Вячеслав Куприянов - Клуб любителей фантастики, 2003
Придумать название для нового животного — целая проблема. Говорят, в недрах Института космических исследований есть отдел ономастики, где дают названия планетам, рекам, горам, равнинам, кратерам и придумывают названия для растений и животных. Примиряя две точки зрения, я в бортовом журнале поименовала этих животных павинотами.
После недолгого раздумья я стала собираться: проверила скафандр, зарядила лучемет.
— Что ты задумала?
— Хочу подстрелить парочку.
— Не стоит. Во-первых, забавные зверьки, жалко; а во-вторых, если они узнают нас как врагов, изучить их повадки будет сложно.
— Мне нужен образец.
— Дождемся, когда один из них сдохнет сам.
Я промолчала и начала прилаживать шлем, Ратмиров принялся поспешно одеваться. Я не стала ждать и направилась в шлюзовую камеру. Ратмиров без шлема вошел следом за мной.
— Куда? Подцепишь какую-нибудь инфекцию!
— Я сторонник теории Калмыкова.
— Эта теория не признана.
— Зато Калмыков космонавт-практик. Я ему верю.
Калмыков выдвинул оригинальную гипотезу, что инопланетные бактерии для земных организмов и, аналогично, земные бактерии для инопланетных организмов безвредны — вследствие разности в их строении и эволюции. Свой вывод он основывал на редких случаях, когда космонавт, терпящий бедствие, был вынужден дышать нестерильным воздухом других планет и без вреда для себя добирался до корабля. Проверить эту теорию можно было дорогостоящими и рискованными экспериментами, чего до сих пор еще никто не сделал.
Мы выбрались на поверхность. Поведение зверьков не изменилось. Страха они не проявляли. Я выбрала самого большого старого самца, который неотрывно смотрел на меня, и подняла ружье. Когда я нажимала на спуск, Ратмиров толкнул меня в спину.
— Дурак! — выругалась я, поднимаясь с земли.
Возле самца образовалось дымящееся пятно. Несколько малышей стали спешно собирать поджаренных насекомых, повизгивая от ожогов.
— Видишь, они совсем не ждут агрессии.
— Согласно инструкции, мы должны добыть образец местной фауны.
— Инструкции пишутся для тех, у кого своих мозгов нет. Убив вожака, мы можем вызвать любую реакцию, вплоть до ответной агрессии, и тогда никакого исследования не получится.
— Ты собираешься торчать здесь два месяца?
— А ты предлагаешь что-то иное?
— Мы должны исследовать планету. Мы должны сделать хотя бы два-три перелета.
— Я говорил тебе, что предпочитаю запас топлива?
— «Кашалот» на орбите возле Единицы, что может случиться?
— Если что-то случится с «Кашалотом», то нам ничего не поможет. Но первая заповедь космодесантника — делай запас топлива. Ты можешь ошибиться в расчетах, вынужден делать лишние маневры: догонять, уклоняться, тормозить — всегда думай о топливе. Топливо — это возможность спасения.
— Но как ты собираешься выполнять план исследования?
— Назови мне человека, которому этот план интересен.
— Ну, знаешь, — не выдержала я, — ведь зачем-то мы сюда прилетели.
Ратмиров усмехнулся:
— Ты думаешь, много найдется желающих жить на планете, где ночь эквивалентна зиме, где сутки продолжаются восемнадцать земных суток?
— Сомневаюсь.
— Так что лучше не надоедай мне своими инструкциями. Что касается плана исследований, времени еще много, облетаем планету на «Стрекозе». Надо будет не забыть проверить аккумуляторы.
— Почему ты все время что-то проверяешь? — Крыть мне было нечем, оставалось язвить. — Неужели не доверяешь техникам?
— Доверяю, но предпочитаю проверять. Тебе, например, подсунули мужской скафандр.
— Так ты это знал?!
— Еще на борту «Кашалота».
— И не доложил капитану?
— Скафандр твой, ты должна была проверить и доложить. Ты узнала о несоответствии незадолго до старта, но промолчала. Это твое решение, я его уважаю.
Мне ничего не оставалось, как с досады развернуться и направиться к шлюзовой камере. Чистя скафандр, я понемногу успокоилась. Ратмиров, конечно, прав. Мне необходимо было заранее проверить скафандр. Я-то думала, что выручаю нерадивого техника, а оказывается, спасала себя от взыскания.
Прежде чем готовить обед, я решила провести дезинфекцию, но резкий запах бактерицидного состава остановил меня. Заглянув в аптечку, я обнаружила, что не хватает двух ампул сыворотки Шимуры. Оказывается, Ратмиров не так уж сильно доверяет теории Калмыкова. Я вздохнула и принялась готовить обед, поняв, что это теперь моя повседневная обязанность.
