Алексей Толкачев - Рассказы
— Ортем!
Почему-то вот так, с буквы «О». Но во сне Артема Васильевича это не удивило. Он вдруг вспомнил, что это его настоящее, правильное имя! И еще он вспомнил свою фамилию. И главное! Он, наконец, понял, что за вещь в СЕБе управляет всем в этом мире. Это и есть он сам, Ортем!
Утром, заступая на пост в наблюдательной капсуле, Ортем Васильевич знал: сегодня великий день. Осознав себя, он начнет действовать, и мир почувствует своего хозяина! Мимо привычно проползал длинный скаларис, таща на черной ступенчатой спине густую утреннюю биомассу… «Пора!» — подумал Ортем и решительно дернул ручку.
Пораженный судорогой скаларис, взвизгнув от боли, резко замер на месте. Посыпались частицы биомассы…
Вот как мы их! Алле-оп! Allez! У кого это было? У Куприна? Не важно.
Когда больного старика вели под руки к врачу, он бормотал: «Не важная информация. Не важная информация.» В левой руке Артема Васильевича крепко-накрепко была зажата потрепанная книжонка из серии «Клуб любителей фантастики».
Врач спросил:
— Вы понимаете, где вы находитесь?
— Не уверен, — отвечал Артем Васильевич.
— Вы вообще в чем-нибудь уверены?
— Нет.
Врач с укоризной посмотрел на начальника станции.
— Ну что вы на меня так уставились?! — возмутился тот. — Да, они тут у нас все такие! А кто еще, по-вашему, за такие деньги будет торчать в этой будке?
— Да… А нагрузки на психику, я вижу, серьезные.
— Дык, ясное дело! Техника, ответственность. Средства повышенной опасности…
Врач снова взглянул на старика.
— А имя свое вы помните?
Наблюдатель кивнул.
— Ортем. ортем еоксвоксоМ.
Абсолютная водка
Почему обязательно 23 декабря? Неудобно ведь — перед новым годом и так забот хватает… Одни поиски подарков чего стоят. Когда денег нет. Но, видите ли, хранители традиций! Типа, двадцать лет собирались в этот день, надо, чтобы так всегда и было. Бабы, конечно, в основном. А без баб и вообще не собирались бы, это ж они всех обзванивают, напоминают. Как им не лень, вообще, отслеживать, кто где, по какому телефону… У Сереги за последние годы номер телефона менялся раза четыре. Сначала у родителей поменяли, потом у жены жил, потом разошлись, снимал одну квартиру, другую… Но всегда где-нибудь в середине декабря звонит Судакова или Михайлова и напоминает про двадцать третье.
Двадцать третьего был когда-то день рождения их классной. Классе в шестом когда учились, она всех пригласила к себе домой. Так и повелось. Уже четыре года как умерла. Или шесть. От рака. А собираться продолжали в этот день. Встречались во дворе школы. Иногда сразу оказывалось, что у кого-то квартира свободная, и шли к нему. А бывало, никто к себе не приглашал, топтались во дворе, топтались, обсуждали, в какое кафе пойти, говорили, надо на лето встречи перенести, тогда на природе можно, шашлыки там, и так далее. Но всегда образовывалась пара бутылочек, пластмассовые стаканчики, а чуть позже вдруг оказывалось, что, вообще-то, и к тебе можно пойти, и ко мне, и к нему. И шли. В прошлом году Боря-архитектор после пятидесяти грамм из пластмассового стаканчика говорит, мол, давайте ко мне! Пошли. По дороге выясняется, что у него ребенку два месяца и квартира однокомнатная. А было человек двадцать… Легко же водка цепляет архитекторов! Видать, плохо они там тренируются у себя в МАРХИ. Ну, тогда Жанна сказала, что лучше к ней. Квартира тоже однокомнатная, но ребенок у бабушки. Хорошо тогда посидели. Сергей, правда, уснул сначала (с бодуна, да еще после ночного эфира). Но потом проснулся, и был боец. Хорошо посидели!
И в позапрошлом году тоже с похмелья на встречу пришел. Еще Витьку у метро встретил, по бутылке пива купили. А тот только из «Матросской тишины» вышел. Под следствием был. Бухгалтерские дела какие-то.
«Скорее бы уже на улицу! — думал Сергей. — И пива! Как бы только не развезло меня совсем. С утра уж водкой поправлялся…»
«Станция Кропоткинская!» — объявил голос. Наконец-то! Вышел. Купил «Афанасия».
В этот раз звонила не Судакова и не Михайлова, а Маша, и сказала, чтобы приходили прямо к ней домой. Муж-чемпион на сборах. Мама с детьми уехала к сестре. Свободна трехкомнатная квартира.
