Книжные черви 3 - Фаусто Грин
Родион закатил глаза. Мужчина развёл руками.
– Ну, а если хорошенько подумать?
– Виталика спроси. Он в тех местах многих знает, может, что и подскажет. Но тебе никто ничего не говорил, и тебя мы не знаем, если что.
Раскольников вздохнул и принялся рыться во вкладке своих контактов.
***
В квартире на Патриарших было непривычно тихо. Даже монотонное тиканье часов, казалось, сейчас сольётся с тишиной, и всё пространство погрузится в зловещий покой.
– Попробуй поспать. – Базаров принёс Марго кружку чая.
Ведьма посмотрела на него с грустной благодарностью.
– Нигде ничего, – дрожащим голосом сказала она. – Как сквозь землю провалились. Мне не нужно было бросать работу.
– Никто не думал, что всё обернётся так. – Базаров будто говорил сам с собой. – Но ты теперь не одна. Мы теперь все здесь безработные. Проедаем квартиру Васи. Проедим её, продадим эту квартиру, переедем к Паше. Я знаю, что тебе не смешно. Но я ничем больше не могу тебе помочь.
После смерти Остапа, ухода Онегина и предательства Печорина, Книжные Черви и Ангелы Невы приняли тяжёлое решение отказаться от своих человеческих жизней и сосредоточиться на том, чтобы наконец закончить эту историю.
Вслед за Марго уволились Базаров и Чичиков, которые решили также переехать на время в Москву. Теперь, где бы они ни были, лучше было держаться вместе. А любой их адрес был под угрозой из-за знаний Печорина.
– Интересно, что случается, когда мы умираем? – неожиданно спросила Марго.
– Наверное, когда человек умирает, он разделяется на миллионы бессмертных атомов и уходит к звёздам… – Базаров говорил совсем отстранённо, с некой долей тоски.
– Нет, не люди, а мы? – повторила Ведьма.
– Марго, мы такие же люди. Мы так же чувствуем, как и те, кто нас создал. Мы смеёмся, мы плачем, мы любим и жертвуем. Те же самые процессы, что и во всех остальных людях. Было бы, наверное, здорово состоять из каких-нибудь чернил, не чувствовать боли или совсем не переживать…
Базаров присел на подлокотник дивана. Обычно Маргарита ругала его за эту привычку, но сейчас она просто не обратила внимания. Евгений смотрел на неё и понимал, насколько она устала за последнее время. Он хотел найти для неё лучшее лекарство, может быть, даже наивно полагал сам стать этим лекарством, однако, к своему неудовольствию, понимал, что всё, что могло бы ей помочь сейчас – это возвращение в её собственный мир. К Мастеру.
– Я… Я хочу… – запнулась Маргарита. Укутавшись в одеяло, с чашкой чая в руках, она была почти готова дать слабину и заплакать. От усталости. Оттого, что больше не могла быть сильной. Оттого, что хотела домой. Она хотела поделиться этим, не с Евгением, со всем миром. Кричать от бессилия… Но смогла совладать с собой и лишь добавила: – Я хочу, чтобы ты покормил котов, хорошо?
Базаров кивнул. И удалился.
***
Родион подъехал на территорию частного сектора, к большому двухэтажному дому. По ту сторону двухметрового забора слышался громкий лай. Как только ворота отворились, на Родиона набросился огромный лохматый пёс. Раскольников не успел ничего сделать, как уже был повален наземь, и мощные лапы уже топтались по нему, а пушистая морда брызгала слюной и пыталась вылизать незваного гостя.
– Братишка, ну что ты за пёс! Братишка! Да что ж такое! – сокрушался выбежавший хозяин.
– Дядя Виталь, смотрю, отличного охранника взяли. Вся округа в ужасе, – смеясь и обнимая собаку, выдавил Родион, все ещё старающийся спихнуть с себя животное.
Тибетский мастиф Братишка совсем не собирался слезать, пока его хозяин не оттащил животное практически за хвост. Только после этого Родион смог наконец подняться с земли.
Мужчины пожали друг другу руки. Раскольников осмотрел себя, вздохнул и направился в дом.
Дядя Виталя уже пять лет не работал на лесопилке, а занимался постройкой своего дома. Завёл небольшое хозяйство, огород для жены, детей и внуков. Сейчас пытался выкопать бассейн. Все знали его как хорошего разнорабочего и обращались за помощью. А дядя Виталя благодаря этому знал многих разных полезных людей.
Кухня в доме была одновременно и столовой, и гостиной. Братишка, который вбежал в дом раньше всех, уже занял лучшее место прямиком на диване, напротив небольшого камина.
– Ну, вот что мне с ним делать? – взмолился мужчина.
– Понять и простить, – заключил Родион. Ему нравились собаки, и многолетний опыт волонтёрства в собачьих приютах эту любовь укрепил.
После неспешного ужина мужчины принялись за обсуждение насущных вопросов. Дяде Витале идея Раскольникова посмотреть на таинственную усадьбу не нравилась совсем, но он пообещал познакомить Родиона с местным егерем.
Встреча не заставила себя долго ждать. Уже на следующий вечер в дом приехал рослый старик лет шестидесяти и привёз несколько бутылок отменных настоек. Имени его Родион не запомнил, зато прозвище у деда было прямо говорящее – Друид.
Родион не очень любил вести пьяные разговоры, но именно в них люди расслаблялись, травили байки, готовы были называть едва знакомого собутыльника братом и сватом, предлагали помощь. Правда, по опыту самого Родиона, могло всё закончиться и поножовщиной из-за споров про «Бутырку» и Наговицына, но здесь, к счастью, обошлось.
Родион уже почти засыпал, когда мужчины начали спорить про браконьеров. Обсуждали, сколько эти живодёры постреляли зверей и сколько за это егеря по екатеринбургским лесам потом в оврагах прикопали самих нелегальных охотников. Всё это напоминало байки, в правдивость которых Родиону не очень-то хотелось лезть. Старик налил себе настойки, закусил яблоком и показал руку. На ней красовались чудовищные следы, как от капкана. И заплетающимся языком Друид выдал:
– Да я тебе говорю, если бы не молодой, добили бы они меня, как пить дать. Вот мужичонка стреляет! Эти меня там прям поймали, пытать начали, мрази, хотели за прошлогодних лосей отомстить, это когда депутат местный пострелять приехал, лосят пострелял с мамками, так, для радости, да мы тогда ему ноги-то и прострелили. Сука, я ж знал, что приедут, а расслабился!.. Малой как водяной там из болот вынырнул, да так юрко. Одного в плечо, одного в руку, одному прям в жопу выстрелил. Дальше-то я сам отбился. Хороший охотник. Хотя по людям так стрелял… Даже знаешь, Виталь, не хочу ничего знать…
– Я тебе говорю, ходка у него была,
