Круг доступа ограничен - Дмитрий Валерьевич Политов
Я посидел ещё немного молча, ожидая – не последует ли продолжения. Нет, дедуля, мрачно насупившись и, по всей видимости, жалея, что сорвался, обошёл стол и плюхнулся на стул. Не поднимая на меня глаз, он взял какой-то листок и нарочито сосредоточенно начал его изучать.
- Вы всерьёз так думаете? – спросил неожиданно синеликий полковник. Я, признаться по правде, как-то перестал на него обращать внимания, а он, оказывается, всё это время внимательнейшим образом слушал речь своего шефа. Дед, кстати, тоже удивился, откровенно недоумённо уставившись на излишне любопытного подчинённого.
- А с чем Вы не согласны, товарищ полковник? – недовольно сказал Макаров. – Или у Вас вообще другое мнение по этой проблеме?
Человек-вампир криво улыбнулся. С его физиономией выглядело это, прямо скажем, не слишком приятно – так, словно вы с ожившим мертвецом общаетесь.
- Вынужден заметить, - ответил глухо полковник, - что я не согласен с Вами по всем пунктам!
Вот это поворот! Мне даже интересно стало – чем закончиться бунт на корабле – дедуля, тот аж рот открыл, пребывая в полном оху… удивлении! Но (ай, молодца!) быстро взял себя в руки.
- Что это значит, потрудитесь объясниться! – голос прямо таки ледяной. Водочку в такой температуре охлаждать здорово – и секунды не пройдёт, как бутылка изморозью покроется!
Нет, ну надо же – Семен Петрович продолжает всё так же кривить свои тонкие губы как ни в чём ни бывало:
- А значит это, уважаемый, - улыбка превращается в саркастическую ухмылку,- Пётр Алексеевич, что у нас с Вами разные цели, равно как и способы их достижения! – Семен Петрович подкрепляет свои слова небрежным взмахом зажатого в руке «тэтэшника».
– Оба! Руки за голову и без резких движений! Стреляю без предупреждения! Ну?!!
Вот это я и называю – из огня да в полымя…
Глава 10
14 ГЛАВА
Дед с ненавистью смотрит на полковника.
- Ты что творишь, гнида? – негромко вопрошает он «вампира». Я сижу к нему лицом и хорошо вижу, что несмотря на показное спокойствие он держится из последних сил. – Землю будешь грызть сволочь, в ногах у меня валяться ста... – оглушительный в замкнутом пространстве выстрел обрывает его на полуслове. Я моментально глохну и слепну. Неприятный кислый и до ужаса едкий запах сгоревшего пороха проникает в глаза, вызывая обильные слёзы, лезет в нос, раздирает горло. Я захожусь в мучительном кашле, сгибаясь на стуле, и в этот момент за моей спиной скрипит дверь, слышен топот множества ног и чей-то незнакомый, испуганный голос спрашивает:
- Что здесь происходит?
- Да эта мразь Петра Алексеевича убила! – орёт полковник. – Пистолет как-то тварь пронёс и на тебе: сидел, сидел, а потом выстрелил!
- Насмерть?! – обмирает голос.
- Нет, только попугал! – передразнивает его синеликий. – Конечно насмерть. Еле успел у него пушку отобрать, а то бы он и меня рядом с Макаровым положил!
- Вот сука! – цедит с ненавистью голос. Я наконец-то разгибаюсь и начинаю разворачиваться, чтобы объяснить, как всё было на самом деле. Краем глаза вижу на полу возле стола тело внезапно обретённого и, похоже, столь же внезапно потерянного деда. Возле него уже разливается чёрная лужа крови. Против воли, я замираю – увиденное вгоняет меня в ступор. В каком-то странном оцепенении я сижу и смотрю на убитого. Почему-то взгляд прикипает к его неловко подвёрнутой руке, на которой надеты «командирские» часы. Ремешок у них старенький, потёртый и это добивает меня окончательно – слёзы и так стоят у меня в глазах, а сейчас они начинают литься уже потоком. Горло перехватывает спазм, и я лишь хриплю что-то неразборчивое.
Сильный удар в спину сбрасывает меня со стула, и я падаю на четвереньки. Теперь я вижу всё тело целиком – стол больше не закрывает его. Дед полулежит на спине, привалившись к стене. На груди у него здоровенное кровавое пятно. Лицо перекошено гримасой ненависти и боли. Глаза закрыты.
Каким-то звериным чутьём я понимаю две вещи: первое – это то, что он мёртв, а второе - сейчас меня начнут бить!
И второе моё предчувствие немедленно начинает претворяться в жизнь. Сначала чьи-то грубые руки вытаскивают меня волоком по полу в коридор, а уже там гэбэшники начинают с остервенением охаживать сапогами. Я переворачиваюсь на спину, поджимаю ноги и стараюсь закрыть руками голову. Получается неважно – довольно скоро чей-то меткий удар прошибает мою хлипкую защиту и врезается мне в лицо. Перед глазами немедленно начинают плавать звёзды, а рот заполняется кровью из разбитых носа и губ.
- Стойте! – слышу я в этот момент чей-то вопль, который пробивается словно из-под воды. – Да не он это – Тропинин стрелял!
Все замирают, а в следующее мгновение в коридоре воцаряется ад! С глухим чавканьем в человеческие тела начинают вонзаться энергетические разряды, поднимается дикий шум, грохочут выстрелы, откуда-то снизу слышны животные крики, в которых нет ничего человеческого, но, тем не менее, я понимаю, что кричат это всё-таки люди...
На меня падает чьё-то мёртвое тело. Мне нечем дышать, грудь разрывает боль и от побоев, и от тяжести чужого веса, но я терплю. Терплю, потому что понимаю: стоит мне сейчас высунуться и в коридоре мгновенно станет на одного покойника больше. Никто из сражающихся даже не станет пытаться понять, на чьей я стороне – меня просто прихлопнут, как надоедливую мошку и