Собрались почти все. Петя-Робот, который в школе занимался исключительно тем, что ломал себе руки, ноги, получал сотрясения мозга, обливался кислотой, и продолжал в том же духе после школы, только на другом уровне. Разбивался пьяный на машине и трезвый на мотоцикле. Падал с третьего этажа (лез к кому-то в окно по трубе). На прошлой встрече отсутствовал, находился в психиатрической клинике. А в этот раз пришел и почему-то без гипса. Стареем…
Был поэт Виталик, ставший адвокатом. И Боря-архитектор и зануда Ефим, и профессиональный кик-боксер Мышь, и Лена — завуч соседней школы. И Коля-Клоун, как положено, с гитарой, и все такой же глупо-веселый. Ну и вообще. Почти все были. Только Жанна в Австралии.
— Моего брата, дурака, тоже евреи в Америку зовут, — сказал Мышь.
У Маши стол — с ума сойти! Всякие разносолы. Колбаса такая, сякая, ветчина, рыба белая, рыба красная, крабы. Салаты разные, и будто из ресторана. Черная икра! Ликеры. Водка «Абсолют».
Многие напряглись сначала — скидываться же придется. Машка охренела что ли — никого не спросила, накупила всякого такого! Провожает, блин, двухтысячный год, встречает новое тысячелетие… Совсем, тетка не думает, не у всех же муж — тренер сборной! Сергей так просто конкретно на измену сел. С деньгами — хуже не бывает. По рекламе — полный тухляк! На радио второй месяц зарплату задерживают. Не нравится — пожалуйста, увольняйся. И новый год. А тут такая подстава! Знал бы, не пошел, однозначно!
А Маша рассказывает:
— Представляете, выиграла в лотерею, честное слово! Пошла в Сбербанк за квартиру платить, а там билетики продаются. Три рубля билетик. Знаете, такие — соскабливаешь фольгу, а там разные суммы написаны. И если три одинаковых суммы попадется — это твой выигрыш. А потом еще в одном месте стираешь, и если там Эйфелева башня — это значит поездка в Париж на две недели на двоих. Меня это и завлекло — очень в Париж хочу! Тридцать два года, а все в Москве сижу, нигде кроме Львова не была.
— А что ж муж? Он же у тебя по всему миру ездит. С собой не берет?
Рукой махнула. Продолжает:
— Стираю там, где должна быть башня, башни нет. А потом стираю где цифры, а там три раза — 250 000 рублей. И прямо тут же и выдали. Я офигела! А потом — давай вам всем звонить! Так что угощаю сегодня!
Дальше, как обычно, сначала чуть скованно, потом освоились, выпили, развеселились, анекдоты пошли, песни. Ушастый был счастлив — ткнешься мородой в любые коленки, и сразу появляется рука с кружочком колбасы. Потом — чай, кофе, но бутылки не убрали. И когда кончилось, сходили еще.
Разоткровенничались. Стали рассказывать про себя всякое… Коля-Клоун вдруг перестал быть клоуном, загрустил, стал куда-то звонить с кухни, звонил, звонил, да и уехал, ни с кем даже не попрощавшись.
Коснулись темы супружеских измен. Сошлись на том, что почему бы и нет. Только чтоб никто не знал. А Маша сказала, что нет, не допустимо. Всегда есть риск, что узнают. И семья может разрушиться. А это нельзя. Ради детей…
И становилась Маша все красивее и красивее с каждой выпиваемой Серегою рюмкой. И понимал Сергей, что как влюбился он в нее в шестом классе, так с тех пор и влюблен. И что, дурак он, дурак, загубил свою жизнь, тогда, в десятом, когда они встречались, встречались, а потом он ей не позвонил, а потом позвонил, а она отказалась, а он подумал… А через полтора года она вышла замуж… А ведь все могло быть по-другому. И тридцать два года ему, и последние десять из них — как во сне, и уже ничего хорошего в жизни не будет, на любви жирный крест, надежд никаких и пора бы уже, наверное, напиться как следует, и подохнуть, потому что нет сил выносить эту боль…
Повел себя недостойно. Все приглашал Машу выходить с ним на лестницу курить. Выходили, курили. А он ей втирал какие-то глупые печальные истории, вздыхал горестно и многозначительно и бросал на Машу пронзительные влюбленные взгляды. Ему так казалось, что пронзительные влюбленные, а были это бессмысленные гримасы на грани отключения сознания и перехода на автоматическое пилотирование. Еще плакался, жаловался на судьбу, что совсем уж стыдно. Все приставал: «Машка! Скажи мне! Только серьезно… Почему жизнь не сложилась?!»
Ужас, в общем. Такое с утра вспомнишь — провалиться сквозь землю захочется от стыда!
К полуночи все разошлись. Остался Сергей, да Витька еще, который тоже крепко выпил. Маша откровенно устала, и с некоторым трудом сдерживалась, чтобы уже просто не начать выгонять взашей засидевшихся гостей, общение с которыми, все равно, потеряло смысл. Один — пьяный нытик, вспомнил детскую любовь, другой — вообще стремная личность, в сущности. В тюрьме сидел…
