Елена Минкина-Тайчер - Принцесса Лягушка
Да, это был настоящий камин, выложенный круглыми серыми камнями, совершенно замечательный и совершенно ненужный при местной жаре. Рядом стояла низкая тяжелая деревянная скамеечка, чуть дальше — два больших кожаных кресла, огромная напольная лампа с бронзовым Амурчиком вместо ножки. На каминной полке бодро тикали часы с таким же Амурчиком, увитые виноградом. Кажется, я отправилась в дополнительное путешествие, еще на пару веков назад. Не хватает только горничной в длинном платье и белом переднике с оборками. Нет, никаких горничных, они вечно заигрывают с хозяином!
Это была очень красивая сказка. Мы сидели за большим деревянным столом, накрытым белоснежной настоящей скатертью, чуть слышно звенел клавесин, баранина в тяжелом глиняном блюде была нарезана огромными ломтями и каждый следовало отдельно полить брусничным соусом из темной кастрюльки. Оказывается, баранину можно покупать только у бедуинов, в небольшой местной лавке рядом с рестораном, а бруснику — наборот, в русском магазине в Хайфе. Яблоки для пирога нужны обязательно зеленые, они не такие сладкие, но с тонкой кожурой! И еще важна пропорция между корицей и ванилью, иначе пропадает аромат.
Я послушно кивала, я готова была сто раз подтвердить, что ни аромат, ни вкус не пропали, и только жалела, что нельзя переодеться в длинное платье, вытканное шелком, оно бы очень подошло к клавесину.
Он был совсем не старым, если только плечи и глаза. И волновался, совсем как мальчишка, даже специально вышел в прихожую и украдкой посмотрелся в зеркало. И поспешно пригладил седой вихор на макушке.
— Вам понравилось? Правда? Я ужасно рад! Знаете, дорогая доктор, все время боюсь показаться смешным. Вы ведь немного смеетесь надо мной?
Было необыкновенно уютно и легко сидеть в огромном кресле, пить чуть горчащий ликер из прозрачной рюмки, отламывать крошечной серебряной вилкой пирог. Часы стучали и звенели каждые 15 минут, но время не двигалось, вернее, оно двигалось куда–то в сторону, ничего не нарушая.
— Я был страшно любознательным мальчиком и хотел попробовать все на свете — путешествовать, строить, рисовать. Но моя мама признавала только две специальности для своего единственного сына — доктор или адвокат. В крайнем случае, какой–нибудь профессор. На доктора я не годился при всем желании, потому что жутко боюсь боли и крови, работа адвоката казалась нудной и неискренней, пришлось стать профессором химии. Благо, в химии много эксперимента и фантазии. Но главное — каникулы!! В каникулы я был волен как птица! Одно лето я целиком посвятил парусному спорту, другое проработал помощником шефа в шикарном французском ресторане, в третье увлекся работой по дереву. Знаете, у меня неплохо получалось. На нашей улице была небольшая фабрика по ремонту и реставрации старинной мебели. Увлекательное занятие, честно говоря, будто лаком и краской оживляешь само время! Хозяин даже предлагал мне вступить в дело.
— А потом?
— А потом я женился. На очень красивой и энергичной женщине. И у нас родились такие же красивые и энергичные дети. Кстати, они оба выбрали профессию адвоката, забавно, не правда ли? Моя мама, наверное, была бы счастлива. Но она рано и неожиданно умерла от сердечного приступа. Поверите, никак не могу примириться, хотя я уже старше ее по возрасту.
— И больше вы ничем не увлекались?
— Нет. Каникулы закончились. Нужно было много работать, покупать дом, учить детей. Был, конечно, отпуск. Но отпуск полагалось проводить на приличном курорте, в кругу солидных и обеспеченных приятелей, как и подобает профессору университета. По крайней мере, моя жена не рассматривала никаких других вариантов.
— А я совсем не умею планировать отпуск, слишком сложно получается. Нужно решать, куда–то звонить, выбирать маршрут, заказывать билет на самолет. В прошлом году так и не выбралась дальше Эйлата. Неделю проторчала в море, вечером бродила по магазинам, вот и все развлечения.
Не могла же я рассказать, что теряюсь в этом мире, как старый джин из бутылки.
— Эйлат — тоже забавно по–своему. Наверняка, все местные ухажеры не давали вам проходу. Но разве не хочется отдохнуть от жары и моря?
Он все–таки ужасно смешной. Ухажеры! Я так устала от разговоров на работе, что за неделю не сказала и пары фраз. Даже с официантами и дежурными в отеле только обменивалась вежливыми улыбками, как глухонемая. К тому же наряды Ханни Гур, динные юбки и шляпы с широкими полями, совсем не располагали к знакомству.
