Михаил Бочкарёв - Лунный синдром (сборник)

— Я не верю! Вы всё это подстроили! — вскипел Штейн, беспомощно пытаясь вскочить с больничной койки, — Этого не может быть! Вы такой же аферист, как и все остальные. И я это докажу! Докажу, слышите вы?!..

— Воля ваша, Альфред Каземирович. Прощайте. И, кстати, должен вам сообщить, что пробыли вы здесь довольно долго. Мир претерпел некоторые изменения, о которых вам, несомненно, будет интересно узнать.

— Сволочь! — крикнул вдогонку Альфред, но дверь уже закрылась, и он только обессилено рухнул головой в подушку, кипя от гнева. Кровать его качнулась, задев многофункциональный реанимационный аппарат и два электрода дефибриллятора, по случайности ненадёжно закреплённые над кроватью Штейна, свалились ему на грудь. Штейн услышал звук быстрой зарядки, похожий на приближающийся из тоннеля скоростной электропоезд, и его, жалкого и несчастного, пылающего бессильным гневом, опять шибануло током.

— Чёртов детектор, — прошептал Штейн и отключился.

Очнувшись к вечеру и плотно поужинав, Штейн узнал у медсестры, что выпишут его никак не раньше чем через пять дней. Известие это огорчило его крайне. Заявив, что ему одному скучно и совершенно нечем заняться, а также узнав, что полтора года жизни потеряны им впустую Альфред Каземирович выпросил себе в палату телевизор.

Посмотрев 567-ю серию неизвестного ему до этого момента сериала о неразделённой любви школьниц-шахматисток-лесбиянок Кассандры и Марианетты, он уже хотел было уснуть, но тут в эфире зазвучали позывные ночных пятиминутных новостей и Штейн с живым интересом принялся их смотреть. И то, что узнал он из новостей, повергло ведущего специалиста в шок. Тихий инфернальный ужас поселился в его сознании и смотрел он в экран, замерев сердцем, открыв рот, как окунь, увидевший воочию рыбозаготовительный комбинат изнутри, и только тихо постанывал.

Среди прочего информационного хлама о циркуляции политических сил в стране и бессмысленных новостей из мира шоу-бизнеса, Штейн услышал следующее:

Сообщалось, что в связи с массовой атакой змей на все мировые державы, а также малые города и населённые пункты, резко повысились продажи ППС (пилюли против страха) изобретенной, как известно, Валентином Эсмеральдовым, ставшим в одночасье миллиардером год назад, когда пилюля была запущена в массовое производство. До сих пор, как сообщал диктор, остается неясным, откуда в городах взялось такое количество змей, в том числе экзотических видов, среди которых множество и ядовитых.

Далее ошарашили Штейна новостями с Марса. Оказалось, что концерн «Орл-Руд», управляемый изобретателем телепортатора Отто Рудольфи и его партнёром-производителем армии искусственных людей, питающихся стекловатой, Магнуса Орли, начал обширную добычу алмазов в марсианских кратерах и теперь акции концерна растут как на дрожжах. Однако рано ещё говорить о реальной конкуренции с Питером Матиссом, ежемесячно производящим пятьсот тысяч тонн золота и платины в своей лаборатории синтеза «Солнечный ветер».

Далее корреспондент независимого информагентства СМАСС сказал прямо следующее:

— Как сообщил нам из будущего Иван Пантелеевич Рассольников, первый человек, нашедший способ перемещения во времени, в следующем году акции компании «Марио КСАНС-ЛФ» многократно возрастут, в связи запуском в массовое производство «Квантового Светопучка», позволяющего увеличить мозговую активность мозга на триста-четыреста и более процентов. Также Рассольников сообщает, что первым его апробатором, не по своей воле, а науки для, станет подопытный шимпанзе Чикки из зоопарка Южной Калифорнии, и результат апробации будет поразительным для всех. Чикки за один вечер разовьёт свои интеллектуальные способности до уровня сверхмыслителя, что ранее было просто невозможным, и первым овладеет всеми тайнами бытия. А ещё через полгода после применения Светопучка, шимпанзе Чикки станет первым в истории мира президентом планеты. Сейчас, — сообщал бесстрастным голосом корреспондент, — ведутся активные дебаты в парламенте: стоит ли перевести шимпанзе Чикки на улучшенное питание и содержание его в апартаментах президентского номера отеля «Гранд-Палас», или мера эта является преждевременной.

