Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ) - Забудский Владимир

Моралез не стал садиться, а остановился напротив меня, облокотившись рукой на спинку стула.

— Как я уже сказал, меня зовут Роберто Моралез. Не важно, нравится мне это или нет, но мне поручено расследовать дело, связанное с ограблением аптеки, произошедшим этой ночью. Уверен, что ты знаешь, о чем я говорю, Димитрис.

— Да, знаю, — ответил я сдержанно.

Отрицать было глупо — несомненно, мой телефонный разговор с Мирославом был записан.

— И что скажешь?

— Я шокирован, — честно признался я. — Я расстался с Питером вчера около десяти вечера. Он был абсолютно вменяем. Я был уверен, что он отправился домой спать. Не может быть, чтобы он совершил нечто подобное.

— И тем не менее четыре часа спустя он вломился в здание аптеки «Фармако» и устроил там жуткий погром, пытаясь найти кое-какие препараты. Зачем они ему понадобились, я могу лишь гадать, так как к этому времени он был в состоянии сильнейшего наркотического опьянения. Так показало вскрытие. Впрочем, и без вскрытия это было очевидно.

Моралез тяжело вздохнул, и наконец перешел к сути:

— Скажи, Димитрис — ты не замечал на собраниях вашего клуба бывших наркоманов, что Питер Коллинз никакой не «бывший»? На вчерашнее собрание он пришел «под кайфом»?

— Ничего подобного, — уверенно возразил я. — Вчера в десять вечера он был абсолютно чист.

— Ты в этом уверен? — с нажимом переспросил детектив.

— За последние годы я навидался на наркоманов, детектив. И, к сожалению, неоднократно был свидетелем срывов. Могу сказать с полной уверенностью, Моралез, что Питер не употреблял наркотиков с тех пор, как вышел из реабилитационного центра, — спокойно изложил я.

— Не буду скрывать — кое-кто из ваших товарищей уже дал показания, что Коллинз с большой долей вероятностью находился «под кайфом» на последнем собрании, и вел себя необычно. Что скажешь об этом?

— Не могу поверить, что кто-то мог дать такие показания. Не иначе как это какое-то недоразумение. Либо вы, извините за прямоту, берете меня на понт. Мы все прекрасно видели, что Питер в надежной «завязке». Мы все хорошо узнаем симптомы срыва. Ничего такого вчера не было.

Тяжко вздохнув, Моралез педантично снял свой пиджак, повесил его на спинку стула, ослабил узел галстука, присел и сделал какие-то пометки на своем коммуникаторе. Поглядев на экран, затем недовольно стер написанное движением руки. Выглядел детектив очень недовольным, но, кажется, не знал, что делать дальше.

Наконец Паттерсон крякнул и, щелкнув пальцами, произнес:

— Отключить запись!

Моралез не стал задавать вопросов, спокойно приняв то, что его босс взял ситуацию в свои руки. Подождав какое-то время, капитан, возглавляющий отдел расследования насильственных преступлений в Восточном округе, обратил на меня пристальный взгляд.

— Я здесь не в статусе следователя, Димитрис. Не могу вести это дело из-за правило о конфликте интересов, сам понимаешь. Мы ведь вместе работали. Так что я просто шепну тебе по-дружески пару слов Перед тем как Моралез займётся этим официально. И больше я в это вмешиваться не буду. Заметано?

— Как скажешь, Паттерсон.

— Буду откровенным, Войцеховский. После того, что устроил твой парень, кое-кто предлагал арестовать всех участников твоего клуба как предполагаемых членов организованной преступной группы. Ну, ты знаешь — ультразвуковые гранаты, «маски-шоу», укладывание лицом в асфальт. Эта идея пришлась по душе очень многим. Но не мне.

— Правда? — не очень-то убежденно переспросил я, помня, что Паттерсон, в отличие от Филипса, всегда был сторонником как раз таких жестких мер.

— Конечно. Из отчетов я знаю, чем вы занимаетесь в этом клубе. Без обид, но парни из отдела мониторинга и превенции за вами приглядывают.

— Я знаю.

— Скажу без обиняков, я восхищаюсь тем, что вы делаете.

Я с благодарностью кивнул, но на моем лице, безусловно, можно было прочесть сомнения.

