Ирина Лазарева - Сокрытые в веках
Перебрасываясь фразами, они не забывали о деле. Раны обработали и перевязали. У запасливого Рене в аптечке оказались гипсовые повязки. Метта долго колдовала над сломанной рукой, потом сказала:
– Всё, можно накладывать гипс.
Покончив с предварительными процедурами, она побежала в лес за лекарственным сбором. Вернулась с внушительной охапкой, состоящей из разных трав и кореньев, в числе которых Андрей с возгласом восторга обнаружил небольшой корешок, удивительно напоминающий фигурку человека.
– Да ведь это женьшень! Где ты его нашла?
– Я его давно заприметила. Этот корень самый лучший. Здесь во всей округе только три таких растения. Надеюсь, больше нам не понадобится.
Больного с большими предосторожностями переложили на спальный мешок и решили оставить на ночь здесь же, у костра, благо погода стояла прекрасная.
– Идите все спать, – сказала Метта, – я посижу с ним. Я привыкла бодрствовать по ночам, а вы уже с ног валитесь.
Мужчины, поддавшись на уговоры, улеглись неподалеку вповалку на открытом воздухе. Мари пошла спать в палатку. Метта осталась сидеть подле Маруфа, неотрывно глядя ему в лицо, освещаемое красноватыми бликами костра, и ловя каждый его вздох. В эти долгие часы ночного бдения у неподвижного тела дорогого человека скорбь терзала и снедала ее душу, и каждая его рана ложилась увечьем на ее сердце.
– Это все из-за меня, – проговорила она. – Я ввергла его в пучину страданий и заставила вновь заглянуть в лицо смерти.
Забыв обо всем, она склонилась и приникла поцелуем к его израненным губам.
– Это сон или явь? – спросил Маруф, глядя на нее своими ласковыми искристыми глазами. – Ты поцеловала меня? Тогда я готов хоть каждый день смотреть в лицо смерти, если такова награда.
– Хитрец, – смутилась она, веером раскладывая на щеках длинные ресницы, – ты нарочно притворился умирающим, чтобы сорвать поцелуй.
– Нет, не притворялся, и мне опять плохо, – заявил Маруф и, обвив ее стан здоровой, отнюдь не слабой рукой, притянул к себе, – умру сейчас, если снова не поцелуешь!
Доменг, разбуженный звуками голосов, увидел, что влюбленные целуются, и от удивления больно ткнул Андрея в бок.
– Что случилось? – беспокойно вскинулся тот, опасаясь несчастья.
– Смотри, Маруф наш воскрес.
– Кто бы не воскрес от такой девушки, – заулыбался Андрей.
Где-то вдалеке мелькнула Тонечка и, кивнув бритой головкой, навсегда ушла из его мыслей. Рядом заворочался Рене.
– Это что, новый метод лечения? – оглушительным шепотом поинтересовался он.
– И, как видно, самый эффективный, – с завистью сказал Андрей. – Меня так никогда не целовали.
– Ладно, нечего подглядывать, – сказал Рене, закрываясь с головой одеялом. – Слава богу, худшее позади.
Доменг и Андрей снова улеглись, мечтательно глядя в иссиня-черное небо, сплошь усеянное зелеными брызгами звезд, которые лукаво щурились и перемигивались, как маленькие феи-заговорщицы с лучистыми волшебными палочками.
– У тебя есть девушка? – спросил Доменг.
– Нет, – вздохнул Андрей, – я еще не встретил свою царевну. Но обязательно встречу.
– Вы угомонитесь или нет? – разворчался Рене. – Одни целуются, другие предаются грезам под луной. Никакого покоя!
Потревоженная ночь снова вступила в свои права. В черной лесной глуши шевелилось молвище невнятных голосов. Поскрипывали стволы обомшелых старых деревьев. Внизу море, осиянное ликом молчаливой луны, бурливо перекатывалось у берега. Филин ухал под корягой, а у светящегося углями кострища слышался невнятный шепот:
– Метта.
– Да, любимый.
– Ты меня любишь?
– Больше жизни. А ты?
– Больше жизни. Ты заметила, что нам теперь ничто не мешает?
– Заметила. Не пойму, в чем дело.
– Надо еще как следует проверить.
Наутро все собрались вокруг Маруфа, чтобы услышать его рассказ о нападении. Он подробно описал великана и битву в пещере.
– Ты рассказываешь нечто невероятное, – сказал Рене, – что это за чудище из преисподней? Может, из-за ранений он показался тебе больше, чем был на самом деле?
Мари сказала:
– Судя по твоим словам, это какой-то маньяк-убийца. Он ненавидит людей, а из этого следует, что нам всем угрожает опасность. Боже, – воскликнула она, пораженная страшной догадкой, – ведь он сам принес тебя сюда! Больше некому. Значит, он давно знает, что мы здесь.
– Слушай, Доменг, – вспомнил Андрей, – не то ли это привидение, что ты видел вечером, перед грозой?
– Точно! – вскрикнул Доменг. – Это оно и есть. А вы говорили – померещилось. Хорошо, что этот душегуб нас тогда всех не удавил.
