Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович
– Дядя Патек! – вдруг вскрикнула Маритана с таким отчаянием и страхом, что Сварог вскочил.
И тут же полетел в задок фургона – Патек рывком натянул поводья так, что лошадь, похоже, аж на дыбы встала.
– Ты что, дуреха? Ничего такого вокруг…
– Да я не про вокруг… – убитым голосом произнесла Маритана. – Дядюшка Патек, ожерелье потерялось…
– Тьфу ты, я неизвестно что подумал… Погоди, его ж, и точно, у тебя на шее нет… Как же ты так, с шеи? Может, за вырез упало, ты пошарь…
– Да не с шеи… Там застежка сломалась, погнулась так, что кожу царапало. Ну, я и сняла – еще когда с Тракта съезжали, чтобы путь срезать. Положила рядом на облучок, вроде лежало надежно… Потом, видимо, упало, я с тобой заболталась, не заметила, как свалилось…
Патек засвистел в два пальца – видимо, останавливая идущий впереди фургон.
– Ну что ж ты так… – протянул он укоризненно. – Сама знаешь, вещь памятная… Ну да, когда свернули с Тракта, первая лига была – сплошные ухабы, трясло вовсю… Там оно, видимо, и…
– Что там у вас? – послышался голос Ортага.
Маритана принялась всхлипывать. Сварог слышал, как она повторила все отцу. Наружу он и носа не казал – чисто семейные дела, к чему тут лишние свидетели.
– Где у тебя мозги были… – с непритворной злостью сказал Ортаг. – В фургон нужно было, в мешочек…
– Мамина память, – послышался грустный голос Кайи. – Единственное, что оставалось…
– Ну, Тана…
– Пап, я ж не нарочно…
– Еще б ты нарочно… Нет, хоть и выросла, а ремня все равно получишь на совесть. Иди-ка сюда…
– Погоди, Ортаг, – сказал Патек рассудительно. – Ремнем, конечно, недолго, а делать-то что?
– Назад погоню! – рявкнул Ортаг. – Пешедралом! Пусть идет по обочине и смотрит в оба!
– Остынь. Проехали мы лиг десять, а то и побольше. Часа два ей туда идти одной, столько же обратно… Это ведь явно где-то возле самого Тракта, на тех клятых ухабах…
– Ладно, ладно… Сейчас выпрягу Жука и сам поеду.
– Много ты с седла рассмотришь, ты ж малость подслеповатый.
– А что прикажешь делать? Кайя, молчишь? Молчишь… А сама чуть не плачешь… – Ортаг выругался, затейливо и с чувством. – Ну да, матушкина память, единственная… Что ж тут поделать, разворачиваем фургоны, едем все назад. Не оставлять же на дороге… Эх, судьбинушка… Туда десять, обратно десять… Лошади приморились. До деревни уже сегодня не доберемся, придется тут, в глуши, ночевать… Срезал дорогу, называется… Ладно, – решительно сказал он. – Поворачиваем.
И тут Сварогу пришла в голову великолепная идея. В конце концов, он сейчас был именно что собакой…
Не теряя времени, он высунулся за занавеску, протиснулся меж Патеком и плачущей Маританой, спрыгнул с облучка и запрыгал вокруг Ортага, гавкая, отбегая назад, возвращаясь.
– Без вас тут тошно, сударь обращенный… – проворчал Ортаг.
– Погоди-погоди… – протянул Патек в некоем озарении. – Лопни мои глаза! Никак вы хотите сбегать? (Сварог закивал). А что? Очень даже неплохо придумано. Собака, даже трусцой, гораздо быстрее обернется, чем мы с фургонами. Сударь наш, простите за прямоту, ехал в фургоне, не устал ничуточки, сытый…
– И правда… – с надеждой в голосе сказала Кайя. – Так будет быстрее, коли уж вы, сударь, готовы помочь…
– И потом, у собаки чутье имеется, – сказал Патек. – Тана, слезь с облучка, подставь шею, пусть сударь как следует принюхается: вдруг в высокой траве, мало ли что… Живо!
Все еще всхлипывая, Маритана покорно спрыгнула с облучка, присела на корточки, подставила шею. Сварог старательно принюхался и как-то так не удержался, легонько лизнул в шею.
Маритана отстранилась, попыталась улыбнуться сквозь слезы:
– Вы уж, господин граф, язык не распускайте, хоть вы сейчас и собака…
– Да тебя б зубами цапнуть… – фыркнул Ортаг. Добавил деловито. – Ладно. Раз такое дело, останавливаемся на привал. Вон полянка подходящая. Будем ждать.
– Вы уж найдите, пожалуйста… – с тоской сказала Кайя.
