Гроза над крышами - Александр Александрович Бушков
Вот тут скованность прошла, и Тарик принялся рассказывать про городские платья — особенно Перенилу впечатлили летние, попросила рассказать подробнее, слушала завороженно, будто волшебную сказку, даже глаза округлила и розовые губки приоткрыла. Дослушав, печально протянула:
— Вольность какая... У нас про такое и думать нечего...
И, лукаво блеснув глазами, попросила рассказать, как в городе мальчишки дружат с девочками, в какие интересные места ходят — говорят, в городе таких много, не то что в деревне. Тарик добросовестно рассказал про высокие качели, яркие карусели, увеселительные балаганы — разве что малость прихвастнул, не стал уточнять, что все это и многое другое бывает только на ярмарках, а в обычное время к ним на улицу заходят бродячие кукольники, фигляры и поводыри ученых собак — и то нечасто. Получалось, что они чуть не каждый день развлекают девчонок на качелях-каруселях и прочих завлекательных придумках. Очень ему хотелось произвести впечатление (Тарик почерпнул это умное словечко у студиозусов), а говоря по-простому, затуманить девчонке памороки. Она была красивенькая, ладная, темноволосая и темноглазая, в юбке из легкого маритаса, красиво обрисовывавшей стройные ножки, и в сорочке из тончайшего полотна с трехцветной вышивкой, самую чуточку тесноватой, так что яблочки рисовались приманчиво. Перед такой так и тянет прихвастнуть и покраснобайствовать...
Она слушала еще более завороженно, замерев, словно Артинетта из сказки, обездвиженная злой ведьмочкой, пока с нее не снял черное заклятье бродячий точильщик, оказавшийся потом прекрасным принцем, которого злой колдун обратил в косоглазого увальня с заляпанной большими веснушками физиономией.
— Завидую я городским девчонкам, им так весело живется... — призналась Перенила. — Ав нашей глуши и пройтись не с кем...
— Да что ты! — искренне удивился Тарик. — Когда ехали с папаней по деревне, я много мальчишек видел, наших с тобой годовичков...
— Это совсем не то... — сказала она непонятно. — А целуетесь вы часто? — и засмеялась, словно серебряный колокольчик зазвенел. — Только не ври, что ничего про это не знаешь. Ты симпатичный, и обхождение у тебя определенно есть, так что должен знать на опыте...
Немного смутившись от такой напористости со стороны незнакомой девчонки, Тарик не то чтобы промямлил, но все же с запинкой сказал:
— Вообще-то часто...
— А еще что делаете по закоулкам? — сузила она глаза, лукаво улыбаясь. — Ведь делаете?
Тут она смутила Тарика окончательно — никак не ожидал, что девчонка с ходу начнет словесные игривости. Промямлил:
— Да всякое бывает...
— А ты закраснелся... — помотала она головой словно бы с некоторым превосходством.
— Скажешь тоже...
— Закраснелся, засранец, — смеялась девчонка. — Зеркальце принести? Ладно, это я дразнюсь... хоть самую чуточку ты и закраснелся! — Чуть помолчала и спросила со смешливым взглядом: — А какие труселя городские девчонки носят?
Вот тут уж Тарик уперся взглядом в пол, в вязаные красносинежелтые зигзаги чистенького половика, прекрасно зная, что сейчас у него щеки точно запунцовели, и густо. Он впервые в жизни разговаривал с деревенской девчонкой, да еще красивенькой, да еще так вольно, да вдобавок после всего-то нескольких минут знакомства. В городе он бы посчитал такую бесстыжей, но в деревне, надо думать, другие порядки. Выходило, Буба-Пирожок не все врал: по крайней мере насчет того, что деревенские девчонки вольнее городских в речах, говорил правдочку, кто бы мог на него подумать...
Снова зазвенел серебряный колокольчик, скрипнул отодвинутый городской стул, послышались легкие шаги. Ее голос играл дразнящими переливами:
— Что ты уставился на половик? Неужели в горнице больше посмотреть не на что?
Он поднял глаза. Перенила стояла в простенке меж двумя окнами — зажиточный дом, в окнах не слюда, а стекло, — заложив руки за спину, отчего яблочки под тесноватой сорочкой обрисовались еще приманчивее, склонив темноволосую головку к плечу, смотрела на Тарика с несомненной подначкой и улыбалась весьма даже игриво. Медленно облизнув языком розовые губки, спросила тоном, при котором ответа не ждут:
— У вас в городе все такие неловкие и неуклюжие? И недогадливые, так что смешки берут?
Глупости. Неуклюжестью с девчонками он давно не страдал, да и нетрудно догадаться, куда она клонит. Только очень уж быстро все свернуло на знакомую колею — городские девчонки, даже те, кого никак не отнесешь к недотрогам, первое время тебя на расстоянии выдерживают, политес такой. Но он понятия не имел, какой политес в деревне...
Одно ясно: недотрог нужно искать в другом месте, не в этом доме. Тарик подошел к ней, благо идти-то было шага три. Когда они встали лицом к лицу, Перенила выпростала руки из-за спины и сомкнула у него на шее, прижалась, и ухо защекотал жаркий шепот:
— Крепче меня обними, городской симпотник...
Тарик не потерялся — был опыт. И тут же убедился, что доченька деревенского богатея целоваться умеет очень даже мастерски. Прильнула к его губам надолго, так что Тарик даже чуточку задохнулся, а потом, не отрываясь, правой рукой умело прошлась по пуговицам его штанов, запустила туда пальчики и принялась неспешно озорничать так, что Тарик цепенел от восторга.
— Хороший торчок, — прошептала она на ухо, оставив в покое губы и позволив Тарику перевести дух. — Девчонок в городе им уже ублажал?
Тарик промолчал, надеясь, что это сойдет за согласие (стыдновато было признаваться, что еще не приходилось).
— Вы с батюшкой ночевать в деревне останетесь? — продолжала допытываться она.
— Не знаю, — сказал Тарик. — Как у папани дела пойдут. Если все сладится, работы будет до вечера, не поедет же он на ночь глядя, до постоялого двора только к середине ночи доберемся...
— Это хорошо, — прошептала Перенила, пока ее ловкие теплые пальчики охальничали вовсе уж беззастенчиво. — Когда придет пора укладываться, скажи, что спать будешь в телеге — на дворе свежее, чем под крышей, и на звезды хочешь посмотреть. Никто ничего и не подумает, у городских такая блажь бывает — уж если оказался в деревне, надо под звездами переночевать. А я, когда все улягутся, тихонечко в окно вылезу, и убежим со двора. Я тебя свожу на старую мельницу, ее годочков десять как забросили, когда речка обмелела, да так в прежние берега и не вошла. А там посмотрим, что городские умеют...
«Ага, а по дороге, чего доброго, нас ваши мальчишки встретят — п плохо мне придется», — подумал Тарик. Но ничего не сказал и
