Стивен Кинг - Стрелок (пер. Р. Ружже)
Наконец, спустя вечность, он оттолкнул ее от себя, вновь обретя здравый рассудок, утомленный до мозга костей и исполненный отвращения.
Нет! Этого недостаточно! Это…
– Отстань, – сказал стрелок, сел, но, не успел коснуться земли ногами, как едва не свалился с алтаря. Прорицательница испытующе дотронулась до него
(жимолость, жасмин, сладкое цветочное масло),
но стрелок яростно отпихнул ее, упав на колени.
Шатаясь, он поднялся, на заплетающихся ногах добрался до границы кольца и неверным шагом пересек ее. С плеч точно свалилась огромная тяжесть. С глубоким прерывистым вздохом, больше похожим на рыдание, Роланд двинулся прочь, чувствуя, что прорицательница, витая у прутьев своей тюрьмы, смотрит ему вслед. Задумавшись о том, скоро ли еще кто-нибудь пересечет пустыню и найдет ее, изголодавшуюся и одинокую, он на миг показался себе карликом перед возможностями времени.
– Вы заболели!
С трудом передвигая ноги, стрелок оставил позади последние деревья рощи и вошел в лагерь. Джейк быстро вскочил. Только что мальчик, держа полусгнившую челюсть на коленях, сидел, съежившись в комок, подле давно потухшего крохотного костра и с несчастным видом обгладывал кроличьи кости, и вот уже бежал навстречу стрелку с таким горестным лицом, что Роланд в полной мере ощутил отталкивающую тяжесть надвигающегося предательства, которое, как подсказывало ему чутье, могло оказаться лишь первым из многих.
– Нет, – сказал он. – Не заболел. Просто устал. Вымотался. – Он рассеянно указал на челюсть. – Можешь это выбросить.
Джейк быстро, с силой отшвырнул кость и тут же вытер руки о рубашку.
Стрелок опустился – можно сказать, упал – на землю во власти малоприятных ощущений, остающихся после мескалина: суставы ныли, а в мыслях царила мутная невнятица, точно его голову долго охаживали кулаками. В промежности тоже пульсировала тупая боль. Он аккуратно, с бездумной неторопливостью свернул «козью ножку». Джейк смотрел. Стрелку вдруг очень захотелось рассказать мальчику о том, что он узнал, но он с ужасом отбросил эту мысль. И задумался – не разрушается ли какая-то из частей его «я», душа или рассудок.
– Сегодня спим здесь, – проговорил он. – Завтра начнем подъем. Попозже я схожу посмотрю, нельзя ли подстрелить что-нибудь на ужин. А сейчас мне надо отоспаться. Лады?
– Ага.
Стрелок кивнул и откинулся на траву. Когда он проснулся, через маленькую полянку протянулись длинные тени.
– Разведи костер, – велел он Джейку и кинул мальчику кремень и кресало. – Сможешь?
– Да, наверное.
Стрелок направился к зарослям ивняка, повернул там налево и двинулся вдоль края рощи. В том месте, где расстилался щедро поросший травой склон, он опять отступил в тень и остановился. Было слышно слабое, но отчетливое клинк-клинк-клинк – это Джейк высекал искры. Стрелок простоял без движения десять минут, пятнадцать, двадцать. Появились три кролика. Он выхватил револьвер и подшиб парочку пожирнее. Освежевав и выпотрошив зверьков, он вернулся в лагерь. Джейк развел огонь, и от воды уже поднимался пар.
Стрелок кивнул мальчику.
– Недурно.
Довольный Джейк зарделся и молча протянул обратно кремень и кресало.
Пока рагу готовилось, стрелок воспользовался последним светом дня и вернулся в ивовую рощу. Возле первого же озерца он принялся подрубать жесткие виноградные лозы, росшие у болотистого края воды. Позже, когда костер прогорит до углей, а Джейк заснет, Роланд собирался сплести из них канаты, которые впоследствии могли бы оказаться небесполезными. Однако ему почему-то не казалось, что восхождение окажется особенно трудным. Им владело предчувствие ожидающей их участи, которое он больше уже не считал странным.
Стрелок нес лозы обратно в лагерь, где ждал Джейк, а они истекали зеленым соком, пачкая ему руки.
Поднявшись вместе с солнцем, путники в полчаса собрались. Стрелок надеялся подстрелить на лугу, где кормились кролики, еще одного зверька, но времени было в обрез, а кролики все не показывались. Узел с оставшейся снедью был теперь таким маленьким и легким, что его без труда нес Джейк. Он окреп, этот мальчик, и заметно. Стрелок нес свежую воду, набранную из ручья. Вокруг пояса он обвязал три сплетенных из виноградной лозы веревки.
