Книжные черви 3 - Фаусто Грин
***
Вместо того, чтобы возвращаться домой, Иван предложил Княжне ещё ненадолго задержаться в северной столице и отправиться в Выборг. Санкт-Петербург наводил на Карамазова тоску и не лучшие воспоминания, в отличие от этого небольшого городка, в котором он часто бывал ребёнком. Пока Княжна прихорашивалась в гостинице, Иван уже занял столик в ресторане «Таверна» и завтракал.
Вдруг его окликнул мужчина лет пятидесяти, и от этого голоса Инквизитор вздрогнул.
– Ваня!
Иван всматривался в глаза незнакомца, пока воспоминания не нахлынули на него.
– Падре…
– Есть минутка?
– Для вас – всегда.
Мужчины смотрели друг на друга, и никто не решался начать разговор.
– Когда ты последний раз был в Галисии?
– Падре, если вы хотите поговорить об Алексее, не тратьте время. Ни моё, ни ваше, – болезненно поморщился Иван.
– Он твой брат! Он наш брат! Мы продолжаем делать запросы к нашим коллегам в Испании. Может быть, кто-то видел его или он просто решил там остаться. Ты не думал, что твой брат просто захотел остаться там?
– Я зашёл в каждый чёртов альберге, монастырь и отель по пути. В центр пилигримов, туристов, спортсменов от Тулузы до Финистерре. Его нигде не видели. В Компостеле нет упоминаний о том, что он был там. Что он дошёл.
– Но и нет информации, что он погиб на Пути!
– Давайте закроем эту тему.
Священник ещё раз пристально посмотрел на Ивана.
– Что за жизнь ты ведёшь сейчас? На тебе нет лица, у тебя глаза недоброго человека.
Карамазов откинул голову назад и вздохнул.
– Я и не был им, когда жил у вас.
– Ваня, ты вбил себе в голову всю эту муть со своим неземным происхождением, и гордыня губит тебя!
– Если бы вы знали хотя бы половину того, что известно мне, вы бы промолчали, падре.
– Я помню все перемены, которые происходили с тобой и Алексеем, но нет в этом ничего мистического. Если тебе дана была такая сила, то стоило распоряжаться ею во благо Господа.
– Один уже распорядился.
Мери аккуратно подслушивала этот разговор, стоя немного поодаль, пока Иван не окликнул её. Посмотрев на пару, святой отец вздохнул.
– Ладно, Ваня, не буду мешать твоему отдыху. Но не губи себя. Ты нужен Ему. И своему брату тоже.
Карамазов лишь скривился. Пожал священнику руку и обернулся к Мери.
– Я не буду задавать вопросов, – подняла руки вверх Княжна. – Если только эти вопросы не касаются местной кухни.
– Кто ты, и куда дела юную леди?
– Ты не выглядишь так, словно хочешь поговорить о своём брате.
– Я и впрямь не часто о нём говорю. Я хотел бы верить, что с моим братом всё хорошо, что он сейчас сидит где-нибудь на берегу Атлантического океана, пьёт вино, ест хамон; но с каждым годом у меня всё меньше надежды. Я думал, что Варвара Петровна поможет найти его.
– Эта мразь никому не помогает, – зло отозвалась Мери и выпила.
– Я удивлён, что на тебя не нацепили ошейник, с таким-то отношением к ней. Если не секрет, за что ты с ней так?
– За то, что они сделали с Мариной, её родителями и мной.
– Мариной? – заинтересовался Карамазов.
– Девушкой, которой принадлежало это тело до того, как меня призвали в него.
Интерлюдия Мери
Марина росла болезненным ребёнком. Каждое лето её старались отправлять либо на море, либо к бабушке в Пятигорск, оздоравливаться.
Лечиться Марине ох как не нравилось. Девочка, как и все дети, старалась прятать горькие пилюли в сахарницах и под подушками, ругалась с родителями, имитировала полоскания… в общем, считала, что знает всё лучше любого врача и взрослых.
*
Частые простуды заставляли ребёнка проводить много времени дома, и жизнь Марины протекала среди книжек, компьютерных игр и музыки. Родители наняли дочке преподавательницу, которая заставляла девочку заниматься проклятущим сольфеджио и разучиванием классических этюдов вместо того, чтобы уделять внимание импровизациям, к которым у юной ученицы был талант. Она быстро подбирала любую композицию, что слышала, и тут же делала на неё свой кавер. Её собственная музыка рождалась мгновенно – гармоничная, лёгкая и грустная. Эта музыка и стала залогом её успеха среди сверстников.
Стоило Марине попасть в помещение, где стояло фортепиано или была гитара, как её игра могла прервать даже самые громкие разговоры и чужие композиции. Люди, даже те, которые всегда были равнодушны к каким-либо звукам, кроме собственного голоса, замирали, прислушивались и восторгались мелодиями, что сплетали бледные пальцы на чёрно-белом полотне клавиш.
Скоро Марине стало мало и этого. Она собрала собственную группу безбашенных подростков, чтобы играть собственный фолк-рок. Репетиции, репетиции, паника, концерты, вновь репетиции, азарт, мечты. Драйв и музыка.
Чем чаще «Sky» замечали, тем больше Марина и её команда думали, что идут верным путём. Когда они рассказывали о себе, то прибавляли к своим пятнадцати годам ещё пару-тройку лет, чтобы выглядеть солиднее. А другие музыканты понимающе кивали и в очередной раз давали выступить на фестивалях несовершеннолетним, но талантливым ребятам.
*
Егор не страдал от женского внимания. Он в нём купался. Барабанщик в «Чёрных соколах», который всегда был в центре внимания. Он выглядел, как молодой Дэвид Боуи, играл, как Джон Бонез, а пил, как Сид Вишес.
Они с Мариной встретились в гримёрке. Юноша наступил ей на ногу. Взволнованная девушка не осталась в долгу: влепила ему пощёчину. И наорала. Про барабанщика «Чёрных соколов» она как-то даже слышала. Рыжий – музыкант «Sky» – терпеть не мог «Соколов» именно из-за Егора. И того, как виртуозно он играл.
В его музыку и влюбилась Марина. А затем уже во всего остального Егора. Парень не горел желанием заводить роман с настойчивой и талантливой малолеткой, так что придумывал бесконечное количество отмазок, почему они не смогут пересечься в ближайшее время. Затем он пропадал, появлялся внезапно, мог погулять с молодой артисткой за ручку, поцеловать и пропасть вновь.
Моменты ожидания