— Конечно, хочется! Уже нагрелась на пять лет вперед. Нужно хоть немного серого неба. И чтобы мелкий дождик стучал по тротуарам, и деревья отражались в реке. Может быть, поехать в Амстердам? Или в Венецию?
Нет, мне не очень хотелось в Венецию. Я была там за год до командировки, ужасное запустение, сырые стены домов, грязные дурно пахнущие каналы. Местные власти так долго эксплуатировали старый город, почти не заботясь о реставрации, что теперь непонятно, с чего начинать. Наверное, в этом времени все не так плохо, открыты соборы и картинные галлереи. Но невозможно гулять по городу и знать, какая деградация его ожидает.
— Никакой Венеции! Там невозможно отдохнуть от толпы. Я знаю, куда вы должны поехать. Брюгге! Не пришлось бывать? Здесь его еще зовут Брюж. Тогда быстро записывайте телефон! Впрочем, не нужно записывать, я вам дам визитную карточку агентства. Очень четко работают и делают приличные скидки, вот увидите! Они вам все организуют — самолет, отель, экскурсии. Только не заказывайте организованные туры, по этому городу нужно ходить медленно и часто останавливаться, иначе все прозеваете.
Я вдруг представила, как выхожу из самолета и спешу побыстрее пройти паспортный контроль. (Я уже проходила два раза в этой жизни, не так страшно, хотя и очень глупо организовано). Чемодан можно взять совсем небольшой, тогда не нужно сдавать его а потом дожидаться выдачи багажа. Я почти бегу, хотя некуда торопиться и никто не должен меня ждать…
— Спасибо! Я вам страшно благодарна. Никогда не знаю, куда звонить и кого спрашивать. Как вам удалось так освоиться и с магазинами, и с агенствами, ведь я приехала намного раньше?
— О, я ужасно практичный! Я еще нашел прекрасного доктора. Совершенно замечательного доктора, который умеет не назначать лекарства, а отменять! Хотите, дам адрес?
Нет, он был ужасно забавный и совсем не старый. Настоящий мальчишка, переодетый в пожилого господина.
— А как вас зовут дома? Элли? Или Эзра?
— Рабинович. Сначала жена называла в шутку, потом привыкла. И дети привыкли. Им кажется, что это очень мило. А знаете, как меня звала мама? Зорик! Смешно, правда?
— Нет, мне очень нравится!
— Чуть не забыл! — он хлопнул себя по лбу, как Том Сойер, и заспешил к лестнице, — вот что значит много болтать!
Я тихо любовалась на лампу, часы, стол, пирог, испеченный специально для меня. Цветы, специально для меня собранные и поставленные в старинную вазу, осыпали лепестки на скатерть. Струнный квартет, когда–то специально для меня написанный Вивальди, звучал все ярче и нежнее.
— Вот! Это подарок. На память. Целую неделю мастерил, клянусь! Я ведь уезжаю, учебный год закончился.
Часы опять зазвенели пронзительно и жалобно, как–будто где–то разбился хрустальный башмачок. Все правильно — карета преваращается в тыкву, принцесса в лягушку, а веселый мальчик Зорик в солидного американского профессора, которому пора возвращаться домой.
— Вам не нравится?
Конечно, я вела себя неприлично. Нужно было срочно похвалить плетеную деревянную корзинку, которую он держал в протянутой руке. Корзинка была вполне красивая, с орнаментом из листьев, только в одном месте рисунок немного сполз к краю. Нечего придираться, не хуже моего коврика с лилиями!
— Мне очень нравится! Мне все очень нравится — и ваш дом, и пирог, и корзинка. В ней можно хранить разные вещи — бусы, например, или ракушки. Но мне уже пора. Давно пора домой. Завтра опять длинный рабочий день, а потом еще конференция по гастроэнтерологии.
Я почти бегом спустилась с крыльца. Хорошо, что приехала на машине, иначе он бы отправился провожать. Я старалась не смотреть на сутулого человека в аккуратной и неуместной белой рубашке, молча стоящего у калитки.
Вот и еще один день прошел. Осталось меньше трех лет, пора делать очередные записи. Скоро ожидается большая трехдневная конференция по сахарному диабету. У меня на глазах начинается новое направление, которое потом приведет к настоящей революции и полному излечению от обоих типов диабета! Любой ученый может позавидовать, а я огорчаюсь на ровном месте из–за каких–то глупостей.
Дома было темно и пусто. Пластиковый столик на кухне, холодный и скользкий, такие же пластиковые стулья, диван, купленный в стандартной торговой сети «IKEA». Я засунула корзинку под диван, нырнула в душ, на ходу стирая косметику.
