Вячеслав Куприянов - Клуб любителей фантастики, 2003
— Я уже попробовал. Невкусно но вполне сносно. Я тут присмотрел крыс, хочу поймать парочку и пожарить.
Крысами мы называли небольших зверьков, которые размерами и повадками напоминали означенных грызунов.
— Я доложу на «Кашалот», что ты решил дезертировать.
— Это не то слово. Мне здесь нравится. Ты помешать мне не в силах. Улететь тебе я препятствовать не буду.
Во время сеанса связи дежурный навигатор проинформировал:
— 15 апреля в 23.40 по бортовому времени наступит момент наивысшего сближения с Один-дробь-пять. Расстояние составит 250 тысяч километров. Запиши данные для бортового компьютера, — и после сигнала готовности запустил соответствующую передачу.
У меня было три дня. За это время я должна была заставить Ратмирова изменить решение. Я знала, что убеждения не подействуют.
Я порылась в инструкции и нашла статью о действиях экипажа в случае внезапного помешательства капитана. Как раз мой случай.
Команда на собрании должна установить факт несоответствия капитана должности, изолировать его, и командование обязан принять старший офицер. Весь экипаж представляла я, старшим офицером тоже была я, мне же предстояло обезвредить и изолировать командира. Оставалась одна сложность акт о недееспособности командира должен подтвердить корабельный врач и комиссия в составе не менее трех человек.
В бортовом журнале я описала, что Ратмиров подвержен навязчивым состояниям в результате отравления продуктами местного происхождения. Где-нибудь на Земле врачи-психиатры посмеются над моими заключениями, но ничего лучшего придумать я не смогла. Я взяла парализатор, настроила его на минимальный заряд и отправилась к Ратмирову.
Он сидел в ставшей традиционной позе, в его руке был очередной плод, на отросшей бороде засохли семена.
— Ты намерен вернуться? — строго спросила я.
— Нет.
Я достала из-за пазухи парализатор и выстрелила.
— Дура, — прохрипел Ратмиров, выронил плод и повалился на спину.
Я учла всё, кроме одного. Тащить Ратмирова мне было не под силу. Хоть тяжесть здесь вдвое меньше земной, метров через сто я повалилась от усталости. Павиноты с любопытством наблюдали за мной. Передохнув, я стала волочь Ратмирова. В бессилии и злобе он только вращал глазами и хрипел. Сначала я волокла его, ухватив под мышки, потом тащила за ноги. За час я проделала едва ли пятьсот метров.
Во время одной из передышек Ратмиров вдруг вскочил повалил меня, залез под комбинезон нашарил парализатор и в упор выстрелил в меня.
— Дурак, — только и успела я выдохнуть, осознав, что последние метры Ратмиров лишь притворялся парализованным.
— Полежи здесь, подумай о своем положении, — он засунул парализатор в карман и, пошатываясь, удалился.
Кто не испытал на себе действие парализатора, даже на минимальном разряде, не может представить себе, что это такое. Все тело уподобляется обрубку дерева, нудит и колет, словно отсиженное место. Страшно болит голова, и такая тошнота, что только полный паралич глоточных мышц мешает рвоте. Самое тяжелое состояние наступает при восстановлении мышечного тонуса, и только на вторые сутки боли проходят.
Весь следующий день я глотала обезболивающее и строила планы мести. Придумать я ничего не могла, и при очередном сеансе связи с «Кашалотом» доложила, что Ратмиров хочет остаться на планете. Через пятнадцать минут со мной разговаривал капитан Лин. Каждая наша фраза сопровождалась трехсекундной задержкой.
— Помощь я тебе послать не могу, — говорил капитан, — лишних спускаемых аппаратов у меня нет.
— Уговорить его не удается, сила не помогает.
— Я тебя назначаю старшим десанта. Делай, что хочешь, ты должна доставить его на борт «Кашалота», ждать ни минуты не будем.
— Как же я его доставлю?
— У тебя есть парализатор. Повторяю: ждать не будем. Если не удастся заставить Ратмирова отказаться от своего намерения — лети одна.
— Статья 156, неоказание помощи.
— Нет, статья 213 Самовольное оставление корабля.
— Он нуждается в помощи! Мне тоже нужна помощь!
— У меня нет ни времени, ни топлива для дополнительных маневров. Группа на Один-дробь-три нуждается в срочной эвакуации.
— Дайте мне дополнительное время! Хотя бы еще один оборот вокруг Единицы.
— Нет, мы сворачиваем программу. Следующее сближение ждать придется больше месяца. Вам необходимо стартовать в установленные сроки.