Сварог кивнул, повернулся и затрусил по обочине, склонив голову к земле.
…Большой Тракт уже виднелся впереди, не далее чем в полулиге, когда в неизменный за все время фон – земля, трава, хвоя, временами конский навоз – ворвалась новая нотка: знакомый запах молодой свежей кожи. Резко остановившись, Сварог принялся раздвигать мордой высокую траву. И вскоре обнаружил ожерелье, потеря лежала себе преспокойно, сбившись в комочек. Осторожно забравши его в пасть вместе с оборванными травинками, радостный Сварог пустился в обратный путь.
Очень быстро сообразил, где он сможет пойти напрямик, чтобы срезать дорогу на парочку лиг. Он хорошо помнил, как они ехали и где, да вдобавок смотрел карту вместе с Ортагом: фургонам пришлось далеко обогнуть гряду невысоких лесистых холмов, потому что именно так изгибалась почти заброшенная проселочная дорога – да и не одолели бы кони эти склоны. Зато Сварог без труда мог двинуть напрямик – туда в гору, зато обратно под гору, точно, на пару лиг короче будет…
К холмам он и свернул. Заблудиться не боялся: не такие уж вокруг и лабиринты, а ориентироваться на местности он прекрасно научился еще в прошлой жизни. По-настоящему опасных зверей вроде каталаунских тигров или горных медведей в округе, говорили, не водится, вот лигах в тридцати к полуночи – да, появляются…
Он и не заблудился. Примерно там, где и рассчитывал, вновь вышел на полузаброшенную дорогу, где в траве четко виднелись свежие колеи от колес фургонов. Неспешной трусцой пустился в обратный путь – он не то чтобы вымотался, но немного приустал. Десять лиг туда, обратно на пару меньше, зато пришлось в гору взбираться…
Еще издали ему в нос ударил тяжелый запах крови – и он, не рассуждая, понесся бегом. Поляна, фургоны…
Из пасти у него невольно вырвался горестный вой.
Кровью пахло вовсе уж тяжело, удушливо. Еще издали он увидел, что обе лошади лежат в оглоблях неподвижно, словно мертвые… да они и есть мертвые. Ортаг застыл навзничь, остановившимся взглядом наблюдая небо – лицо совершенно спокойное, видимо, все произошло неожиданно и моментально – ну да, напротив сердца торчит железное оперение короткого арбалетного болта… совсем рядом ничком лежит Патек, с таким же болтом в левой лопатке…
Сварог разжал пасть, и никому уже не нужное ожерелье упало в траву…
Совсем скверно на душе стало, когда он чуть подальше, уже в чащобе, обнаружил Кайю и Маритану. Вот их убили не сразу, далеко не сразу. Сварог, если прикинуть, отсутствовал часа два с половиной, а за это время…
Их, безусловно, расспрашивали, и сразу видно, как – люди, не знавшие жалости и не стеснявшиеся в средствах. Потом изнасиловали, обеих…
Он ничего не мог с собой поделать – стоял, расставив передние ноги, подняв голову к небу и выл. Бессильная ненависть захлестывала так, что в глазах темнело. Если только ему удастся вернуться в человеческий облик, все тайные полиции королевства, сколько их ни есть, будут, оставив прежние дела, ловить Одо и Сувайна, а потом Баглю позаботится, чтобы они подыхали очень медленно и очень невесело… Да, так и будет, но кого ты этим вернешь? Кого вообще вернула с того света самая изощренная месть, хотелось бы знать?
«Бог ты мой, и ведь это не в первый раз», – в тоскливом, горестном смятении подумал он. Случалось уже, что хорошие люди гибли, если подумать беспристрастно, исключительно из-за того, что он незваным и непрошеным вторгся в их жизнь… ну, правда, без злого умысла и не забавы ради – на пути к очередному, изволите ли знать, героическому свершению. И ведь сейчас даже этим не оправдаешься, он просто-напросто бежал, скрывался.
Усилием воли он заставил себя успокоиться, рассуждать холодно и трезво. И принялся бегать вокруг удушливо пахнущей кровью поляны.
Довольно быстро по следам и запахам удалось многое восстановить: несколько всадников подъехали чащобой довольно близко, оставили коней на одного из своих, подкрались к полянке, где никто такого визита не ждал – и началось… Это не простые разбойники, конечно – в фургонах никто даже и не пытался рыться, у мужчин не вывернуты карманы, не срезаны кошельки… Да и с какой стати обычным работникам убивать лошадей – они сами по себе неплохая добыча, коневодства в этих местах нет, лошадей завозят издалека, и они в цене… Погоня его все-таки достала – ну, предположим, не его самого…
