Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович
– Это получается чистое конокрадство, а за такое и благородному по закону причитается…
– Законник… – проворчал Сварог, отбрасывая путы и выпрямляясь. – От горшка два вершка… – он подпустил в голос металла. – Слышали когда-нибудь такие словеса – королевская служба? Именем короля!
– Так-то оно так… – пробурчал немного оторопевший заводила. – Но ежели вы, лаур, неправду говорите, то сами знаете, что бывает… Не любит король Сварог, когда его именем не по праву прикрываются…
– Вот это точно… – кивнул Сварог.
Он опустил руку в карман камзола, пробормотал должное заклинание, а когда ладонь наполнилась золотом, вынул руку и швырнул монеты под ноги подросткам:
– Я вам не конокрад, отроки. Коня я покупаю.
– Ух ты… – завороженно протянул кто-то, – Да тут на трех добрых коней хватит…
– А ты как думал? – откликнулся Сварог не без веселости. – Мы люди наглые, но честные. Один золотой оставьте себе на всех, а остальное – хозяину. Скажите, что я очень извинялся, но ничего не поделаешь, королевская служба…
К превеликому сожалению, он не умел создавать седел и прочей конской сбруи. Пароходы мог, а вот сбруя… Как-то даже и не предполагал никто, что ему это умение понадобится, обычно то ли подворачивался нужный конь, то ли оседланный…
Ничего, есть навык. Далеко до предков-Гэйров, но все же… И охлюпкой доедем. Он ухватил левой рукой жеребца за гриву, вскочил ему на спину.
– А зовут-то вас как, ваша милость? – спросил заводила, уже, сразу видно, смирившийся с происходящим. – Чтобы уж совсем по-честному?
– Запомнить – плевое дело, – отозвался с коня Сварог. – Король Сварог Барг. – Всего наилучшего, отроки!
Развернув жеребца на восток, он гикнул и наподдал каблуками по бокам. Жеребец пошел крупной рысью. Сделав крюк, чтобы объехать деревню, пустился прямиком на восход, к Большому Тракту – в прежнем своем виде не было нужды Тракта избегать.
Он не гнал коня – граница была совсем недалеко, да и скакать галопом без седла не особенно и удобно. Ехал перелесками, лугами, пустошами, темнота вокруг серела, светлела, на восходе появилась тоненькая, как ниточка, золотисто-алая полоса…
И едва она появилась, Сварога словно скрючило, согнуло, державшиеся за гриву руки сами собой разжались, лапы бессильно скользнули по конской шее, неспособные ни за что ухватиться, бадагар слетел с головы, всего словно спеленало – и он кубарем полетел с коня, забился на земле, еще не осознавая происходящего, спеленатый одеждой, как младенец…
Жеребец унесся, испуганно храпя. Сварог, уже понимая, что с ним произошло, долго бился и перекатывался по земле, понемногу высвобождая собачье тело из человеческой одежды. Когда это наконец удалось, он поднялся на все четыре лапы, яростно матерясь про себя, чувствуя прямо-таки детскую обиду на этакие сюрпризы. Отпустило, да не совсем. Человеческий облик вернулся только с темнотой, а с первыми солнечными лучами… Означает ли это, что наложенное на него заклятье слабеет? Не исключено. Ладно, к черту размышления и сожаления. Осталось совсем немного, не будем расхолаживаться и сбиваться с темпа…
Темно-рыжий пес направился навстречу восходу.
Глава XVIII
Люди и звери
Конный вылетел из тающего утреннего тумана, как призрак Дикого Ловчего – но громкий стук копыт свидетельствовал, что он вполне материален. Перевесился из седла, оскалясь, заносил плеть. Невольно взвизгнув, Сварог шарахнулся. Прямо перед мордой промелькнули конские копыта, совсем близко раздался тяжелый жужжащий свист рассекаемого воздуха.