Новостной выпуск закончился прогнозом погоды. Молодая и крайне красивая ведущая в мини-юбке попрощалась с телезрителями, на экране возникли титры очередной мыльной оперы, но Альфред Каземирович Штейн уже никак не реагировал на всё это. Он так и сидел на больничной койке с открытым ртом, из угла которого тянулась тонкая струйка слюны, зрачки его лицезрели одну-единственную точку где-то за гранью этой Вселенной, а в голове бывшего главного специалиста вертелись безумные картинки мира, в котором необъяснимые мошенники немыслимым образом победили логический ход вещей.

Карьера (Job’a)

За окном, красивыми хлопьями, похожими на пёрышки мелких птичек, падал снег. Форточка была открыта, и дым, выдыхаемый Глебом, не застаиваясь в помещении, вытекал еле видимой струйкой в окно. Глеб Пружинкин, опухший спросонья, прихлёбывал кофе «Нескафе» и рассеяно смотрел в пространство. Он думал. Думал о предстоящем дне.

Сегодня безработный (вот уже второй месяц) Глеб должен был прибыть на собеседование. Намедни, в бесплатной газете, которыми вечно переполнен почтовый ящик, Глеб обнаружил объявление с вакансией. Небольшому заводу, расположенному в промзоне города, требовались неквалифицированные рабочие. Деятельность завода не разглашалась, но на это Глебу было наплевать. Ему было совершенно всё равно, где и кем работать. Лишь бы платили побольше. Встречу назначили на двенадцать. Молодой женский голос, слегка хрипловатый (что, несомненно, придавало сексуальности) предупредил соискателя не забыть паспорт и трудовую книжку. Документы Пружинкин приготовил с вечера. Теперь, он предвкушал встречу с сексапильной секретаршей, чей голос породил мучительные фантазии, всю ночь не дававшие уснуть. Пружинкин силился представить, как она должна выглядеть.

— Клёвая, наверное, тёлка! — додумался наконец Глеб.

К двенадцати Глеб подъехал к заводу, предъявил на проходной паспорт, и, миновав турникет, очутился на территории будущего места работы. В том, что его на работу примут, Пружинкин не сомневался. Морщинистый дедок-вахтёр направил Глеба к зданию из жёлтого кирпича:

— Туда иди! — и махнул, не глядя.

— Спасибо, — буркнул соискатель, и, хрустя снегом, добежал до здания. Отдел кадров находился на третьем этаже, и Глеб пешком (лифта в строении не было) поднялся на требуемую высоту. Открыв дверь, он очутился в приёмной. За столом сидела тётка, вероятно, секретарь, в толстенных очках, с лицом кислым и некрасивым. Лет ей было далеко за тридцать.

— Вам чего? — поинтересовалась она, глядя на вошедшего так, как может смотреть аквариумная рыбка на танцующую стриптиз девицу. Голос её, слегка хрипловатый, но молодой и совершенно не подходящий к внешнему облику, словно чугунная сковорода в руках маньяка, убил в соискателе веру в невероятные приятные случайности.

— Я вам звонил, — вдохнул расстроенный Глеб, — по поводу работы.

— Фамилия?

— Пружинкин.

— Триста седьмой кабинет, — механически направила тётка и кивнула в глубину коридора.

Глеб без затруднения нашёл требуемую дверь, и, постучавшись, вошел. В комнате не было ничего. Ни столов, ни стульев, ни стеллажей. То есть совершенно никакой мебели. Только на треножнике посередине, словно механический перевёрнутый вертикально жук-гигант, возвышался футуристический телевизор, а возле него…

Возле него стояла жопа. Обыкновенна жопа в красных задорных сапожках и кепочке «Манчестер Юнайтед». Она смотрела новости. Увидев посетителя, жопа погасила телеэкран.

— Эээ… как это? — опешил Глеб, — это что… что такое… — он испуганно отшатнулся.

— Вы ко мне? — озабоченно поинтересовалась жопа, нахмурившись.

— Что это? — вскрикнул Глеб, тыча в увиденное пальцем.

— Вы о чём? — не поняла жопа, и завертелась, выискивая причину удивления посетителя.

Пружинкин, в момент покрывшись испариной, нервно хохотнул.

— Это фокус?

— Я что-то не пойму, — грозно засучило сапожками необъяснимое существо, — Вы издеваться изволите? Или не в себе?

— Я? — сказал Глеб, а сам подумал: «Как это она разговаривает?».

— Вам кто нужен? Вы зачем сюда?

— На работу устраиваться, — поражённый деловитостью обладательницы кепочки, ответил Глеб.

— Паспорт! — потребовала жопа.

— Вот, — Пружинкин, совершенно растерянный, протянул паспорт.

— Так-так, Пружинкин Глеб Валентинович. Прописка… так-так… Холост! Замечательно, — обрадовалась она, — Ну-с, кем бы вы хотели у нас работать?

— Я… Мне так странно… — Глеб во все глаза смотрел на необыкновенного работодателя.