Дебора Блейк - Безумно опасна (ЛП)
По старой привычке, он надел свою непроницаемую маску, скрывая тоску, которая разрывала его сердце, и провел ее к ближайшему регистрационному столу. Выверенным движением он снял наручник с изящного запястья, пристегнул к специально врезанному кольцу и усадил ее на стул лицом к столу.
— Следи за ней, — бросил сквозь зубы офицеру, который позволили ей выскользнуть ранее. — Как будто твоя жизнь зависит от этого. Я сейчас вернусь. Можешь начинать брать у нее отпечатки пальцев, пока ждешь меня.
Он повернулся к Питеру Каллахану, увидев, как высокий бизнесмен исчез за дверью. Без сомнения, по пути за навороченным адвокатом. Ну и ладно. Без разницы.
А Клайв Мэтттьюс был занят, убеждая родителей пропавших детей и его коллег — членов совета округа, что будут приниматься все меры для установления местонахождения пропавших детей.
Он имел чопорный и самодовольный вид, что создавалось впечатление, будто это он лично задержал преступницу, и в то же самое время ехидно отмечал, что если бы Лиам был более толковым, они бы ее поймали гораздо раньше. От всего этого Лиама мутило. Он сглотнул желчь, когда подошла Баба и ласково погладила его по руке. Ее прикосновение, казалось, послало волны спокойствия прямо в его разбитое сердце.
— Никто ей не поверил, — сказала Баба. — Все видели, что она просто пыталась спихнуть вину на тебя. Она отчаявшаяся женщина, а отчаявшиеся люди скажут что угодно, чтобы избежать неприятностей.
Ее янтарные глаза смотрели на него с беспокойством.
Он пожал плечами, как будто слова Майи — и мгновенное сомнение на лицах всех вокруг — не пекли как лосьон после бритья, попавший на свежий порез.
— Я знаю. Но в любом случае она у нас. Она больше не украдет ни одного ребенка, и это самое главное. Это, и то, что мы узнаем у нее, куда она спрятала первых трех.
На другом конце комнаты она видела Белинду и ее родителей, они стояли все вместе возле стола Белинды и смотрели на Майю.
Баба тряхнула головой и ее длинные темные волосы подскочили.
— Она нам никогда не расскажет, Лиам. А ты не можешь использовать те инструменты, которые могли бы вытащить эту информацию из нее. Ты должен мне позволить забрать ее в Иноземье. Десять минут с Королевой и Майя запоет как канарейка, — она усмехнулась, но без капли веселья. — Черт, она может и будет канарейкой.
— Нет.
— Что значит, нет? — спросила Баба, делая шаг назад. — Мы договорились; когда мы поймаем Майю, я возвращаю ее в Иноземье. Иначе Королева оторвет мне голову!
Несмотря на то, что они и так говорили достаточно тихо, Лиам еще больше понизил голос. Еще чего ему сейчас не доставало, это чтобы еще Клайв Мэттьюс услышал, как он разговаривает о какой-то сказочной стране. На данный момент, может он и сохранил свою работу, но если он услышит, то точно ее потеряет, несмотря на арест.
— Я позволю тебе поговорить с ней наедине, когда все разойдутся и все поутихнет, — сказал Лиам, и ему казалось, что это очень разумно. — Я даже позволю тебе применить любое вуду, чтобы вытащить из нее информацию, конечно только если это не оставит никаких физических следов, когда ты закончишь. Но я не могу просто позволить тебе увести ее отсюда. Не только из-за того, что меня уволят, как только обнаружат, что она сбежала, но и люди начнут задумываться касательно ее обвинений. Все это может закончиться моим официальным расследованием. Прости, Барбара, но она должна остаться здесь..
Лицо Бабы заледенело как озеро, в котором плескалось презрение.
— Понятно, — сказала она. — Значит твоя карьера важнее, чем тот факт, что Иноземье разваливается на кусочки, из-за той сучки, что сейчас пристегнута к одному из твоих столов, и ее чрезмерного использование магии при открытии прохода, который я не могу найти, — ее слова сочились ядом. — И если я не смогу найти эту дверь, без того, чтобы не вытащить ее из этого участка, ну что ж поделаешь — очень жаль?
Лиам почувствовал боль в груди, как будто ему не хватало воздуха.
— Барбара, я просто не могу...
И прежде чем он смог закончить предложение, среди людей, стоящих ближе всего к двери, началась суматоха. Лиам услышал, как Молли произнесла: "Бог ты мой!", и увидел, как побелело лицо Нины, будто она увидела привидение.
