Нерушимый-10 - Денис Ратманов
Я попытался смягчить ситуацию:
— Пожалуйста, поговорите. Выскажите все, что накопилось. В тумане недосказанности бродят монстры. Федор! — Микроб дернулся, зыркнул злобно. — Хочется — кричите, ругайтесь, но не молчите. Вскройте гнойник молчания.
— Феденька, — пролепетала женщина, но Микроб ее прервал:
— Как стал что-то из себя представлять, так Феденька, а когда отчиму мешал — на фиг с пляжа, так, получается?
Мне следовало бы уйти и не слушать, но я предпочел остаться, очень уж Микроб взвинчен. Возможно, придется вести его мать к психологу после разговора с ним.
— Если бы ты знал, как я себя за это казню! Выслушай, пожалуйста! — Она встала на колени, Микроб оцепенел от неожиданности.
Включив «эмпатию», я еще раз удостоверился, что она совершенно искренна.
Пользуясь секундным замешательством, мать Микроба затараторила:
— Ты будешь прав, если прогонишь меня, я это заслужила, потому что предала тебя. А потом предали меня, но это неважно. Мне ничегошеньки от тебя не надо. — Дальше она лепетала трясущимися губами. — Можешь забыть меня, вычеркнуть из своей жизни. Я просто хочу, чтобы ты знал: я осознала свою ошибку и готова за нее платить, а не думал, что мне все равно.
Теперь у Микроба задрожала нижняя губа, он закусил ее и глянул на меня. Ну же, Федор! Сделай то, что ты хочешь и чего всегда хотел!
Отвернувшись, я зашагал прочь и лишь на улице обернулся. За стеклом кофейни обнимались мать и блудный сын. Или сын и блудная мать? Неважно, важно, что Микроб больше не один.
Теперь мне предстояло свести Дарину и Мику, который так и не пришел в себя, а если и придет, то без ее помощи ему предстоит длительная реабилитация, и вряд ли он вернется в футбол, а он на это жизнь поставил.
Жену выписывают сегодня в три дня, встречать мы ее будем вместе с тёщей. Потом заедем домой, оставим Леонида с бабкой, а сами рванем в больницу к Мике, никому ничего не объясняя.
Уйдет у нас на свидание с Микой максимум два часа, с ребенком ничего за это время не случится. А что тёща по голове стукнутая… вырастила же она Рину нормальным человеком? Значит, и малыша ей можно доверить.
Сегодня я наконец переезжаю домой, а то тёща меня выжила из собственной квартиры, как ёж — ужа в сказке Толстого. Рина поставила матери условие: или она переезжает в съемную квартиру неподалеку, которую я ей уже присмотрел, или переезжаем мы, но тогда ни внука, ни дочь она не увидит.
Посетовав на жестокую судьбу и поскрипев зубами, тёща условие приняла.
Возле своей машины, припаркованной у самого кафе, я еще раз обернулся: Микроб и его мать сидели за столиком и мирно беседовали. Можно сказать, миссия выполнена.
Теперь пора заняться делом, которое волновало меня гораздо больше, ведь если мозг Погосяна поврежден, Рина вряд ли ему поможет.
Усевшись за руль, я поехал в роддом, в палату, которая пару дней заменяла мне квартиру. Рина полностью заживила свои внутренние повреждения, оставив послеоперационный рубец на животе таким, какой он должен быть. Врачи не могли нарадоваться динамике заживления и согласились Рину быстро выписать.
По пути я заскочил в цветочный магазин, купил ее любимые ирисы, хотя те, что я дарил, были еще живы. Ну а как иначе — муж едет забирать жену с новорожденным сыном!
Ольга Владимировна сидела на скамейке напротив входа в роддом, ждала меня. Заметила нашу машинку-мандаринку, вскочила, отдернув юбку, помахала мне пакетом, откуда выглядывало что-то голубое, купленное для ребенка. Припарковаться было негде, я нашел место аж возле торца здания.
Совершенно не хотелось оставаться с этой змеей один на один, но выбора не было. Взяв букет, я поспешил к ней. Вопреки ожиданиям, тёща не стала брызгать ядом, напротив, улыбнулась и сказала:
— Ее любимые цветы, молодец. Но конверт для новорожденного ты не купил — откуда тебе знать? И платье я захватила для Дариночки красивое, белое, почти свадебное. Это ж событие, которое бывает раз в жизни! Малыш увидит свет.
— Ровно в три здесь, возле входа, нас будет ждать профессиональный фотограф, — отчитался я, забирая у нее объемный пакет. — Идемте.
Ольга Владимировна встала на цыпочки, обняла меня.
— Ты прости меня, Саша. И авансом прости: не знаю, куда вредность девать, но буду стараться, раз уж у меня такой сынок появился.
«Эмпатия» подсказала, что тёща ко мне равнодушна, она хочет сохранить контакт с дочерью, потому решила вести себя со мной вежливо.
— Забыли, — сказал я.
Благополучно миновав пропускной пункт, где в прошлый раз мегера меня отказывалась впускать. Теперь на ее месте сидела полная улыбчивая женщина, с которой не возникло проблем. Мы с тёщей поднялись к Рине. Она уже ждала, ребенок спал в кроватке. Тёща налетела на него, давай сюсюкать и перекладывать в кружевной конверт, приговаривая:
— Красавец какой! Ну просто богатырь!
Ольга Владимировна забрала разбуженного малыша, я — вещи жены. Рина, которой нельзя поднимать тяжелое, взяла меня под руку и, попрощавшись с персоналом, мы на лифте спустились в холл, миновали турникет и попали под прицел объектива Олега. Тёща засуетилась, поправила костюм, отдала мне ребенка и распорядилась:
— Держи. А ты, Дариночка, рядом встань и тоже держи, как будто вы вдвоем ребенка несете.
Я понял, чего она хочет, улыбнулся в объектив, Рина тоже. С ребенком на руках мы прильнули друг к другу и так шли до машины, а потом женщины расположились на заднем сиденье, и я повез их домой. Помог тёще подняться, пока Рина ждала в машине, напоминая:
— Нам понадобится час, максимум два. Берегите наше сокровище.
И снова вместо порции недовольства тёща выдала:
— Надеюсь, тот паренек, к которому вы едете, выживет. Не переживай за Лёню.
Похоже, у тёщи включился мозг, и она смекнула, что качать права бессмысленно: Рина выбрала меня и останется со мной, мы теперь единое целое. Правильное взаимодействие с нашей ячейкой общества — залог хороших отношений с дочерью.
— Спасибо… мама, — выдавил из себя я.
Тёща аж вздрогнула, потупилась и прошептала:
— Тебе спасибо, Саша. Беги!
В машине Рина пересела на переднее сиденье и, пока мы ехали, жадно смотрела в окно.
— Так странно, — сказала она, — кажется, у меня агорафобия развилась от сидения в четырех стенах… А еще — такой радостный момент, а мне вообще не весело. Ты