Нежное создание 2 (СИ) - Штиль Жанна
Несмотря на непростое изложение мысли, Ван дер Меер её понял. Он снова положил ладони на столешницу и склонился над Никой.
— Хорошо. С великим трудом, но допустить сие возможно. Чем докажешь свою иномирность? — спросил вкрадчиво.
Девушка прикусила нижнюю губу. Прямых доказательств у неё не было. О чём бы она ни рассказала, всё будет пустыми, ничем не подкреплёнными словами. Она откинулась на спинку стула:
— У меня нет доказательств. Не веришь мне — не верь. Переживу. Если ты о чём-то не знаешь, то это не значит, что этого нет или быть не может.
Ван дер Меер ухмыльнулся, и Ника судорожно вздохнула:
— Жалею, что сказала тебе правду о себе. Пусть бы оставалась в твоих глазах лишь закоренелой преступницей. Какие ярлыки ты ещё навесил на меня? — кусала губы.
Сдерживала порыв расплакаться. Вскочила, поморщилась от боли в шее и толкнула мужчину в грудь:
— Всё, уходи. Потерпи ещё немного моё присутствие в твоей жизни. Скоро всё закончится.
— Руз... — он перехватил её руки, свёл вместе. Лицо посветлело, взгляд стал мягче.
— Кстати, не очень-то вы соблюдаете обычаи, как и церковные заповеди. Во время траура устраиваете помолвки и свадебные церемонии, под благовидными предлогами хороните на кладбищенской земле самоубийц, преступников и безбожников. Не говорю уже о том, что в Амстердаме под стенами церкви занимаются своим ремеслом прос… блудницы и всем на это наплевать. Приходилось бывать в квартале Красных фонарей? Приходилось? — вырывала руки, не заботясь, как выглядит со стороны. — А сам? Сколько раз ты сам преступал черту закона?
— Руз, уймись, — не двигался с места Ван дер Меер, удерживал её, хмурился. В глазах билось беспокойство.
Сейчас бы ей отступить, уступить, сбавить обороты, но обида и злая решимость гнали вперёд. Терять нечего — доверие к ней потеряно безвозвратно.
Наконец, Ника вырвала руки и ударила ладонями по каменной груди мужчины:
— Замолчать, да? Для вас я слишком плохая, господин Ван дер Меер, да? Общаться с такой лживой тварью вам противно? Ничего, найдёте себе чистенькую, беленькую и пушистую. Таких любить легко. Они послушные, будут вам в рот смотреть, молчать и делать, что скажете.
— Руз! — повысил голос Кэптен. Побледнел, прошипел что-то сквозь зубы и, сильно хромая, поспешно вышел, оставив дверь открытой.
Подгоняемая отчаянием, Ника выскочила в коридор и крикнула ему в спину:
— Вечером пришлите кого-нибудь за выручкой! — Следом прошептала: — А с меня хватит.
Снова плакала. Не хотела плакать, но слёзы не спрашивали позволения, бежали из глаз, холодили щёки, тяжёлой горечью оседали на израненном сердце.
**
Ника понимала, что спит. Помнила, как после ухода Кэптена, обессиленная слезами, она пошла в свою комнату, распустила причёску, растрепала волосы, сняла платье, корсет, умыла опухшее от слёз лицо и легла в постель. Забылась сразу. Словно в награду за пережитое, сон не заставил себя долго ждать — приснился красочный, живой и на диво реалистичный. И смотрела она его с удовольствием.
Ника видела себя в кофейне.
Она стояла у барной стойки с бокалом красного вина в руке. Перед ней — низкая ваза с фруктами. После ещё одного глотка вина Ника отщипнула ягодку винограда и отправила в рот. Улыбалась Дэниэлу. Он не отходил от Жакуя, насест с которым высился на столешнице.
В шутливой манере брат предлагал птице отведать то фруктов, то выпечку, то подсовывал плошку с водой, то беспрестанно задавал ему вопросы и сам на них отвечал.
Попугай упрямо молчал, косился на хозяйку, изредка переваливался с ноги на ногу и теребил цепочку на ноге.
Ника разомлела. От множества горящих свечей шло густое тепло. Волшебный мерцающий свет отражался в тёмных окнах, бликовал, удваивался. Казалось, свечи горят за окном, растворяя сумрак позднего вечера.