Испугавшись, что что-то случилось с Дэйви, Лиам начал пробиваться вперед, увидев что-то настолько неожиданное, что заставило комнату на один долгий миг вращаться кругами, пока его разум пытался переварить невозможное. Его пульс громыхал у него в ушах, а сердце выпрыгивало из груди, периодически пропуская удары.
Питер Каллахан стоял в дверях, и на его аристократичном лице играла улыбка победителя. Рядом с ним стояла нереально прекрасная, но очень бледная, худенькая как тростинка рыжеволосая женщина в скромном белом сарафане, и она смотрела на своих соседей, которых не видела уже более двух лет. Ее заостренный подбородок был приподнят, а несколько тонких прядок выбились из аккуратного пучка и застенчиво вились вокруг ее сердцевидного личика, которое он когда-то любил.
— В чем дело, шериф? — насмешливо спросил Каллахан. — Я был уверен, что вы будете счастливы, увидеть свою жену.
Глава 24
Лиам был сейчас какой угодно, но точно не счастливый.
После того, как они похоронили крошечное тело Ханны в маленьком гробике, уже ничто не было прежним. Мелисса винила себя за смерть ребенка, и каким-то непостижимым образом ее скорбящий разум, также винил и Лиама, за то, что его не было тогда рядом. И это он мог понять, потому что и сам винил себя.
Но чего он не мог понять, так это как его когда-то прекрасная, заботливая жена стала холодной и далекой, режущей его по живому каждым своим обвиняющим взглядом, избегая каждого его прикосновения, как будто он обжигал как кислота. Он пытался утешить ее — пытался, чтобы они смогли утешить друг друга. Но она нашла утешение сначала в алкоголе, затем в наркотиках, ну, а потом пошла по рукам, побывав с каждым мужчиной, который польстился на нее в городе. А их было много. Так много, что однажды он просто потерял им счет. Она часами бродила по холмам, появляясь дома поздно ночью с веточками в волосах и пустыми винными бутылками на заднем сидении машины. Люди отворачивались, когда проходили мимо него на улице, не желая, чтобы он видел жалость в их глазах. Но он все равно видел.
А потом, когда прошло около года со смерти маленькой Ханны, Мелисса просто исчезла. Он проснулся в пустой постели, и прождал ждать весь следующий день, когда она ввалиться обкуренная или под кайфом, или пьяная, и от нее будет нести случайным сексом и чужим мужским одеколоном. Но она так и не вернулась домой. Ни в эту ночь, ни в какую другую. Никто больше ее не видел. Цирк-шапито был в городе на той неделе; два представления в день, в потрепанном шатре, с парочкой акробатов и депрессивным слоном. Люди начали поговаривать, что она сбежала с цирком, этакое клише, которое нашли забавным только несколько злопыхателей.
Но Лиам подумал, что наверно так оно и есть. Она месяцами твердила, что не может здесь находиться, жить преследуемая тенью их прежде любимой дочери, воспоминания о счастливых днях бередят ей душу. Горе и наркотики изъели ее душу и тело, пока не осталась только оболочка с сухими, потрескавшимися губами и немытыми рыжими волосами. Это осталось от ее прежней красоты, которая однажды привлекла его внимание в набитой людьми школьной столовой в старшей школе.
После того как Мелисса исчезла, Лиам непрерывно искал ее полгода, обзванивал патрульную полицию по всему штату, проверял каждый отчет об умерших от передозировки и каждый список неопознанных тел, которые появлялись в больнице или морге. В конце концов, он сдался и нанял частного детектива, но тот не смог найти и следа — даже ни малейшего доказательства, что ее кто-то видел с цирком, после его последнего выступления в Данвилле.
Со временем Лиам окончательно прекратил поиски, и ощутил почти облегчение, что не нашел ее, и в то же время он терзался чувством вины от того, что испытывал это облегчение. Вся его жизнь теперь вертелась вокруг работы, и он делал все, чтобы спасать других, потому что не смог спасти двух самых дорогих для него людей. До недавнего времени так и было, пока внезапно ему не стало казаться, что он вообще никого спасти не может.
Он никак не ожидал увидеть Мелиссу снова; и уж точно не ожидал ее увидеть при таких обстоятельствах, она выглядела бледной и почти такой же нездоровой, как и в тот день, когда ушла, хотя значительно чище и одета получше, ее хрупкая красота просвечивала сквозь оболочку, как солнце сквозь утреннюю дымку.
И каким, черт возьми, образом она связана с Майей и Питером Каллаханом?
***
От шока Баба не могла пошевелиться, когда Питер Каллахан назвал изящную рыжеволосую женщину женой Лиама. Она знала, что ей нужно сосредоточиться на Майе, но все что ее сейчас волновало это слово "жена", которое звенело эхом у нее в ушах.
