Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
83
В Лион поезд прибыл в седьмом часу вечера. Уже начинало темнеть. Со стороны Альп дул холодный, пронизывающий ветер. На крышах домов и кое-где на улицах белели островки снега. Я нанял закрытую кареты за три франка, приказав кучеру отвезти в лучшую гостиницу города. Наверное, переплатил, потому что ехали меньше десяти минут: сперва вниз к реке Роне, потом вдоль ее берега до каменного моста, по которому переправились на противоположный берег, где и была гостинца «Cour des Loges (Двор из домов)» — четырехэтажное пошарпанное древнее здание с толстыми стенами. Если это лучший отель города, то в Лионе сейчас все очень плохо. Ездить по незнакомому городу и искать место для ночлега получше не хотелось. Швейцара не было. Вместо него, увидев подъехавшую карету через стеклянную вставку в массивной двери, выбежал юноша лет пятнадцати с черной шапкой курчавых волос, одетый в голубую ватную безрукавку поверх серой рубашки. Я помог Лилиан выйти из кареты, расплатился с кучером, напомнил, что завтра жду его в семь пятнадцать утра, зашел с ней в небольшой вестибюль, освещаемый двумя газовыми фонарями.
На подъезде к Лиону, узнав, что Лилиан собирается ночевать в зале ожидания вокзала, дожидаясь утреннего поезда на Анси, я предложил:
— Могу снять номер на двоих.
— Как хочешь, — без выпендрежа молвила она, заталкивая в свой и так туго набитый саквояж, ненужные мне бокалы и блюдо из-под пирожных.
Портье — мужчина с головой похожей на грушу хвостиком вниз из-за тонкой длинной бородки и тоже в голубом теплом жилете поверх серой рубашки — как раз забежал за стойку, дожевывая на ходу.
— Надолго хотите у нас остановиться? — сразу спросил он.
— На одну ночь. Утром уедем в Анси, — ответил я.
Поезд на Женеву отправлялся на двадцать минут позже.
— Могу предложить номер люкс… — затараторил портье.
— Номера отапливаются? — перебил я, зная, что у скупых французов сложные отношения с холодом в домах.
— Жаровня за дополнительную плату, один франк, — сообщил он.
— Тогда номер с одной спальней. Его легче обогреть, — решил я.
— Три с половиной франка, — назвал цену портье.
— И жаровню, — добавил я.
— Всего четыре с половиной, — подсчитал он и уставился на меня.
Не сразу дошло, что ждет оплату вперед. Видимо, утром вместо этого бьют морду. Я положил десять франков, получил сдачу.
— Симон, проводи гостей, — распорядился портье.
Гостиница была из четырех корпусов, ограждавших небольшой прямоугольный дворик, защищенный сверху стеклянной крышей. Наверное, потому и получила такое название. Начиная со второго этажа, вдоль внутренних стен шли открытые галереи, на которые выходили двери номеров. Вслед за Симоном, который тащил мой чемодан, а мы несли свои саквояжи, поднялись на третий этаж по крутой чугунной лестнице, закрученной вокруг толстой круглой каменной колонны, прошли по галерее и оказались возле номера тридцать один.
Открывая дверь большим ключом, к которому и брелок не нужен, незаметно не унесешь, юноша показал в дальний конец галереи и проинформировал:
— Туалет и умывальник там, но я принесу и ночную посудину. Если вдруг заблудитесь, покричите, я приду.
Совет показался мне смешным.
Юноша зашел первым, зажег спичку, открыл боковую дверцу стеклянного газового фонаря, прикрепленный к стене на высоте метра полтора и «сделал» свет. Судя по запаху, газ получали при конверсии каменного угля. Симон положил коробок со спичками на деревянную полочку под лампой. Напротив входа у дальней стены во всю ширину прямоугольного помещения стояла двуспальная кровать, застеленная двумя темными одеялами без пододеяльников, а сверху две подушки в желтых наволочках. Над кроватью на стене икона с девой Марией. Ближе к двери стоял деревянный комод с ровной крышкой, на который Симон переставил с каменного пола мой чемодан. Рядом в углу — табуретка с круглой дырой в сиденье, под которой пока нет ночной посудины. В номере, как я и подозревал, было так же холодно, как и на галерее.
Словно угадав мои мысли, юноша сказал:
— Сейчас сделаю жаровню и принесу.
— Две жаровни. Я доплачу. А мы пока сходим поужинаем, — решил я, отдав ему еще один франк. — Где здесь поблизости хороший ресторан?
— Вон там, — показал он на противоположный корпус, — через двор на первом этаже.
— Такой же хороший, как этот номер? — пошутил я.
Юноша улыбнулся и весело произнес:
— Нет, лучше!
Ресторан, несмотря на то, что находился на уровни земли и освещался четырьмя газовыми фонарями, казался подземным. Может быть, из-за арочного свода, сложенного из больших блоков ракушечника. Восемь столов, причем половина шестиместные, и стулья были дубовые, основательные, такими не подерешься. Пять были заняты, причем явно не приезжими, что меня порадовало. В отстойное место аборигены ходить не будут.
Официант с грубым, рубленым лицом, больше похожий на одесского биндюжника и одетый в белый фартук, как ходят в России половые в трактирах, принес меню в картонном переплете и предупредил:
— Если хотите со скатертью, то еще один франк.
В этом франке вся культура Франции.
— Хочу, — ответил я.
Лилиан предложила мне сделать выбор. Я остановился на закуске под названием клакрет или «Мозги ткача» (заодно узнаю, чего и сколько в черепе у представителей этой профессии), жареном каплуне, коровьем сыре сен-марселен, каннеле (местный вариант ром-бабы) и кофе для дамы. Вино заказал местное красное божоле-ново урожая прошедшего лета, продажа которого по закону Франции разрешена с третьего четверга ноября.
Официант постелил скатерть, расставил приборы и минут через десять подал вино и закуску. У ткачей вместо мозгов творог, смешанный с белым вином, оливковым маслом, луком-шалотом, чесноком и, скорее всего, еще чем-то, что я не смог вычленить. Как ни странно, это блюдо хорошо шло под молодое вино, абсолютно не терпкое, с насыщенным малиновым вкусом. Каплун — он и в Лионе каплун. Сыр подали в специальных глиняных темно-коричневых сырных тарелках диаметром с блюдце и ровными бортика высотой сантиметров пять. По структуре похож на густой крем и такой же нежный. Каннеле с хрустящей корочкой и пористой, карамельной серединой мне тоже понравились. Все эти удовольствия обошлись нам всего в шесть с половиной франков, плюс за скатерть и полфранка на чай, чему официант, не избалованный, видимо, аборигенами, очень обрадовался.
На обратном пути немного поплутали, потому что я повернул налево, а не направо, и направились к двери в другой корпус, похожей на нужную мне, но быстро понял ошибку, вернулся к входу в ресторан и оттуда проложил правильный курс. В номере было тепло
