Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин

— У нас не приняты чаевые, — назидательно произнес он.

Банк «Ломбар Одье и Ко» первым попался мне по пути. Располагался он в старом приземистом трехэтажном здании и казался устойчивым во всех смыслах слова. Над массивной входной дверью с бронзовой косой рукоятью были высечены на каменной стене цифра тысяча семьсот девяносто шесть. На второй век зашли, молодцы. Массивный бородатый швейцар в красном мундире поздоровался со мной на немецком и распахнул дверь. Внутри было тепло и тихо, ни одного клиента. Видимо, все нормальные в это время обедают. Операционный зал был разделен на две части: в большой стояли черные столики, кожаные кресла, а меньшая была отделена деревянным барьером из красного дерева, поверх которого была решетка высотой метра полтора, а за ней стенка из прямоугольных толстых стекол в деревянных рамах с пятью арочными окошками внизу, только перед одним из которых сидел скучающий, плешивый кассир. Позади него у стены стояли два несгораемых двустворчатых сейфа, похожих на те, из которых я взял деньги, привезенные сюда. Слева из двери, которую я только сейчас заметил, торопливо вышел мужчина лет двадцати шести, альбинос с редкими волосами, настолько белыми, что казались седыми, и красноватыми белками глаз и щеками, облаченный в темно-серый костюм-тройку с темно-синим галстуком-бабочкой. И этот поздоровался со мной ан немецком языке.

Я поздоровался на французском и проинформировал:

— Я русский.

— О, извините, месье! Из вашей станы у нас бывают редко, принял вас за вюртембергца. Многие наши клиенты оттуда, — произнес он.

Королевство Вюртемберг со столицей в Штутгарте сейчас как бы независимое, но входит в Германскую империю.

Клерк представился:

— Старший специалист Корсин Штайнер. Присаживайтесь, — показал на ближнее кресло, занял расположенное напротив и задал вопрос: — Чем наш банк может быть полезен вам?

Чуть не утонув в мягком кресле, изложил я цель своего визита:

— Хочу обменять русские рубли, — похлопал по своему черному портфелю, — на франки, приобрести на них надежные ценные бумаги швейцарских эмитентов и оставить у вас на обслуживание.

— Именно швейцарских? — задал он уточняющий вопрос. — Можем предложить более доходные и не менее надежные инструменты других стран.

— У меня на первом месте надежность, а у Швейцарии нейтральный статус. Это гарантирует, что мой вклад не сгорит в случае войны, — объяснил я.

— Какой войны⁈ Люди уже поумнели, не хотят убивать друг друга! — иронично усомнился беспросветный оптимист.

— Давайте вернемся к этому разговору лет через десять, когда весь мир сойдет с ума, — усмехнувшись, сказал я.

— Как скажите, — сразу согласился старший специалист. — Какую сумму хотите вложить?

— Первый транш будет сто тысяч франков, — ответил я.

Корсин Штайнер сразу внутренне сделал стойку, как охотничья собака, учуявшая крупную дичь, и сказал почти обворожительно:

— Можем предложить вам сорокалетние облигации нашего кантона с одним четырехпроцентным купоном в год. Они сейчас продаются на шесть десятых процента ниже номинала. Ничего надежнее вы не найдете во всем мире. Но если хотите что-нибудь более прибыльное и рискованное, то у нас есть бумаги многих швейцарских компаний с доходом от пяти до двенадцати процентов.

Продажа ниже номинала ясно говорила об отношении покупателей к облигациям кантона, но я знал, что в Швейцарии до, как минимум, начала двадцать первого века финансовых кризисов не будет, поэтому решил:

— На сто тысяч я приобрету облигации кантона Женева, а второй транш, который переведу из «Лионского кредита» в июле — восемьдесят две тысяч четыреста минус плата за транзакцию — и все следующие, включая ежегодный доход по купонам, передам вам в управление для создания портфеля из бумаг частных компаний среднего уровня риска.

— Очень разумное вложение, — похвалил старший специалист. — У вас есть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность? И скажите адрес, на который присылать вам ежегодные отчеты.

Я вручил ему паспорт и визитку.

— Займусь составлением договора, а к вам пришлю кассира, чтобы принял деньги, — сообщил он.

— Мне не трудно подойти к окошку, — сказал я и объяснил такое пренебрежение статусом богатого человека: — Насиделся в поезде, хочется двигаться.

— Я вас понимаю! — заверил Корсин Штайнер, хотя по красноватым глазам было видно, что сам бы с места не сдвинулся, заставил бы обслуживать себя, как султана, и приказал кассиру: — Месье Нери, примите у нашего клиента русские рубли и переведите во франки на сто тысяч.

Привез я тридцать восемь тысяч рублей купюрами от неполной пачки сотен и вниз до десяток. Плешивый кассир быстро пересчитывал их по два раза, откладывая сумму на счетах с деревянными светло-коричневыми костяшками с таким усердием, что на лысине выступили капли пота. Закончив, удержал полпроцента за обмен.

— То, что больше ста тысяч, вернуть в рублях или франках? — спросил кассир Нери.

— Давайте во франках, — сказал я, уверенный, что еще не раз приеду сюда, и спросил: — Где тут неподалеку можно попить чая, пока будет готов договор?

— Я могу позвонить, чтобы вам принесли, — предложил он помощь. — Что именно хотите?

— Черный чай без молока с лимоном и какой-нибудь десерт к нему, — заказал я.

— У них очень вкусный карак, — подсказал кассир.

Я не знал, что это такое, поэтому не стал сильно рисковать, заказал всего один.

Минут черед пять в операционный зал влетел юноша лет пятнадцати, худощавый, с костистым лицом, словно собранным из треугольников, в не застегнутой, черной, короткой курточке с покрытым золотистым лаком подносом в руках и перекинутой через левую скатертью. Поздоровавшись, поставил поднос на соседний столик, застелил скатертью тот, за которым я сидел, расставил на нем приборы для чая, белые с золотыми полосками и каемками, и блюдце с круглым песочным пирожным, покрытым сверху зеленой глазурью.

— Сколько? — спросил я.

— Один франк двадцать два сантима, включая доставку, — ответил юноша.

Значит, скатерть в счет не входит.

Пирожное оказалось тарталеткой, начиненной ганашем — смесью из шоколада, сливочного масла и молока — и покрытой глазурью на основе абрикосового джема. Есть можно.

Я допивал вторую чашку чая, когда появился Корсин Штайнер с отпечатанным на машинке на французском языке договором на трех страницах в двух экземплярах. Внимательно прочитал документ, не нашел скрытых ловушек, после чего подписал. Интересно, если меня перекинет с этим документом лет на сто десять вперед, будет ли существовать банк и, если да, сколько к тому времени накопится на моем счете и какие доказательства от меня потребуют, чтобы не отдавать такие деньжищи?

85

Поезд из Женевы добирался до Анси почти полтора часа, хотя расстояние между городами километров сорок. Ехал он быстро, но стоял подолгу на каждом полустанке, выгружая и загружая почту. Вагон первого класса с сильно