Книжные черви 3 - Фаусто Грин
Василий собрал все личные вещи, свои и погибших друзей, и раздал их по центрам, где помогали бездомным.
Павлу Чичикову и Павлу Кирсанову пришлось побеждать бюрократию. Один разбирался с наследством, которое ему досталось от Непримиримых, а другой – с наследством Книжных Червей.
Мэл забрала котов Марго, и теперь у неё точно были слушатели, которые выражали своё отношение к написанным главам тем, что они либо игнорировали, либо зевали, либо, если Мэл утомляла их, метили в комнате тапки, углы и рвали обои.
Герасим и Муму гуляли по городу, ходили вместе в зоопарк, мужчина ни на минуту старался не расставаться со своей собакой. А Муму, впервые за почти две сотни лет, была счастлива.
Евгений Онегин чувствовал себя потерянным. Казалось, теперь можно было спокойно наслаждаться жизнью, как он и планировал. Но не давали покоя смерти, которые окружали его в последнее время, не давала покоя мысль о том, что Чёрный Человек сделал что-то с Мэл, и это ещё когда-нибудь обязательно скажется. Евгений думал о том, чтобы отправиться на поиски Калиостро, а иногда о том, чтобы вернуться в лесничество в Екатеринбург.
Однако в один из дней на его электронную почту пришло письмо с «деловым предложением» – взять под своё руководство один из отделов издательства Карамазова. Иван не собирался возвращаться, про события в Москве узнал от Кирсанова, и, раз уж всё закончилось хорошо, а Ленский не смог взять на себя Ванину работу, Инквизитор махнул рукой на прошлые конфликты и пошёл на попытку примирения с Онегиным. И Женя обещал подумать.
В конце концов, издательство – это не так плохо. При учёте, что Мэл начнёт писать книги, ей понадобится их издавать. А Онегин слышал от самого Карамазова, что ни в одно издательство в России невозможно попасть, если внутри у тебя нет друзей, каким бы талантливым молодцом ты ни был. Поэтому Стрелок решил приберечь для себя это место. Мало ли что.
***
В середине декабря Некромант и Тацит приготовили пир. Малыш, Тринадцатая и Мэл занимались тем, что наряжали небольшую ёлку. Квартира Марго теперь казалась съёмной, но это был не повод не отметить здесь праздники, пусть и в последний раз. Солдат и Ирландец сидели в зале и играли в шахматы. В конце концов, они много лет хотели сразиться таким образом, а не на кулаках. Стрелок накрывал на стол и занимался уборкой, к которой никогда не тяготел.
За ужином они пили, ели, веселились. Это было веселье перед неизбежным, которое хотелось игнорировать, и они старались изо всех сил. И у них получалось.
Василий первым встал и поднял рюмку.
– Знаете, было много всякого. Я хотел бы сегодня вспомнить всех, кто был с нами и по нашей общей глупости не может сидеть здесь, за одним с нами столом. Мы все совершали ужасные вещи, и с каждым годом взаимной ненависти мы делали всё больше жестоких и глупых вещей. Я верю, что по-настоящему злым можно быть, только если ты действительно безумное существо из другого мира. Поэтому… Я начну. Я хочу вспомнить несчастную женщину, которая совершила много ужасного. Но без неё как не было бы зла, так и не было бы и добра. Она родила сына, а сын подарил нам таких прекрасных людей. За Варвару Петровну Лутовинову-Тургеневу! Пусть её душа обретёт покой.
Вторым встал Герасим.
– Я хочу вспомнить Андрея Болконского, Пьера Безухова, Наташу Ростову, Владимира Дубровского и Солоху – тех, кто стал для моей Муму семьёй и оберегал её. Я не был знаком с ними, но, по рассказам Муму, они все были замечательными, и мне жаль, что с них началась та нелепая война. Война, навязанная монстром и поддерживаемая глупцами. И Муму хочет вспомнить Катерину, Германна и Настасью Филипповну, которые первыми хотели не допустить войны, но не смогли.
Третьим встал Павел Петрович и поднял кубок.
– Я хочу вспомнить Андрия Бульбу, Алексея Молчалина, Элен и Анатоля Курагиных, которые столь рьяно служили не на той стороне, и чьи жизни, безусловно, были сломаны призывом.
Павел Чичиков не смог встать, но тоже поднял бокал.
– Я хочу вспомнить замечательных смелых женщин. Они хоть и были из противоположных лагерей, но было в их улыбках и смелости что-то похожее. Может быть, они в своей любви были страшнее всех стихийных бедствий. За Сонечку Мармеладову и Оксану, мою сестру по перу!
Чацкий встал четвёртым и поднял кубок.
– Я хочу вспомнить живых. Тех, кого с нами сейчас нет, но они выдержали всё, и, как бы мы к ним не относились, я даже рад, что где-то там они в порядке и выбрали свой путь. За Анну Каренину, Княжну Мери и Ивана Карамазова!
Мэл вздохнула и встала пятой, когда ей налили вина.
– Ладно, чуть-чуть. Я хочу вспомнить тех, кто оставил свой след в моей жизни, неважно – глубокий или нет. Я вспомню Ипполита Воробьянинова. Знаете, он был очень странным, но я видела, что он заботился о своих людях и не причинял им зла. Ещё я хочу вспомнить двух отчаянных друзей, которые показали пример настоящей дружбы и самопожертвования, какое бывает только в книгах. И, благодаря им, мы все справились. За самых смелых из нас: Григория Печорина и Остапа Бендера! И, конечно, пусть она и не книжный герой, но я хочу вспомнить свою Виолетту. Я напишу для неё лучшую жизнь. Обещаю.
Наконец встал Онегин.
– Полтора года назад я был призван в этот мир. Мне было страшно. Я ненавидел здесь всё, интересовался, ошибался, прости Мэл, но по возрасту, наверное, по тому, который в голове, я даже моложе тебя был. Но благодаря Маргарите, Жене Базарову, Родиону Раскольникову, я становился старше. Я хочу вспомнить Маргариту Николаевну, которая несла на себе огромный груз вины и ответственности. И до самого конца она была самой сильной из тех, кого я знаю. Я хочу вспомнить Евгения Базарова, жуткую язву. Жаль, что мы не особо ладили, но он так сильно любил людей и верил в добро, что не перенять эти качества было невозможно. Он научил меня достигать цели. Я хочу вспомнить Родиона Раскольникова, который заботился обо всех вас.