Они обошли каменное кольцо, держась на почтительном расстоянии (стрелок опасался, как бы к мальчику не вернулся прежний страх, но, когда они проходили по каменистому склону над поляной, Джейк лишь мимоходом скользнул по ней взглядом и засмотрелся на птицу, парившую с подветренной стороны). Довольно скоро деревья начали утрачивать высоту и пышность. Стволы сделались искривленными, перекрученными, а корни будто боролись с землей в мучительной охоте за влагой.
– Все такое старое, – хмуро сказал Джейк, когда они остановились перевести дух. – Ничего молодого тут нету, что ли?
Стрелок улыбнулся и ткнул Джейка локтем в бок.
– Ты, – сказал он.
– Подниматься наверх будет трудно?
Стрелок с любопытством посмотрел на мальчика.
– Горы высоки. Разве по-твоему подъем не будет тяжелым?
В ответ Джейк повел на него помрачневшими озадаченными глазами.
– Нет.
Они пошли дальше.
Солнце взобралось в зенит и вскоре миновало его, вернув путникам тени – кажется, за все время их перехода через пустыню оно ни разу не покидало высшей точки своего дневного пути столь поспешно. Земля поднималась в гору, из нее подлокотниками утонувших в грунте исполинских кресел выступали каменные карнизы. Трава теперь была желтой, увядшей. Наконец, прямо на дороге очутилась похожая на дымоход глубокая расселина и, чтобы обойти ее и оказаться выше, стрелок с мальчиком вскарабкались на невысокий пригорок из слоящегося камня. Образовавшиеся в древнем граните разломы походили на ступени, так что, как и подсказывало обоим чутье, преодолеть короткий склон оказалось нетрудно. На вершине, на клочке в четыре фута шириной, они остановились, глядя в ту сторону, откуда пришли – за уклон, в пустыню, которая огромной желтой лапой свернулась вокруг нагорья. Еще дальше песок, отражавший свет подобно слепящему белому экрану, отступал в тусклые волны поднимавшегося от земли горячего воздуха. С легким изумлением стрелок понял, что пустыня чуть не убила его. Из непривычной прохлады того места, где они с мальчиком стояли, она казалась безусловно грозной, но не гибельной.
Вернувшись к делу, они продолжили восхождение, то карабкаясь через беспорядочные нагромождения валунов, то чуть ли не ползком продвигаясь по плоским каменным скатам со сверкающими вкраплениями кварца и слюды. На ощупь камень был приятно теплым, определенно теплее, чем воздух. Под вечер стрелок расслышал слабый гром. Однако уходившая в небо горная цепь не давала увидеть идущий на той стороне дождь.
Когда тени начали наливаться лиловой синевой, путники устроили привал под бровкой каменного уступа. Закрепив попону вверху и внизу, стрелок соорудил нечто вроде односкатной лачуги. Они уселись у входа и стали смотреть в небо, разостлавшее над землей свой плащ. Джейк свесил ноги с обрыва. Сворачивая вечернюю самокрутку, стрелок не без юмора поглядывал на мальчика.
– Не ворочайся во сне, – сказал он, – не то можешь проснуться в пекле.
– Не буду, – серьезно ответил Джейк. – Мама говорит… – Он осекся.
– Что же она говорит?
– Что я сплю, как убитый, – закончил Джейк. Он посмотрел на стрелка, и тот увидел, что губы парнишки дрожат от усилий сдержать слезы. Просто мальчик, подумал Роланд, и его точно ломиком пронзила боль – так, бывает, ломит лоб от излишка холодной воды. Просто мальчик. За что? Почему? Глупый вопрос. Когда уязвленный духовно или телесно мальчик выкрикивал эти слова Корту, Корт – старая, покрытая шрамами боевая машина, чьей работой было обучать сыновей стрелков началам того, что им непременно следовало знать, – отвечал: Потому что «потому» кончается на «у». «У» – буква кривая, ее не выпрямишь… неважно, почему, подымайся, обалдуй! Подымайся! День еще молод!
– Почему я здесь? – спросил Джейк. – Почему я забыл все, что было раньше?
– Потому, что человек в черном притащил тебя сюда, – сказал стрелок. – А еще из-за Башни. Там, где стоит Башня, находится… что-то вроде силового нексуса. Во времени.
– Я этого не понимаю!
– Я тоже, – сказал стрелок. – Но ведь что-то происходило и раньше. Именно в мое время. «Мир сдвинулся с места», как говорится… говорилось. Но теперь он набрал скорость. Что-то случилось со временем.
Они сидели и молчали. Слабый, но резковатый ветерок покусывал их за ноги и где-то в расселине скалы глухо гудел: вууууууу!
– Вы откуда? – спросил Джейк.
– Из земли, которой больше нет. Тебе знакома Библия?
– Иисус и Моисей. Само собой.
Стрелок улыбнулся.
– Вот-вот. У моей родины было библейское имя – она звалась Новый Ханаан. Край молока и меда. Считалось, будто в библейском Ханаане рос такой крупный виноград, что одну кисть приходилось нести на шесте двоим. Такой мы, конечно, не выращивали, но земля наша была плодородной.
