Нерушимый-10 - Денис Ратманов
— Будем надеяться на лучшее. Мне еще хуже, он ведь меня собой закрыл, когда Лизкин воздыхатель стрелял. Хочу или нет, часть вины на мне.
Рина сжала мою руку, а потом ее ладонь соскользнула мне на бедро да так там и осталась.
— Я сделаю все возможное. Мика — хороший, хоть и дурной, — пообещала жена.
Минут десять, остаток пути до больницы, мы молчали. Потом припарковались на стоянке вне больничного двора и, взявшись за руки, направились сквозь парк к хирургическому отделению. Чем ближе подходили, тем сильнее сжимали переплетенные пальцы.
— Меня точно впустят? — засомневалась Рина, когда лифт распахнул створки на третьем этаже.
— Это стоило мне нервов, но должны.
Я протянул ей руку, и мы вышли, я позвонил в дверь отделения реанимации, добавив:
— Погосян — звезда, он в отдельной палате, за его судьбой вся страна следит. Врачи делают все возможное, чтобы вылечить его.
Я вытащил паспорт из нагрудного кармана пиджака и только сейчас обнаружил, что одет не по погоде, мне жарко и я вспотел. Медсестра, что вышла нас встречать, была предупреждена о нашем визите, поздоровалась, выдала халаты, бахилы и спросила, пока мы одевались:
— Вы сразу к Микаэлю, или сперва поговорите с его лечащим врачом?
— Сразу в палату, — потребовала Рина.
— Хорошо, — кивнула медсестра, — там сейчас его отец, попрошу его подождать.
Что старый гордец снизошел к сыну, конечно, хорошо. Но почему мы ценим только то, что можем потерять? Что мешает относиться друг к другу бережно, когда человек так хрупок и внезапно смертен?
Снова взявшись за руки, мы медленно пошли по коридору, давая медсестре фору, чтобы она выпроводила Погосяна-старшего.
Палата находилась рядом с сестринским постом — совсем не таким, к каким привык я-Звягинцев. Здесь имелся огромный современный монитор, где отображались жизненные показатели пациентов, и не надо было постоянно заглядывать к больным.
Из Микиной палаты нам навстречу вышел маленький человек, похожий на седого грача. Под распахнутым халатом виднелась белоснежная рубашка, брюки были так наглажены, что. Казалось, стрелками можно порезаться, на пальце поблескивал перстень с крупными бриллиантами. Вот ты какой, старший Погосян! Гордец с надменно вскинутым волевым подбородком. Лишь черные круги под ввалившимися глазами говорили о том, что этот человек изможден.
Останавливать его и расспрашивать я не стал, скользнул в палату. Мика был подключен к аппарату ИВЛ, лежал с закрытыми глазами и ни на что не реагировал. Испуганно глянув на меня, Рина сказала:
— Подстрахуешь? Могу не рассчитать силы и вырубиться. — И взяла Мику за руку.
Здесь точно была видеокамера, потому жена время от времени приговаривала:
— Микаэль, ну что ты. Давай, пора приходить в себя, нам очень тебя не хватает.
Больно было смотреть, как она покрывается испариной, бледнеет, словно у нее откачивают кровь.
Время от времени Рина прерывалась и молча смотрела на меня, качая головой.
— Сложно. Если и очнется, ему заново придется учиться ходить. Но я помогу восстановиться, лишь бы очнулся. Мика, ты сможешь!
Во время очередного сеанса Погосян дернулся всем телом, запищали датчики, лицо его покраснело, и Рина убрала руку, попятилась.
В палату ворвалась медсестра, рявкнула:
— Что вы сделали?
— Н-ничего, — мотнула головой Рина.
— Уходите, — бросила она, хлопоча вокруг пациента.
Мы с Риной выскользнули за дверь, недалеко от которой стоял Погосян-старший. Немного пройдя по коридору, жена тяжело вздохнула и оперлась о стену.
— Подожди. Тяжело. Устала.
Дав ей отдышатся, я взял ее под руку и медленно повел к выходу.
В лифте Рина порозовела, обняла меня и выдала:
— Жрать! Кажется, я готова съесть слона.
На этот случай я припас три шоколадных батончика. С одним жена расправилась в лифте, второй проглотила в больничном коридоре, третий ела медленно, наслаждаясь вкусом. Позволив ей восстановиться, я спросил:
— Мика выздоровеет?
— Не знаю. Часть нейронов все-таки погибла. Они восстанавливаются очень медленно. Я запустила процесс восстановления, но до конца его не довела — ты видел почему.
— То есть, смерти мозга нет? — улыбнулся я. — Значит, Мика выживет?
— Да, но все же из-за гипоксии мозг поврежден. Вопрос, в каком состоянии Мика выйдет из комы и сможет ли восстановиться полностью. Мне нужно еще хотя бы пару раз прийти к нему. Когда очнется, намекни ему, что неплохо бы со мной объясниться, ладно?
— Понял! — радостно ответил я.
Вечером позвонил Тирликас и сказал, что Мика пришел в себя, он все помнит и соображает. Парня, который на меня покушался, отправили на медосвидетельствование в психдиспансер, а потом его ждет суд, и влиятельные родственники не помогут. И сразу же СМИ растиражировали радостную весть. А еще меня очень радовало, что у Мики, как и у Микроба, произошло воссоединение семьи.
Эпилог
17 июля 2026 г, Михайловск, стадион «Титан»
Сегодня в пять вечера мы принимаем давних недругов из Шотландии, «Рейнджеров». По новому стадиону мы, конечно, побегали, но серьезная игра на нем состоится впервые, и суеты было больше, чем перед открытием.
Сограждане, конечно же, видели нашу предыдущую игру с «Рейнджерс» и, конечно же, помнили судейский беспредел, а потому готовились к встрече, хотели принять гостей, как когда-то нас принимали болельщики лиловского «Динамо». Чтобы избежать эксцессов, которые могут привести к тому, что нам все время придется играть на пустом стадионе, мы дважды проводили пресс-конференцию, пытались донести, что это не просто игра, а Лига Европы. Если болельщики позволят себе лишнее, нам придется играть на пустом стадионе, а михайловцы приобретут славу дикарей.
Но фэнье — народ специфический, слова понимающий слабо, потому с самого утра в Михайловск нагнали ОМОН и ментов. Тирликас сказал, что произведено несколько арестов — особенно активные болельщики напились, полезли в фонтан и стали задирать прохожих.
Еще он просветил нас, что горожане планируют встречать гостей с транспарантами, где написано единственное английское слово: «Позор», а когда подъедет автобус с «Рейнджерс», все как один повернутся к нему спиной, демонстрируя свое презрение.
Еще полгода назад, не видя свой потенциал, и «Титаны», и игроки нашей национальной сборной пасовали перед хвалеными европейцами и бразильцами с аргентинцами. Но после победы в чемпионате мира мы обрели уверенность, и сейчас, ожидая в раздевалке свой выход на стадион, «титаны» ощущали себя, как лев, который, сидя в яме, терпел оскорбления зайца и, вот, вылез, готовый
