Книжные черви 3 - Фаусто Грин
– У нас есть немного времени, пока его не будет. Вы же занимались поиском поместья всей этой шайки?
– Занимались. Они, вероятнее всего, переезжают. Также нам не удалось найти Печорина.
Онегин скривился.
– Я его найду. Он ответит за своё предательство. Мы же все почти поверили…
– Почти поверили. Нас он сразу смущал. Но потом как-то в этой суете было не до него…
– Какие ещё новости? – сменил тему Евгений.
– Убийства творцов всё также продолжаются, но стиль немного изменился. Видимо, у всех Непримиримых свои особые способы. Но некая тенденция есть.
– А Вий?
– Вот это проблема номер два. Кроме как ожерельем, вообще непонятно, как его убивать. Квартира Остапа заросла ветками, когда я приходил туда.
– Это, наверное, та веточка, которую он подобрал…
– Если из одной щепки такое вырастает, значит, он постоянно регенерирует. Мы жгли его, рубили, боролись с ним магией… Эту тварь ничто не берёт!
– Значит, нужно вернуть ожерелье и стереть его и всех остальных.
На какое-то время воцарилась тишина, и Онегин и Родион слушали лишь размеренный стук колёс. Затем Родион произнёс:
– Что ты дальше будешь делать с девочкой?
Онегин медлил с ответом. Словно обдумывал каждое слово.
– Она не сможет вернуться к нормальной жизни после всего этого. По крайней мере, быстро. По сути, сейчас она ближе к нам, чем к обычным людям.
– У неё не было друзей, кроме той погибшей подружки?
– Виолетты, – сорвалось с губ Онегина, и он помрачнел. Родион хотел как-то подбодрить Женю, но тот продолжил: – Нужно свыкнуться с потерей. Мне и Мэл. Для неё это первая утрата. Такое всегда тяжело воспринимается. А когда люди уходят постоянно, мы начинаем черстветь. В какой-то момент боли становится так много, что новая просто растворяется в том озере, в которое ты превратился. И кругов на воде нет. Есть это траурное спокойствие. Они умирают, и ты ничего не можешь сделать. Но в моём случае все смерти – это только моя вина.
Родион понимал его. Он достал крестик, который ему подарил когда-то молодой священник, и протянул Онегину.
– Я не… – остановил он руку Родиона.
– А это не важно. Знаешь, зачем эта жертва? – Родион кивнул на крестик.
Онегин мотнул головой.
– Чтобы люди были счастливыми. Соня научила меня, что не за страданием мы сюда приходим. И Маша здесь не за страданием. И Малыш тоже. Спаси хоть кого-то. В твоём случае ты так долго пытался вытащить того, кому уже не помочь, что заблудился. И не смог выручить тех, кто нуждался в твоей помощи. Так не продолбай это снова, – сказал Родион и облизнул верхнюю губу, оставляя лёгкий красный след над ней.
– Ты понимаешь, как сильно будет переживать Мэл, когда я исчезну? Она не выдержит ещё одной потери.
– Это ты должен понимать. А значит, всеми силами стараться не умереть. Выжить. И остаться здесь. Почему нет? Это я хочу обратно. Я и так засиделся здесь. Меня ничего не держит. Разве что Саша, но он с годами поумнел, и я могу его оставить. Думаю, вы оба вполне себе могли бы жить в этом мире, когда всё закончится.
За время своих скитаний Евгений много думал и пришёл к выводу, что именно его эгоистическое желание остаться и жить в этом мире привело к таким последствиям, и лучше бы его не было. Но сейчас он понимал, что это желание – ещё одно проявление эгоизма. Мэл, даже без привязки к магии, действительно не выдержит такой утраты. Онегин понимал, что пора думать не только о себе.
За окном темнело и падал снег. До Москвы оставалось чуть меньше десяти часов езды.
***
Павел Петрович сидел в кабинете литературы и проверял тетради, когда в дверь постучали. В кабинет вошла коллега Павла Петровича – Лилия Николаевна, учительница физики. Она хотела спросить у Кирсанова, начал ли он проходить хоть один курс для преподавателей от электронных школ, но мужчина показался ей слишком уставшим. Слишком задумчивым. Откуда ей было знать, что в последнее время Кирсанов стал замечать всё больше седых волос на своей голове? Откуда ей было знать, что днём он должен учить детей, а вечером любой из этих учеников, хоть как-то проявивший свой талант, может оказаться его жертвой? Откуда ей было знать, что хаос, который воцарился у Непримиримых с момента получения ожерелья, порядком поднадоел ему, и большую часть времени мужчина старался проводить в школе, лишь бы чувствовать себя нормальным.
Павел Петрович, оставаясь в этом учебном заведении, рисковал. Книжные Черви знали, что он всё ещё преподаёт, их нападение было лишь вопросом времени, и мужчину выматывало это ожидание, необходимость жить всё время на стрёме. Пугало его и то, что телепортация работала в последнее время как попало. А чаще не работала вовсе. Кирсанов не мог вспомнить, когда ещё за минувшие годы происходило что-то подобное. Скачки в силе он помнил. Они происходили в тех местах, где бывал его создатель. Но вот то, что сила пропадала… Сама Варвара Петровна и слышать ничего не хотела об этом. Ожерелье определённо очень мрачно влияло на неё. Не говоря о том, что, казалось, и Чёрный Человек начал вести себя иначе. Как в самом начале, когда погибли Катерина, Настасья и Германн. Он стал злее. И жёстче.
Лилия Николаевна понятия не имела, что гнетёт коллегу, поэтому просто положила перед ним билет.
– Павел Петрович, это от профсоюза, на завтра есть билет в театр, здесь, на Малой Бронной, так что не опаздывайте.
Павел Петрович не опоздал. Не задал вопросов, почему из сотрудников была только Лилия Николаевна. Зато через неделю сам принёс билет от «профсоюза», теперь уже в МХАТ.
В театре принято отключать телефон. Принято отключать телефон в ресторанах. И когда провожаешь женщину до дома. В такие моменты вообще принято наслаждаться моментом, а не трястись за свою жизнь или чужие жизни. И Павлу Петровичу нравилось жить, в первый раз на пороге смерти. Именно так, он чувствовал себя почти живым человеком.
***
Ипполит Матвеевич сидел за столом и потягивался. От подобия кровати, которое стояло у него в
