Принц мародеров - Артемис Мантикор
Я медленно открыл глаза и улыбнулся. Лакомка посмотрела на меня сначала недовольно, а потом вдруг просияла:
— Ты что-то понял?
— Да. В моем народе уже есть подобная практика. Я не нарушу ритуал, если здесь будет играть хаани?
— Играть что?
Призвав слово силы, я вытащил из него Равноденствие, и на мельхиоровых гранях инструмента заиграли отблески свечей. Не услышав возражений, я коснулся первой ноты, зарождая несложный ритм, что вскоре перерастет в новую мелодию, которая вберет в себя все тревоги и унесет их прочь.
Холодная поверхность металлического барабана отозвалась нежной чередой звуков, берущей свое начало где-то в глубоко в сердце. Музыка полилась мощным потоком. Нечто похожее на то, что я играл в самом начале своего пути, спускаясь в клетке с храма безбожников в Геотерму. Но теперь мои навыки игры были во много раз выше, а руки окрепли и привыкли к быстрому ритму и независимым друг от друга касаниям к хаани.
Лакомке больше не потребовалось говорить ничего. Пространство вокруг меня исчезло само, глаза закрылись, а мысли уплыли прочь, гонимые течением лиир. Я полностью погрузился в музыку, растворился в ней, уже не обращая внимания и почти не замечая направленных в мою сторону взглядов. Но я знал, что на лицах собравшихся чародеек сейчас было замешательство.
Однако это не помешало магистрессе. Пусть ее мой способ вхождения в транс и удивил, сбить с намеченного плана не смог, и сквозь мелодию хаани до меня донеслись ее слова:
— Думай о Хаосе. Вспомни чувства, что он у тебя вызывал в разное время, но постарайся не погружаться в них, а наблюдать отстраненно, будто со стороны. Гнев — лишь одно из многих проявлений стихии. В истинном хаосе находится место всему.
Гнев? О да, во мне полно гнева. На чертовых ворон, на судьбу, на мерзкую стихию и снова на ворон. Как и в прежнем видении, я почувствовал острый укол ярости с жаждой действия. Встать, послать все в бездну, взять отряд каменных крошек и пойти наводить свои порядки в вороньих гнездах. Ненавижу ворон.
А еще, я ненавижу сиинтри, что позволяют с собой так поступать. Ведь даже сейчас нас, вымирающих, больше, чем весь их погрязший в деградации клан. И хаос даст мне для этого силы. Тем более, что пустота — это и его враг. Проклятой стихии плевать, что поглощать.
И еще, все это ложь.
На самом деле я ненавижу себя, за свою слабость и нерешительность. Живя в Геотерме, я с детства мечтал о свержении власти жирующих от безнаказанности крылатых, подбивал других на мятеж. Но почему я не зашел дальше? Скольким сорами я лично предъявил за их преступления? В конце концов, я мог сдохнуть, пытаясь. Но сдохнуть воином, не смирившимся с участью раба, что дрожит при мыслях о вороньей ротации. Пусть даже не за себя, но ведь жребий может пасть на любого из твоих близких.
Направление мелодии сменилось, став более хищным, и лиир ускорился. Я почувствовал, что Лакомка снова что-то говорит, давая наставления, но уже не мог разобрать слов. Музыка заполнила собой всё, вытесняя лишние звуки.
Нерешительное трепетное ничтожество, держащееся за пустые догматы, вместо того, чтобы взять все необходимое силой!
Мысль была настолько чуждой, и столь давно подавляемой, что я сразу догадался о главном — ритуал магистрессы сработал.
Пространство перед глазами обратилось бесконечной черной пустотой. Я чувствовал под ногами опору, но не видел ничего, кроме тьмы. Мелодия хаани продолжала литься нескончаемым потоком, только теперь я не понимал ее источник. Больше я не ощущал ни рук, ни собственного тела, словно зависший над землей шарик сознания.
И что от меня требуется сейчас?
Откажись от слабости, откажись от уязвимости и позволь себе измениться. Между тобой и твоими мечтами находится только одна преграда — ты сам.
Чернота перед глазами заколыхалась, словно была чем-то живым. Воздух казался плотным, но при этом я не чувствовал его сопротивления. Я вообще ничего не чувствовал, помимо того, что хотел передать мне хозяин этого места.
Тьма медленно, нехотя, принялась отступать, и сквозь мрачную взвесь начали проявляться очертания пространства вокруг. Бескрайнее бугристое поле колышущейся массы чего-то бордового и живого. То тут то там открывались и закрывались редкие глаза, перемежаясь с толстыми стволами тянущихся бесконечно ввысь, в серую мглу, щупальцами.
— Почему ты отвергаешь меня? Я хочу тебе помочь!
Теперь это была не мысль. Их живого тела титанического создания послышался тяжелый раскатистый голос, что никак не мог принадлежать ни одному из смертных. Невероятно медленный, низкий и вместе с тем четкий, будто тварь в горне чеканила каждое слово, кузнечным молотом вбивая в него смысл.
— Твоя помощь слишком дорого стоит. Я не собираюсь становиться твоей марионеткой! И я видел, что случается с теми, кто тебе служит!
— Они получили то, что хотели. Я стремлюсь лишь помочь.
— Хотели стать сшитыми из тел уродами? Серьезно?
— Они получили то, что хотели, — повторило порождение хаоса. — Они никогда более не будут одиноки.
— Мне не нужна такая помощь! Просто оставь меня в покое!
— Ты хочешь иного. Я дам иное. Я очень хочу помочь.
— Да не нужна мне твоя помощь! Мне бабушка не разрешает дружить с такими, как ты, — зачем-то ляпнул я сверху.
— Бабушка?
— Забытые боги, давай просто разойдемся миром. Так можно?
— Миром? Я дам тебе мир. Я помогу. Весь мир будет твоим.
— Да зачем? Тари и аму считали, что власть — это ответственность. Зачем мне лишняя ответственность? Я просто хочу освободить свой народ.
— Лииндарк Первый, король Подземья. Владыка шестой старшей расы зверян.
— Я же сказал — нет! — ответил я и с ужасом осознал, что тварь права. Я… хочу этого? Я?
— Если вороны исчезнут, кто возглавит сиин? — проявил осведомленность исполин.
— Айрэсдарк, — не раздумывая ответил я.
— Она стара и слаба. Цепляясь за традиции и лживое миролюбие, она косвенно поддерживает ворон.
— Нет!
— Я просто хочу помочь. И ты такой же, как я. Ты хочешь помочь. Помоги сиин. А я помогу тебе.
— Нет, — уже без прежней уверенности ответил я стихии.
— Но я очень хочу помочь!
— Мы ходим по кругу. Я уже дал ответ.
— Ты не справишься. Ты слаб. Я помогу тебе. Поддержу, дам силу. Дам добрый совет. Помогу.
—