Метта встревожилась:
– Мне надо посоветоваться с отцом. Я отлучусь на короткое время. Не хочу оставлять вас надолго одних.
Перед уходом она попросила сменить повязки Маруфу и, едва касаясь легкими ногами земли, понеслась через лес к морю.
Мари и Доменг взялись исполнять ее поручение. Маруф переносил мучительные процедуры без малейших жалоб, но стиснув зубы и кривясь от боли.
Доменг решил его развлечь:
– Мари, ты не считаешь, что нашему счастливчику опять крупно повезло? Его лечат сразу четыре ветеринара.
– Благодарю покорно, – отозвался Маруф, – надеюсь, когти и клыки после вашего лечения у меня не вырастут?
– Не-е, что ты, – заверил со всей серьезностью Доменг, – когти точно не вырастут. Ну, может, чуток шерстью обрастешь. Не все же тебе в красавцах ходить.
– Что за неуместные шутки? – не оценила юмора Мари. – Тебя бы так отделали, стал бы ты скалиться.
– С удовольствием очутился бы на его месте, – выдал Доменг, ловко справляясь с перевязочным материалом. – Его Метта по ночам лечит поцелуями. Тут кто угодно захочет, чтобы ему намяли бока.
– Это я тебе устрою, как только встану на ноги, – пообещал Маруф, – будешь знать, как шпионить за влюбленными.
– С чего это я один должен отдуваться? – справедливо вознегодовал Доменг. – Андрей и Рене тоже подглядывали. Вы сами виноваты. Мы все тихо-мирно спали, никого не трогали, а вы ка-ак начали целоваться, – и всех разбудили.
– Негодяи! – искренне возмутилась Мари. – Сами смотрели, а мне ничего не сказали. Вот он – мужской эгоизм!
Результат был достигнут – Маруф начал давиться смехом, но через минуту побледнел и прикусил губу.
– Ну вот, – огорчился Доменг, – хотел, как лучше, а вышло, как хуже. Не смей смеяться, – прикрикнул он на Маруфа, – а то тебя и десять ветеринаров не вылечат!
– Рене, Андрей! – закричала Мари. – Уберите отсюда этого хулигана. Он замучил Маруфа.
Те с готовностью подскочили к Доменгу, но парень увернулся, и все трое принялись гоняться друг за другом, обмениваясь тумаками.
– Ну что ты будешь делать? – вздохнула Мари. – Сущие дети! Мужчины никогда не взрослеют.
В разгар кутерьмы появилась Метта.
– Что тут происходит? – строго осведомилась она.
– Маруф ни с того ни с сего вздумал меня поколотить, но сам не смог, – состроив невинную мину, заявил юный нахал, – а они приняли его сторону. Все меня незаслуженно обижают.
– Так уж и незаслуженно? – засомневалась Метта, придирчиво оглядывая больного.
Но тот был спокоен и ответил ей сияющей улыбкой.
– Перестаньте дурачиться, – сказала она, – настройтесь на серьезный лад. К вечеру сюда придет Алнонд. Он очень обеспокоен случившимся и хочет сам расспросить Маруфа.
От такого известия всем тотчас стало не до веселья. Рене и Доменг обменялись взглядами и покрылись гусиной кожей. Они вспомнили Алнонда таким, каким видели его на Борнео, и это воспоминание не вызвало у них воодушевления.
– Пожалуй, вы тут оставайтесь вдвоем с Маруфом, – предложил Доменг, ковыряясь носком кроссовки в рыхлой земле, – а мы пойдем поплаваем. Все равно от нас толку мало.
– Никто не должен отходить от лагеря, – категорически осадила его Метта. – Я не могу разорваться на куски между вами и Маруфом. Леса эти стали опасны. Мы должны держаться все вместе.
Мари и Андрей взялись наводить на площадке порядок, по привычке человека рьяно готовясь к приему высокого гостя. Андрей смастерил из веток подобие метлы и принялся мести территорию стоянки с таким усердием, что Маруф закашлялся. Все всполошились, замахали на Андрея руками и метлу отняли. Рене и Доменг двигались поначалу вяло и обреченно, покорившись неизбежности встречи с устрашающим драконом, но вскоре заразились всеобщей манией чистоты, и тогда в лагере случилось настоящее столпотворение. Все что-то таскали из стороны в сторону, создавали неразбериху, яростно спорили, что куда положить. Доменг задел ногой канат одной из палаток, и она рухнула, накрыв его собой. Он беспомощно барахтался под брезентом; пришлось его вызволять и снова закреплять палатку. Маруф, глядя на все это, так расхохотался, что чуть снова не потерял сознание от боли. Метта рассердилась и призвала всех к порядку, тогда провинившиеся притихли и стали ходить на цыпочках, пререкаясь шепотом и обвиняя друг друга в бестолковости. Наконец, удовлетворенные результатом уборки, они уселись, сбившись в кучку возле Метты, напряженно вглядываясь в лесные заросли и вздрагивая от каждого шороха.
