Михаил Бочкарёв - Лунный синдром (сборник)

Однако шрам, как ни удивительно, не делал лицо человека отталкивающим и неприятным, хотя, конечно, и красоты не добавлял.

Мы приблизились к столу, и я поймал себя на мысли, что как загипнотизированный рассматриваю шрам незнакомца. Он это тоже заметил, и вдруг, неожиданно добродушно улыбнувшись, сказал:

— Было дело.

Я, будто очнувшись, заморгал глазами и хотел было извиниться, но вместо этого только тихо прошипел что-то, тут же оборвав себя. Мой речевой аппарат, видимо ещё не адаптировался к произошедшим со мной событиям, и подчиняться мне отказался.

— Да вы не нервничайте Семён Поликарпович, — добродушно сказал президент и встал со своего кресла. Он протянул мне руку, и я, словно во сне, пожал её своей дрожащей ладонью. Рукопожатие президента было крепким, и вовсе не надменным, а скорее наоборот, тёплым и приветливым. Человек в мундире тоже встал и протянул свою лапищу. Я боязливо положил туда свою ладошку и тут же утонул в его мягких и тёплых пальцах.

— Двужуков Еремей Ермолаевич, генерал секретной армии, — представился он.

— Рамс Семён Поликарпович, — пропищал я.

Президент и генерал сели на свои места, а я остался стоять перед ними, так как сесть было некуда, да я бы и не осмелился присесть, имея такую высочайшую аудиенцию.

— Вы, наверное, шокированы нашим сообщением? — спросил Еремей Ермолаевич и взглянул на президента, весело сверкнув глазом, — но ничего, сейчас мы вам всё объясним, и вы, надеюсь, успокоитесь и примете для себя правильное решение относительно нашего предложения.

Я хотел было ответить, что всецело согласен с этими словами и полностью их разделяю, как вдруг в животе у меня пронзительно заурчало, и звук этот, троекратно увеличенный акустикой зала, взметнулся к потолку и обрушился на двух чиновников высочайшего ранга жалобно-истошным воплем пойманного в капкан зверька. Тут я увидел, как у президента удивлённо расширились глаза, а генерал рефлекторно вздрогнул и поёжился.

— Из. из…вив… и…вините — начал заикаться я, — так вышло… так получилось, что я не ел давеча… пил воду… из-под крана… и вот… — я развёл руками и жалобно уставился в пол, сгорая от стыда.

— Ну, коммунальщики! — вдруг злобно произнёс президент, — Я им покажу, как народ травить!

— Да мы вас сей же момент накормим, — добродушно улыбнулся генерал Двужуков, и от его слов в теле моём на мгновение разлилось что-то тёплое и приятное, как если бы я залпом выпил стакан портвейна.

— Накормим, накормим, — заверил президент, — но сначала о деле. Это много времени не займёт, а я пока распоряжусь.

Он достал из верхнего кармана пиджака серебристую авторучку, и, провернув колпачок, сказал в неё.

— Обед на четыре персоны по форме двенадцать в комнате для гостей.

Тем временем меня кто-то легко тронул за плечо. И я, испуганно обернувшись, увидел своего давешнего провожатого, о котором уже и думать забыл. Он же где-то раздобыл стул, поставил его передо мной и жестом пригласил сесть. Я сел, а он молча и бесшумно удалился по ковровой дорожке в направлении лифта.

— Итак, — начал генерал, — для начала вам следует знать, что в обозримой нами галактике люди — не единственный вид разумных существ. Нам это известно давно, и, по понятным причинам, правительство не разглашает это всенародно, во избежание паники. Но, я думаю, вы посещали кинотеатры или смотрели фильмы по телевизору, в которых данная тема затрагивалась неоднократно и потому повторяться не стану.

Я кивнул.

— Отлично. Теперь конкретика, — он сделал долгую трагичную паузу, и собравшись, сухо и жёстко произнес: — Марсианские полипы угрожают земле войной!

Тут я заметил, как тревога подёрнула его правый глаз. Он говорил без толики юмора, абсолютно серьёзно.

— Но война эта, — продолжал он, — имеет совершенно иной характер и не имеет ничего общего с войной в её земном понимании. Дело в том, что марсианские полипы собираются уничтожить весь человеческий род одним махом, весьма хитроумным и в то же время коварным, безжалостным образом.

— Как известно, — продолжил его мысль президент, — человек напрямую зависит от солнечной энергии, без солнца человечество погибнет за очень короткий срок. Никакие технологии не в силах поддерживать жизнеобеспечение планеты в условиях отсутствия светила.

Я снова утвердительно кивнул.