Пахло расплавленным воском и мёдом. Сквозняк приносил из внутреннего дворика тонкий, упоительный аромат цветущих кустов акации, сирени и шиповника, приторно-сладкой свежестью проникал в лёгкие, пьянил.
Медленным хозяйским взором девушка окинула зал. Всё оказалось так, как она планировала. Рядом те, с кем она хотела провести этот вечер.
Постояльцы отдыхали. Мужчины собрались за столом в VIP-зоне, пили вино и вели тихую беседу. Женщины разместились отдельно, испросив позволения сдвинуть два столика.
Госпожа Марравельт стала центром внимания. Свысока поглядывая на приятельниц, рассказывала им о чём-то интересном. Её охотно слушали, не перебивали. В паузах, пока дамы делились впечатлениями, вдова пила вино и ела фрукты. Вопросительно поглядывала на Нику, будто чего-то от неё ждала.
Алан Матфейсен сидел за столиком напротив барной стойки и разговаривал с Деборой. Сдержанно улыбался ей, как когда-то улыбался Нике. Женщина маленькими глотками пила чай и смотрела на капитана с откровенным интересом. Когда София поставила на их столик блюдце с кусочком медовика, Алан пододвинул его Деборе. Она улыбнулась в ответ и приняла угощение.
«Минус три», — подумала Ника о Матфейсене. Мужчины, которые играли в её жизни наиболее значимые роли, уходили один за другим.
Из кухни слышался хмельной смех Хенни. Ника знала, когда та так смеётся. Значит, под шумок выпила не бокал вина, а хлебнула не меньше полстакана можжевеловки. Под звяканье посуды её смеху вторил дробный, приглушённый смех Тёклы. Иды слышно не было. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, она всегда улыбалась молча.
Становилось шумно, но не утомительно. Несколько мужчин говорили одновременно. Один начинал тему, другой вёл её в другом направлении, третий говорил о своём. Высказывания сопровождались смехом и не совсем уместными комментариями. В воздухе витали сильные и яркие эмоции.
Нике нравился шум подобного рода. Она часто уставала от него, но никогда он её не раздражал. Она улыбалась и щурилась от удовольствия. Сердце уютным покровом окутывала лёгкая грусть.
За её спиной стоял Ван дер Меер.
Ника не думала, что он придёт, но он пришёл. Так захотела она. Удивительным образом ей удавалось контролировать содержание своего сна. Знала, что в любой момент может изменить его направление или оборвать.
В этот раз Кэптен походил не на утомлённого долгой дорогой путника, а на отдохнувшего аристократа. Будто не было бессонной ночи и трудного дня, не было напряжённого разговора, закончившегося ссорой.
Она остро чувствовала присутствие Адриана. Он молчал. Стоял за её спиной и молчал. Она слышала исходившее от его тела тепло. Аромат его парфюма окутывал душным облаком. Ника вдыхала его и не могла надышаться.
— Уедешь? — долетел до неё тихий голос мужчины.
— Уеду, — ответила она, делая глоток вина и переводя взгляд с бокала на тёмные окна. В их зеркальном отражении за её спиной угадывался силуэт любимого.
Ван дер Меер подался к Нике, и она расслышала более тихое:
— А если я попрошу тебя остаться, останешься?
— Попроси, — девушка слегка повернула к нему голову.
— Прошу, останься, — услышала, что хотела.
Улыбнулась: легко быть хозяйкой своего сна, управлять чужими желаниями и настроением, получать то, чего хочешь.
— Вероничка-а, — раздался рядом громкий, тягучий и до жути знакомый голос. — Я пришёл за тобо-ой. Кончай шляться неизвестно где.
Ника вздрогнула всем телом и рывком повернулась к говорившему. От неожиданного удара в грудь выронила бокал и спиной налетела на Кэптена. Невидимая сила прижала её к нему, обездвижила. Звук выстрела дошёл до сознания несколько мгновений спустя. В ушах затихающим эхом прозвучал треск лопнувшего стекла.
В груди запекло, будто в неё всадили раскалённый кол; стало тяжело дышать. Перед глазами расползалась мерзкая чёрная паутина, липла к шее, лицу, подбиралась к глазам.
Закрываясь от нестерпимой боли, Ника прижала руки груди и ощутила под ладонями липкую горячую... кровь? Кровь.
— Минус три, — раздался у её лица зловещий шёпот Ромки Грачёва. — Вероничка, мля, я устал за тобой бегать.