В обращенном к Единице полушарии, где мы высадились, ежедневно наступало затмение солнца. Оно продолжалась более пяти часов; в это время я с наслаждением выспалась, воспользовавшись естественной темнотой. После затмения растения в одночасье увяли, и началось бурное созревание плодов.
Весь жизненный цикл растений здесь был настроен на быстрое созревание и плодоношение. Количество насекомых, казалось, удвоилось. Павиноты нагуливали жир, перед тем как залечь в спячку. Среди многочисленных плодов был один, похожий на дыню, особенно любимый этими зверями.
Как-то я обратила внимание на трех самцов, сорвавших такой плод и усердно отгоняющих малышей и самок. Они потащили его к горе, самцов, пытающихся присоединится к ним, нещадно кусали. Избавившись от конкурентов, эти трое уселись в кружок, один из них надкусил дыню, выплюнул мякоть и стал пить сок. Дыня несколько раз переходила из рук в руки. С самцами произошла странная метаморфоза. Некоторое время их одолевала веселость, и они резвились, как малыши. В их фигурах, во взглядах появилась какая-то мягкость и нечеткость. Движения стали неуверенными и резкими. Через полчаса эта компания беззаботно дрыхла.
Такие сцены повторялись, время от времени, с одним и тем же результатом. Иногда самцы устраивали драки, но всегда это заканчивалось всеобщим сном. Заинтересовавшись, я разыскала такой плод и проделала анализы. Сок дыни содержал 20 процентов алкоголя!
— Блаженная планета, — несказанно удивился Ратмиров, узнав результаты анализа, и тут же попробовал сок.
— Что ты делаешь?! Бактерии!
— Какие бактерии? — вытирая рот, деланно удивился Ратмиров. — В этой спиртоводной и еще черт знает какой смеси бактерий нет. Вершина эволюции, — он держал плод в вытянутой руке, разглядывая его, — выпивка и закуска сразу. Между прочим, вкусно, напоминает гнилые бананы…
— Интересная ситуация, сколько наблюдаю за ними, они совершенно не заботятся о будущем, — удивлялся Ратмиров.
— С утра — насекомые, вечером — плоды, ночью — спят. Им не о чем заботиться.
— У них все задатки разумных существ. Ты теорию Аганева знаешь?
— Кто это?
— Антрополог. Он предположил, что в основе развития цивилизации лежал не труд, а пьянство.
— Что за чушь!
— Отнюдь. Стимулом перехода к земледелию стало открытие процесса брожения. Первым продуктом растениеводства был не хлеб, а пиво.
— Это ты сам придумал. Я-то изучала антропологию. Человек перешел к земледелию, когда стало мало крупной дичи.
— Одно другому не мешает. Просто этим павинотам не нужно заботиться даже о браге. Местные плоды, созрев, начинают бродить сами. А вот надоумить их запасать плоды стоит.
В тот же день Ратмиров стал выискивать и собирать спиртосодержащие плоды. Несколько раз, завязывая знакомства с самцами, он садился к ним в кружок, предлагал свои плоды и пил с ними сок.
Наступила долгая ночь. Павиноты, а заодно и другие животные, исчезли. В одном из ближайших холмов у них были норы, в которых они закупорились. Растения очень быстро увяли и стали гнить. Первые трое суток после начала ночи было еще относительно тепло: гниение растений и инерция атмосферы поддерживали приемлемую температуру. На четвертый день выпал снег.
Ратмиров вместо обещанной разведки понемногу уничтожал свои запасы. Я злилась, пыталась выкинуть их за борт, но всякий раз, когда я надевала скафандр, появлялся Ратмиров и мешал мне. Он прекратил бриться, стал неряшливо одеваться и совсем забросил свои бесконечные проверки оборудования.
Я решила ждать, когда он либо прикончит свои запасы, либо образумится. Однажды за обедом он неожиданно заявил:
— А ты ничего. Не красавица, но вполне симпатичная женщина.
— Заткнись! — накопившаяся злоба дала неожиданный выход, — не то плесну тебе в рожу горячим кофе.
Ратмиров неуверенно заулыбался:
— Ну вот, стоит тебе сделать комплимент, так ты становишься как тигрица.
— Ты другого обращения не заслуживаешь.
— А я думал, мы поладим.
Наступила долгая пауза. Я с ужасом заметила, что Ратмиров меня больше не раздражает. Все это напоминало семейную сцену между давным-давно надоевшими друг другу супругами чьи постоянные перебранки вошли в привычку.