— Марсианские полипы — существа иной природы. Им абсолютно всё равно, какова удалённость их планеты от солнца, они живут за счёт концентрации психоволн, излучаемых интроспектральными ластодифузоидами, населяющими вакуум Вселенной. И они решились на жуткий для всего человечества шаг. Они продублируют орбиту Земли относительно Солнца с пятидесятипроцентным отклонением таким образом, что сама планета Марс полностью и навсегда скроет от Земли светило…

— Грубо говоря, — перебил президента генерал Двужуков, — вместо Солнца землянам будет виден лишь чёрный круг планеты Марс, затмевающий половину неба.

Я вдруг невольно представил себе эту картину и ужаснулся. Прямо апокалипсис какой-то.

— Но что же делать? — спросил я, и голос мой дрогнул.

— Вот это совершенно правильный вопрос, — обрадовался генерал и подмигнул мне здоровым глазом, — тут-то и пригодятся ваши способности.

— Мои способности? — не понял я.

— Вы и сами не подозреваете, какими способностями обладаете, Семён Поликарпович, — сказал президент, и в его голосе я почувствовал уважение к своей жалкой персоне.

— Не подозреваю, — честно ответил я. Из всех своих способностей я бы выделил, пожалуй, только способность долго и беспробудно спать, долго и беспробудно пить, лень и нежелание работать, если это, конечно, можно назвать способностями.

— Ваш мозг способен концентрировать психоволны и осуществлять изменение консистенции уплотнения пространства в ту или иную сторону!

— Чего? — не понял я.

— Проще говоря, вы можете воспрепятствовать марсианским полипам осуществить уничтожение всего живого на Земле.

— Но как? И почему я?

— Это не столь важно, — генерал махнул рукой и придвинулся ближе ко мне, — Вы, и ещё две сотни психобойцов, направив мощь своего разума во Вселенную, станете непреодолимым барьером для марсианских полипов. Эта война будет сложной и продолжительной, но мы верим в победу, и знаем, что в этой схватке одержим верх!

Я, вылупив от изумления глаза, смотрел то на президента, то на генерала, и решительно ничего не понимал. Что я должен делать? Какая схватка? Какие психобойцы? Какие полипы?

— Но что же конкретно мне нужно делать?

— Вы должны, — медленно начал генерал, — всегда и везде, и днём и ночью, и зимой и летом, в болезни и здравии, должны думать!

— Думать?

— Да, думать только об одном.

— О чём?

— Вы должны думать и хотеть лишь одного: чтобы Марс не смог осуществить свой план, чтобы он ни на йоту не приблизился к орбите Земли, и чтобы он никогда не закрыл от нас Солнце!

— И всё?

— Вы полагаете, этого мало? — изумился генерал, — Ваш разум настолько силён, что этого будет больше, чем достаточно. Да ещё к тому же одновременно с вами об этом будут думать две сотни таких же паронормальных психобойцов! Полипам ничего не останется, как сдаться, а мы тем временем разработаем ультрасинзитивное оружие и истребим их! К сожалению, наше оружие — пушки, автоматы атомные бомбы, генные вирусы и прочие средства поражения противника им не страшны…

— Пытаться убить марсианского полипа, — перебил президент генерала, — при помощи пулемёта примерно то же самое, как мечтать причинить человеку смертельную рану, кидаясь в него шелухой от семечек.

— Но, я думал, что мне придётся лететь на Марс, сражаться, как настоящему солдату! — во мне вдруг проснулся дух героизма и я почувствовал себя готовым на всё ради спасения Земли.

— Ну что же, раньше люди дрались дубинками, потом придумали лук и стрелы, затем мушкеты и ружья, и так далее, далее, далее… И с каждым годом всё более изощрёнными становились методы и орудия войны, современными учёными созданы тысячи истребителей и ракет, способных в одночасье уничтожить всю нашу планету, и человек полагал, что угрозы бояться ему неоткуда, ан нет! Нашлись силы и ударили нам под дых, но и мы не лыком шиты!

— Итак, готовы ли вы послужить отечеству в частности и планете в целом? — генерал произнёс это так торжественно, что я, не удержавшись от переполнявших меня чувств, встал и, приложив ладонь к виску, ответил:

— ГОТОВ!!!

В этот момент в зале со всех сторон загремел российский гимн, и президент с генералом тут же поднялись со своих кресел. Мы стояли и слушали великую музыку, и я чувствовал, что желудок мой звучно подпевает, вторя мелодии, но музыка была настолько громкой, что слышал его только я сам.

Потом меня проводил в комнату для гостей мой утренний гость, который, узнав о том, что я безоговорочно согласен принять на себя командование психобойцами, пожал мне руку и обнял по-отечески. Звали его Дмитрий Чемерзяк, он был майором секретной службы, ходил под покровительством самого Еремея Ермолаевича Двужукова, и искренне любил родину.