались друг с другом по поводу бегства из мира, в котором почти все из них преподавали.

Будет ли с его стороны наглостью подвергнуть обследованию одного из Тридцати одного, Кто Жил?

Возможно.

Но если они в самом деле не подозревают, их нужно известить. Разве нет?

Он взвешивал. Уже достаточно долго, все еще взвешивал.

Затем со звоном колокола прилива он поднялся и пошел к сектору связи.

Это было несправедливо, решил он. Это то, что он хотел и оно находилось с ним до тех пор, пока он был в том заинтересован. Но сил во время действия оказалось недостаточно, и вкус к нему, который должен бы быть более сладким, пропал.

Он двигался по улицам Италбара. Света не было. Не было видно и движения под этими сияющими звездами.

Он сорвал знак карантина, поглядел на него, разорвал. Позволил кусочкам упасть на землю и зашагал дальше.

Он хотел прийти ночью, касаясь дверных ручек своими ранами, пробегая руками по перилам, врываясь в хранилища и сплевывая на пищу.

Где они теперь? Мертвы, эвакуированы, или умирают.

Город больше не имел сходства с тем, что он видел в первую ночь с вершины холма, когда его намерения были так отличны.

Он пожалел, что являлся проводником хаоса, больше по случаю, чем по умыслу.

Но там должны быть другие Италбары – миры и миры, наполненные Италбарами.

Когда он миновал угол, где мальчик пожал ему руку, то помедлил, чтобы ударить себя посохом.

Когда проходил место, где человек предлагал подвезти, то плюнул.

В течение стольких лет ведя жизнь отшельника, он ощущал, что может видеть природную основу человека много лучше, чем те, кто обитал в городах всю жизнь. Видя, мог судить.

Сжав свой посох, он вышел из города и направился к холмам, ветер теребил его волосы, его бороду, звезды Италбара плясали в глазах.

Улыбаясь, он шел.

Малакар напряг свой арсенал рук и ног и подавил зевок.

– Еще кофе, мистер Морвин?

– Спасибо, капитан.

– …Итак, в ОЛ думают о дальнейшей вражде, и они намереваются использовать меня как оправдание? Очень хорошо.

– Это не совсем так, тот путь, что вы мне нарисовали, сэр.

– Это равносильно тому же.

«Очень плохо, что я не могу доверять тебе», – решил Малакар, – «даже когда ты считаешь себя заслуживающим доверия. Ты был хорошим исполнителем и всегда мне нравился. Твои артистические способности слишком непостоянны. Ты идешь туда, где оплачивают твое искусство. С этими уловками твоих устремлений, как в реакторе синтеза, мы могли бы снова делать вместе кое-какую работу. Очень плохо. Почему ты не раскуришь ту трубку, что я тебе подарил?»

«Он думает об этом теперь», – сказал Шинд.

«О чем еще?»

«Все об информации, что я опасался, это главное в его сознании. Или это, я не могу распознать.»

– Мистер Морвин, с вашего разрешения, я должен спросить вас.

– О чем, сэр?

– Это касается тех шаров, что вы делаете…

– Да?

– Я попрошу сделать мне один.

– Буду только рад. Но у меня нет с собой оборудования. Если бы я знал, что это вас интересует, я мог бы захватить аппаратуру. Но…

– Я понимаю, в принципе, что вы делаете. Я уверен, что мое лабораторное оборудование будет соответствовать этой работе.

– Наркотики, телепатическая связь, шар…

– …И я доктор медицины с другом-телепатом, кто умеет получать и передавать мыслеобразы. Что касается шара, мы можем произвести один.

– Что ж, рад буду попытаться.

– Хорошо. Почему бы нам не начать этим вечером? Скажем, сейчас?

– Не имею возражений. Знал бы я о вашем интересе ранее, давно бы предложил такое.

– Я только недавно подумал об этом и сейчас, кажется, время подходящее.

«Первый раз», – отметил он. – «И последний.»

Он продвигался через великий дождевой лес Клича. Он проходил рядом с рекой Барт. В лодке он проплыл сотни миль по течению, останавливаясь в деревнях и небольших городах.