Он припустил что есть мочи, забирая к лесу. В конец нагайки, конечно же, вплетена свинцовая мушкетная пуля, а то и картечь – такими плетками в Ратагайской Пуште раскраивают волку череп, с седла, на всем скаку… Смертельно…
Сзади грохотали копыта, всадники яростными криками понукали коней. Сварог наддал, сколько хватало прыти, оглянулся на бегу. Пятеро всадников неслись во весь опор, растянувшись вереницей – двое вырвались вперед, трое отставали на пару корпусов… Даже и гадать не надо, что это за люди…
Преследователи поняли его намерения в самый последний момент, и передний всадник заорал на коня вовсе уж дико, пытаясь отрезать Сварога от леса – но опоздал, сволочь, опоздал… ворвавшись в лес, Сварог принялся петлять меж стволами, выбирая места, где чащоба гуще, где заросли кустарника. Немилосердно драл бока об упругие ветви – но конным приходилось хуже, они-то поубавили прыти еще больше: и петлять меж стволов лошади не так сподручно, как собаке, и смаху в густой кустарник она не вломится, не пойдет, и всаднику нужно смотреть в оба, чтобы не впечататься башкой в низкий сук…
Кое-что он выиграл, увеличив расстояние меж ним и погоней – но оторваться окончательно, уйти из виду никак не удавалось. Погоня наверняка не знала этого леса – но и он тоже, один раз, перепрыгнув поваленный ствол, едва не ухнул в обнаружившийся там земляной провал – где непременно поломал бы к черту лапы, а то и хребет, потом вдруг вылетел на кромку скалистого обрыва, едва успел притормозить и шарахнуться…
Сзади раздался истошный вопль, тут же оборвавшийся – ага, один угодил-таки в неприятности… Однако оставались четверо. Они, кстати, ни разу не выпалили, не пускали стрел – ну, конечно же, прекрасно знали, с кем имеют дело… Временами Сварог оглядывался на бегу, рискуя вмазаться в дерево – нет, не отстают, мерзавцы, никак не могут приблизиться, но и не отстают, отличные наездники, должно быть, и кони добрые, привычны к лесу…
Сколько это может продолжаться? Опасная игра…
Деревья чуть поредели – и всадники с торжествующими воплями сократили наполовину расстояние меж ними и беглецом… Ага, сволочи такие!
Сварог выбежал к голым скалам, серым, покрытым желтыми пятнами лишайника – и меж ними вверх уходила узкая, крутая расщелина, сплошь засыпанная мелкими камешками.
Сварог наддал, забирая все выше и выше. Там, за расщелиной, вполне мог оказаться обрыв, а то и тупик, где его возьмут тепленьким – но, с другой стороны, откос настолько крут, что собака по нему взберется с величайшим трудом, а вот лошади не взберутся вообще, так что стоит рискнуть. Есть шанс, увидев, что там, впереди, броситься назад, проскочить меж всадниками…
Отчаянно пытаясь сохранить равновесие, не кувыркнуться вниз, он карабкался по откосу, разметывая тучи камешков, временами на пару шагов съезжая вниз, не было времени и возможности оглянуться, но он с радостью слышал перестук копыт далеко внизу, яростную ругань, тщетные понукания – они остались там, у подножия, как ты коня ни хлещи, как на него ни ори, он на такую кручу не полезет…
Оп-па! Судя по изрядному шуму, одному все же удалось заставить коня двинуться вверх – но конь тут же рухнул вместе с всадником, покатился вниз…
И тут внизу люди заорали так, что Сварог, инстинктивно ощутив некие серьезнейшие изменения в происходящем, остановился, кое-как удерживаясь на крутом склоне, повернул голову.
И обмер. Длинное темное тело, вытянувшись в воздухе метнулось откуда-то справа – и опустилось прямехонько на бок силившейся встать лошади, оказавшись каталаунским тигром. Яростное шипение наподобие того, какое издает разъяренная кошка, только раз в десять помощнее, короткое рычание, истошно заржала лошадь, нечеловеческим криком захлебнулся всадник – и тут же умолк, тигр тряхнул его, как крысу, брызнула кровь…
Внизу бабахнул пистолетный выстрел – бесцельный, слышно прекрасно, как пуля ушла в кроны, сшибая хвою… Окружая сбившихся в кучку всадников, со всех сторон ринулись проворные, жуткие звери, такие же тигры, числом не менее десятка, бросились на спины лошадям, выбивая из седел всадников. Истошные, панические вопли, почти человеческие крики лошадей, рык, шипенье, кровь…
Сварог оцепенел. О повадках каталаунских тигров он немало наслышался от принца Элвара – его высочество на них давно и азартно охотился, с полдюжины привез живыми для зверинца у себя в маноре…
