Вдохновение с побочкой, или Через строчку – в другой мир - Юлианна Клермон
Подождите, что он сказал вначале? Я не ослышалась?!
– Сомнительных сотрудников? – даже не собираясь двигаться с места, переспросила я. – Это Вы сейчас серьёзно?
– Абсолютно, – подтвердил он, чуть склоняя голову.
– Потрясающе, – я фыркнула и, глядя ему прямо в глаза, продолжила: – Вы же новенький, да? И решили таким нестандартным способом завоевать авторитет? Ну так вот, спешу Вас огорчить, я не лучшая мишень. Во-первых, ничего не выношу из этого здания, кроме своего ума и терпения. А во-вторых, если уж на то пошло, проверяйте всех, кто вызывает сомнение, а не только тех, в кого Вам ткнули пальцем.
Я перевела многозначительный взгляд на охранника, и тот сразу же отвернулся, сделав вид, что разглядывает за окном калейдоскоп кружащихся в воздухе снежинок.
– Я прошу Вас не устраивать сцен. Вы обязаны выполнять требования службы безопасности, – Васильев не повысил голоса, но напор в его тоне был уже ощутим.
– Нет, – отре́зала я. Внутри всё уже кипело и булькало от негодования. – Не обязана. До тех пор, пока Вы не предъя́вите официальные основания и документально оформленное распоряжение. Или, может быть, у нас тут теперь в моде самоуправство?
Мужчина слегка прищурился, но всё же стерпел мой тон.
– Вы отказываетесь от проверки?
– Я отказываюсь подчиняться сомнительным приказам человека, который видит меня впервые в жизни и уже делает выводы. Так себе начало трудовой деятельности в нашей компании, Андрей Александрович.
– Тогда мне придётся составить рапорт о нарушении сотрудником режима безопасности, – ровно бросил он.
– А мне, пожалуй, придётся написать служебную записку о превышении полномочий и неадекватной инициативности новоиспечённого начальника, – я одарила мужчину «милой» улыбкой готовящейся к броску кобры. – Думаю, дисциплинарная комиссия с огромным удовольствием рассмотрит обе бумаги.
Васильев наклонился ко мне и навис, подавляя своей массой. Пристальный холодный взгляд серых глаз пытался прожечь меня насквозь. Только со мной такой номер не прокатит. После пикировок с Разумовским меня уже вряд ли кто-нибудь сможет хоть немного продавить.
Но всё равно стоило отдать мужчине должное. Он продержался до конца первого рабочего дня, прежде чем вывалить на меня обвинение века. И ведь предъявил мне не просто «проверку», а сразу оглушил сообщением о списке сомнительных сотрудников. Так и захотелось спросить: простите, а в Вашем списке обвинений есть графа «особо тщательно производить досмотр сотрудников, раздражающих своей мордой всех вновь принятых начбезов»?
Разумовский, конечно, был ещё тот фрукт и тоже устраивал проверки, причём не только мне. Но он хотя бы выглядел как молчаливый мощный ледокол, а не местный шериф с предъявлением претензий по первому науськиванию охранника. У Глеба Сергеевича был фирменный стиль и определённая загадочность. Он проводил психологическую атаку через тишину и взгляд, в котором можно было сначала захлебнуться, а затем и полностью утонуть. А этот... Этот с порога выдал «Доброго дня, я Андрей, вот вам подозрение!»
И вообще, с чего это вдруг я вызываю сомнение? Потому что вечно хожу на своей волне и на всё имею своё личное мнение? Так у нас половина компании вечером проходит через проходную с фразой «чтоб ты провалился» через зубы, а вторая так и вовсе мечтает поймать дотошных охранников где-нибудь в тёмном переулке. Наверное, всё-таки охрана специально натравила его на меня, рассказав, что я дамочка с характером. Мол, возьми-ка эту, проверь – тебе скучно не будет. В таком случае, мне за вредность уже доплату пора делать, а не обыски устраивать.
Я скрестила руки на груди и посмотрела Васильеву прямо в глаза. Он не отводил взгляда, и это раздражало ещё больше.
Ну ладно. Война так война. Ты, видимо, не понял, с кем связался. Добро пожаловать в нашу компанию, Андрюша. Здесь кофе горький, бумага в туалете заканчивается внезапно, а я – худший человек, с кем можно начать карьеру начальника службы безопасности. Потому что, во-первых, мне с самого утра испортили настроение. А во-вторых, ты меня вы́бесил своим копированием (надо сказать, вполне впечатляющим, но только не для меня) своего предшественника.
– Прошу Вас, Маргарита Андреевна, – не дождавшись моей реакции, уже жёстче повторил Васильев, – не усложняйте. Я всего лишь выполняю инструкции. Ваше имя – в списке. А проверка – стандартная процедура.
– О, так Вы ещё и педантичный исполнительный работник! – я фыркнула и закатила глаза. – Ну прекрасно. Уговорили. Давайте. Сейчас я всё покажу. Но, поверьте, Вы об этом пожалеете. Я это так не оставлю. Ни Вам, ни Вашему мифическому списку, ни Вашему парадному тону с пародией на неприступность мало не покажется.
С этими словами я демонстративно шагнула к столу и поставила на него сумку. Молнию я расстёгивала с таким видом, будто снимала скальп с поверженного врага. Схватив бедную сумку за дно, я уже была готова её перевернуть и показать всем содержимое своей глубоко антиобщественной сущности в виде леденцов, блокнота и запасных колготок, как вдруг за спиной раздался голос, от которого у меня на долю секунды подкосились колени, перехватило дыхание и остановилось сердце.
– Андрей, выбери себе другую сотрудницу. Эта уже занята.
Я обернулась.
Разумовский.
Спокойный, сдержанный, чуть уставший, с тёмными кругами под глазами – как будто он только что вынырнул из другой жизни – и сразу сюда, ко мне.
И я не смогла. Не сумела и не захотела скрыть ту самую улыбку, которую так хотела ему подарить все последние дни. Счастливую. Тёплую. Искреннюю.
Мой личный ледокол бросил на меня короткий нечитаемый взгляд, сделал шаг вперёд и закрыл своей широкой и надёжной спиной от Васильева, от охранника, да и вообще от всех. Меня обдало таким знакомым за́пахом морозной свежести, и стало так спокойно и хорошо, что я не сдержала облегчённый вздох.
Уже из-за спины моего любимого начбеза я услышала немного смущённый голос Васильева.
– Но Виталий мне сообщил… – мужчина замолчал на секунду. – Глеб, видимо, возникло небольшое недоразумение. Я искренне приношу свои извинения Маргарите Андреевне и обязуюсь лично проверить достоверность поступившей ко мне информации и, в случае выявления ошибки, провести серьёзную беседу со своими подчинёнными и наказать виновных.
Я тихо стояла за Разумовским, ощущая, как внутренний мир снова начинает складываться в единую картину, где каждое слово, каждый взгляд говорят, что