Теперь его появление было действительно появлением скитальца – тем или иным образом сильнее и невероятнее, с голосом и глазами, что могут захватить и приковать внимание толп, одежда висела лохмотьями, волосы и борода отросшие и нечесанные, тело покрывали бесчисленные болячки, бородавки, наросты. Он проповедовал, когда останавливался, и люди слушали.

Он проклинал их. Он говорил им об ожесточении, что находится в их душах и о способности вмещать дьявола, что наполнял их существование. Он говорил об их вине, которая вопила о судилище, требуя вынесения приговора. Он заявлял, что нет такого явления, как раскаяние, говоря, что для них остается только одно – провести последние часы в привидение в порядок своих дел. Никто не улыбался, когда слышал эти слова, хотя позднее тянуло многих. И немногие следовали его совету.

Таким образом, предрекая Судный День, он продвигался от города к городу, от города к метрополии, и его обещания всегда сбывались.

Те немногие, что выжили, по каким-то неясным причинам, являлись Избранными. Почему, они не представляли.

– Я готов, – сказал Малакар, – начать.

– Хорошо, – согласился Морвин. – Пошли.

«Какого дьявола он хотел этого?» – спросил он себя. Он никогда особенно не занимался самоанализом, эстетически не тяготел к прежним дням. Теперь он хотел высоко отмеченной работы по искусству, созданной для него. Может он изменился? Нет, Морвин так не думал. Его отношение к украшению этого места выражалось в таком же отвращении как когда-то, и ничего не изменилось с тех пор как Морвин в последний раз был здесь. Он говорил тоже самое как и всегда. Его намерения, планы, желания казалось неизменны. Нет. Ничего с его чувствами не произошло. Что же тогда?

Он наблюдал как Малакар ввел бесцветную жидкость себе в руку.

– Что за наркотик ты применяешь?

– Слабый успокаивающий, что-то сродни галлюциногенам. Пройдет несколько минут, прежде чем даст эффект.

– Но ты еще мне не рассказывал что за вещь я должен найти – попытаться воздействовать, если необходимо – для работы.

– Я сделаю проще для тебя, – проговорил Малакар, когда они расположились на кушетках перед шаром, который смонтировали. – Я скажу тебе – через Шинда – когда будет необходимо. Потом, все что ты должен сделать – нажать на контроль и схватить это.

– Что должно, кажется подразумевать умеренно сильный элемент сознания с вашей стороны. Такое неизменно мешает силе и чистоте видения. Вот почему я предпочитаю использовать мои собственные наркотики, сэр.

– Не беспокойся. Оно будет сильным и чистым.

– Как долго ты это будешь чувствовать перед как это можно будет запомнить?

– Возможно минут пять. Это приходит как вспышка, но остается достаточно долго, чтобы ты активировал контроль и запечатлел видение.

– Я попытаюсь, сэр.

– Вы должны добиться, мистер Морвин. Это приказ. Вне сомнения, что даже попытка для вас будет трудна. Но я хочу этого – там, передо мной – когда проснусь.

– Да, сэр.

«Шинд?»

«Да, Капитан. Я наблюдаю. Он еще раздумывает. Сейчас хочет знать, почему ты желаешь этого и чем это будет. Не сумев прийти к какому-либо заключению, он пытается на мгновение отбросить эти вопросы. Скоро он будет знать, говорит сам себе. Теперь пытается расслабиться, последовать твоему приказу. Он очень напряжен. Его ладони вспотели, и он вытер их о брюки. Регулирует свое дыхание и удары сердца. Его разум становиться более мирным местом. Поверхностные мысли рассеиваются. Сейчас! Сейчас… Он проделывает что-то со своим сознанием, за чем я не могу уследить, понять. Я знаю, что он готовит себя к проявлению своего особого таланта. Теперь он действительно расслабился. Знает, что готов. Нет напряжения. Он разрешает себе пофантазировать. Мысли возникают непроизвольно, исчезают как прихоть. Шепот, обрывки разговоров, очень личное, ничего конкретного…»