— Не веришь? А зря. Я знаю, что такое война, Димитрис. Мой сын, Денни, прошел через нее. Не через тот ад, в котором побывал ты, конечно. Он был всего лишь миротворцем в Бразилии. Но кое-что и он повидал. И я понимаю чуть больше идиотов, которые видят в каждом ветеране ЧВК чокнутого психопата, — поведал Паттерсон, склонившись над столом в мою сторону, и добавил: — Будь моя воля, я бы сделал так, чтобы поступок Коллинза вообще никак не повлиял на твой клуб.

— Из этих слов я должен понять, что это не в твоих силах? — предположил я.

— Конечно, не в моих. Я даже это дело не веду! — разведя руками, ответил он, с досадой хлопнув ладонью по столу. — А если бы и вел, это мало что изменило бы. Ты ведь знаешь правила! Дружба — дружбой, служба — службой.

— Я понимаю это.

— Скажу тебе прямо. Дело Коллинза плохо пахнет. Хуже, чем обычное ограбление с перестрелкой. Чтобы ты понял, о чём я говорю… Бэнкс, позволь мне показать это!

— Я не против, если следователь не против, — помощник прокурора перевел маленькие глазки на Моралеза.

— Я согласен, — кивнул тот.

— Видеозапись на экран! — рявкнул Паттерсон, и кивнул мне: — Вот, погляди.

Над столешницей возник широкий воздушный дисплей, транслирующий видеозапись с камеры наблюдения, установленной напротив аптеки «Фармако». Как завороженный, я наблюдал за человеком, приближающимся к аптеке решительной и твердой походкой. Многие полагают, что наркоманы ходят, пошатываясь. Но это не так. В особенности это не касается тех, кто принимает производные «Валькирии», призванные сделать рефлексы человека быстрее и четче. Поздний посетитель аптеки был одет так же, как и Питер вчерашним вечером. Но лицо с этого ракурса разглядеть было невозможно.

Все трое мужчин в комнате наблюдали за выражением моего лица, когда человек на видеозаписи достал из кармана пистолет и несколькими выстрелами разнес вдребезги бронированную стеклянную витрину. Вспышки и громкие хлопки нарушили покой ночной улицы не хуже внезапно начавшейся грозы. Где-то рядом пискливо заверещали сигнализации сразу у пары автомобилей.

— Промотать на две минуты вперед, — не дожидаясь разрешения, Паттерсон сделал движение пальцами, после которого картинка переместилась на две минуты в будущее.

К разбитой витрине аптеки плавно спикировал мерно дырчащий дрон. Это был не полицейский дрон, оснащенный электрошоковой пушкой, а обычная шарообразная жестянка, способная в различных модификациях выполнять широчайший спектр задач — начиная от починки электропроводов и заканчивая фотофиксацией правонарушений. Сотни тысяч таких штук состояли на службе у городских властей, так что именно они обычно появлялись на месте любого чрезвычайного происшествия. Дрон направил на разбитую витрину луч прожектора, и из его динамика донесся механический голос:

— Лицо, находящееся в здании аптеки! Вы подозреваетесь в совершении правонарушения! Пожалуйста, выйдите из здания, положите ваши руки за голову и дождитесь прибытия офицеров полиции! Не пытайтесь скрыться или оказывать сопротивление!..

Я ожидал, что грабитель проигнорирует появление дрона, либо же попытается бежать, как это обычно случалось. Но несколько секунд спустя он не спеша вышел из разбитой витрины — прогулочным шагом, будто совершал моцион в парке. В руке мужчина, как и раньше, расслабленно держал пистолет.

— Стоп, — велел Паттерсон. — Переключить на изображение с камеры дрона № 114532. Отлично. Узнаешь этого типа?

Вопрос был риторическим. Качество изображения с камеры, установленной на корпусе дрона, было замечательным, и было невозможно не узнать Питера, лицо которого было освещено прожектором. Но что это было за лицо! Совсем не то, которое я видел всего четырьмя часами ранее. Противоестественная непроницаемость, отсутствие мимики, покрасневшие зрачки — все это было мне очень хорошо знакомо.

«Да как же так, Питер?!» — с болью подумал я, сцепив зубы от досады и отчаяния. — «Ведь ты столько месяцев даже не помышлял об этой дряни. Что же с тобой произошло, дружище?!» Какой бы не была четкость картинки, поверить в ее подлинность было невозможно.