В плену лживого солнца - Борис Токур
– Я помню, Аршухан. Мы искали везде, но всё бесполезно. – Глядя на изуродованную руку царя, верховный жрец неуверенно приблизился к трону. –Прошёл уже целый период. Скажи, зачем ты ищешь её столько времени?
Правитель отнял ладонь от лица и мрачно посмотрел на преемника:
– Неросфет из древнейшего ато́нского рода.
– Ты тоже.
В тишине подземного зала отчётливо прозвучал тяжкий вздох Аршухана: как сложно говорить с тем, кто не понимает.
– Она – потомок хранителей. Женщины этого рода знали путь в Сердце Джахи и открывали его только избранным мужчинам. Раньше я этого не знал. Для круга хранителей новым избранным стал мой брат. Музаффар.
Аршухан с трудом поднялся и спустился с трона.
– Мне, правителю великого царства, надлежит обладать этим знанием.
Схватив жреца за отвороты плаща, он приблизил лицо к лицу. Под мутным глазом лопнул гнойник, и по щеке поползла желтоватая масса со сгустками крови. Вперив в служителя горящий взгляд, Аршухан яростно зашипел:
– Я должен подчинить подземного зверя, а Знание даст только беглая царица.
Вид обезумевшего владыки напугал жреца не на шутку. Он отшатнулся и прошептал:
– Зачем?.. Не лучше ли оставить всё как есть? Зачем будить спящую стихию? Зачем гневить скрытое? Если скрыто, значит, так нужно.
Аршухан разжал пальцы, выпустив плащ служителя, и расхохотался. Смех безумца оборвался также внезапно.
– Почему мы никогда её не спускали? – спросил он вдруг и направился к чаше с Этерной.
По лицу жреца пробежала тень страха.
– Что ты хочешь сделать?! – поспешил он следом.
– Знать.
Правитель потянулся к цепи, чтобы вытянуть её со дна чаши.
– Нет! – взмолился служитель и бросился к Аршухану. – Нельзя! Не нам смешивать день с ночью. Правило…
– Прочь! – оттолкнул его царь. – Нет больше никаких глупых правил.
К изнурённому долгой болезнью ато́ну внезапно вернулись силы. Жрец в отчаянье пытался перехватить его руки и не дать совершить непоправимое.
– Остановись, Аршухан! Что же ты делаешь…
Разъярённый досадной помехой, тот в запале выхватил нож. Безумие застило пошатнувшийся разум.
– Прочь! Прочь!! П-р-о-ч-ь!!!
Рука царя раз за разом безжалостно всаживала клинок в грудь преемника.
Храм Ночи утонул в тишине. Жрец уставился на правителя расширенными от изумления глазами и, хватаясь слабеющими пальцами за царские одежды, сполз на пол.
Аршухан безучастно смотрел на умирающего преемника и, когда тот испустил последний вздох, равнодушно переступил через неподвижное тело. По полу зазвенел выпавший нож. Колени подогнулись, и, пошатнувшись, убийца упёрся руками в край чаши. Перед ним призывно качалась сияющая туманная поверхность.
Отдышавшись, он потянулся за цепью. На дне чаши что-то со скрежетом сдвинулось, и уровень Этерны начал снижаться. Подчиняясь направленному потоку энергии тайных знаний, увесистый шар всплыл и завис над открывшейся бездной.
…
С растущей болью в затылке Аршухан приблизился к огороженному провалу. Снизу раздавался зубодробительный визг. Не иначе рассвирепевший Зверь требует жертв.
У правителя кругом пошла голова. Он почувствовал на верхней губе сырое тепло и провёл пальцем под носом. Подушечка окрасились кровью. Из груди вырвался стон. Боль в затылке стала ломовой, нестерпимой.
С хриплым воем он бросился вон от провала. Кое-как взобрался по лестнице, выполз из чаши и рухнул на каменный пол. Взгляд натолкнулся на бездыханное тело. Придя себя, Аршухан подтащил мёртвого служителя к чаше, перекинул через край и спихнул в сливное отверстие. Снизу прилетел глухой звук удара.
Едва шар встал на место, перекрыв вход в подземелье, чаша вновь пошла наполняться. Правитель отстранённо смотрел как, взволнованно покачиваясь, растёт уровень Этерны, и ощущал покой, который дарила божественная субстанция. Головокружение успокаивалось. Немилосердная боль отступала.
Он выпрямился, чуть пошатался и побрёл к трону.
Зверь, который живёт под землёй, охраняем невиданной силой. Да такой, какую не то что нельзя одолеть. К ней вовсе нельзя подобраться. Значит, нужно заставить ту грандиозную тварь саму показаться на свет. А как? Хм…
Он тяжело опустился в кресло и уложил руки на подлокотники. Отсутствующий взгляд остановился на луже крови. Аршухан даже не дрогнул. Он был не здесь.
Откликнувшись на призыв демоноподобного Боуло, хозяин Шуддага выпустил бестий. И тогда пришёл Исполин, чтобы пожрать адских созданий. Так говорили все бомани, выжившие в священной битве.
Но он, Аршухан, правитель величайшей империи, никого призывать не будет. Чтобы вынудить Зверя выбраться на поверхность, нужно стать тем, кого будут бояться. Кого будут чтить до конца своих дней. Перед кем будут лбы расшибать, отдавая поклоны.
Нужно самому на это решиться.
Стать тёмным богом.
Глава 45
– Нужно самому стать тёмным богом.
Будто кадры архивной киноплёнки, события древней истории стремительно проносились перед глазами Росса. Поверх оживших иллюзий сыпучим песком звучал шелестящий шёпот.
Эд видел того, кто поверил, будто в глубинах земли его ждёт величайший секрет. Спасение от поразившей тело скверны всё меньше волновало нового правителя Áтон. На первый план вышла жажда обладания властью над миром.
Больная фантазия Аршухана потребовала перекрыть доступ Этерне. В тот же день под оправданием того, что честному джахиянину скрывать нечего, со всех дверей и окон столицы были сорваны замки и запоры.
Белокаменный город начал меняться. Умолкла музыка, поблекли краски. Затих последний отголосок смеха. Глаза джахиян лишились прежнего блеска, руки опустились. Вдохновение погибло под тяжёлой стопой серости и безразличия. Жизнь потускнела, безрадостные улицы заполнило уныние.
Навсегда отвернувшись от древнего светила, Аршухан провозгласил новую религию. Вскоре в подземном зале прошёл первый ритуал во славу тёмного бога и жертвенную чашу заполнила горячая кровь.
Ночами бывшая обитель света тонула в багровом зареве и над притихшей Джахи неслись жуткие вопли. Что прятали крепкие стены, горожане только гадали да задавались вопросом, куда стали исчезать молодые невинные ато́ны.
А глубоко под землёй, в бывшей колыбели сияющей Этерны, по полу растекались ручьи алого цвета. По чёрным стенам метались отблески пламени, и рождённые тени рисовали картины одна страшнее другой.
На лицах осатаневших служителей осквернённого храма плясало безумие. Торжество паскудства и первобытной жестокости. В зловонном чаде и кровавом тумане скакали лоснящиеся голые фурии. Окружив алтарь с очередной терзаемой жертвой, одержимые твари исступлённо бились от жажды и неутолимого голода.