«Кашалот» отключился. Такая злоба одолела меня, что хотелось все послать к черту. Немного успокоившись, я решилась на еще одну попытку уговорить Ратмирова. Оружия брать не стала. Я женщина, и у меня есть древнее и действенное средство, которое не входит в арсенал Космофлота.
— Адам, завтра нам необходимо стартовать, — начала я обработку.
— Я остаюсь.
— Я доложила капитану. Завтра он на помощь мне вышлет еще двух человек.
— Врешь. Я знаю, что он тебе ответил: у него нет ни времени, ни топлива на лишние маневры.
— Он назначил меня старшим и приказал любым способом, в любом состоянии доставить тебя на борт «Кашалота».
Ратмиров взял один плод и надрезал верхушку.
— Дай и мне, — попросила я.
Он удивился, но передал мне плод. Дело надо делать до конца. Зажмурившись, я сделала глоток. Вкус был мало сказать отвратительный, он был премерзкий. Пересилив себя, я сделала еще несколько глотков. Приятное тепло стало разливаться по телу.
— Это другое дело, — одобрительно произнес Ратмиров. — Оставайся и ты. Мы неплохо заживем.
— Я хочу вернуться на Землю.
— Что ты там забыла? Мне надоела эта пресная, раз и навсегда регламентированная жизнь. Здесь я себя чувствую полноценным человеком. Я хозяин своей судьбы, своего тела, своей души. Я бог!
Опьянение сделало свое дело — я захихикала.
— Я бог! — с вызовов повторил Ратмиров. — Я верховное существо для этих тварей, — рукой он обвел вокруг себя, подразумевая пьянствующих неподалеку павинотов. — Смотри, они овладели огнем, они скоро перейдут к растениеводству, еще немного, и я их научу охоте. Они разовьются в полноценных разумных существ.
— А ты подумал о том, что ждет тебя дальше? Ты останешься один, ты состаришься, заболеешь. Что ты будешь делать?
— Космодесантник заранее готов к одиночеству и короткой жизни. Я этого не боюсь. Я боюсь Земли с обилием людей, роботов, с обилием новшеств, условностей, предрассудков! Мне на Земле скучно!
Я прикончила свой плод, мне стало удивительно хорошо. Я была права, — это отрава действует на Ратмирова, он теряет над собой контроль, преувеличивает свои силы и заслуги. Я легла на стожок свежескошенной травы. Меня клонило в сон, но я изо всех сил сопротивлялась, строя Ратмирову глазки и призывно улыбаясь. Перед вылазкой я специально просмотрела все уставы на предмет личных взаимоотношений членов экспедиций. Эти отношения запрещались в момент исполнения служебных обязанностей, но во все остальное время никак не регламентировались. Находясь в десанте, мы находились «при исполнении», но отсутствие вахт и дежурств можно было трактовать как отсутствие обязанностей.
Ратмиров клюнул на мои призывы. Он с силой обнял меня, заранее обработанный замок комбинезона разошелся, открыв мою грудь. Это было домашней заготовкой, и она сработала. Ратмиров, полностью потеряв голову кинулся на меня. Я стонала, вяло сопротивлялась, бормотала романтическую чушь, притворно говорила о любви к нему. Это был мой последний шанс завладеть Ратмировым и подчинить его себе.
Когда я проснулась, Ратмиров спал рядом. Я пошарила в его карманах в поисках парализатора, но не нашла его. Впрочем, помня о своих недавних ощущениях, я, пожалуй, не решилась бы применить его.
Я заползла в нору. Тусклая лампочка рассеивала тьму. В удивлении я осматривалась вокруг. Потолок Ратмиров укрепил теплозащитными листами, явно снятыми с обшивки «Кузнечика», у входа стояла тележка для перевозки баллонов, аккумуляторы и солнечные панели были уложены в другом углу. В специально вырытой нише находились дыни. Я не стала размышлять, когда это Ратмиров успел перетащить с посадочного аппарата такое количество предметов и оборудования, и принялась надрезать плоды и выливать сок. Покончив с этой работой, я перемкнула ножом клеммы аккумулятора.
Стараясь не разбудить Ратмирова, я выползла из норы и легла рядом. Лишенный своих запасов, он должен протрезветь и одуматься.
Ждать долго не пришлось. Проснувшись, он первым делом заполз в нору и выскочил оттуда как ошпаренный.
— Ты, гадина! — кричал он, — что ты наделала?! Как я теперь перезимую?
— Но, милый, — притворно плакала я, — подумай о нашем ребенке. Я хочу, чтобы он вырос на Земле, в нормальной обстановке. Что здесь ждет его?
— Какой ребенок? — опешил он.
