Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов
Я чуть пошевелил прикованными руками, будто разводя ими.
— Каждый сильный род хранит свои тайны… А каждый сильный двусердый хранит свои… Так что я не буду просить вас их раскрыть. Нам известно, что ищет Мария Михайловна под покровительством Дмитрия Всеволодовича, и мы, как видите, не препятствуем её изысканиям. Хотя, должен заметить, иногда она опасно близка к тому, чтобы перейти черту. Но её изыскания полезны для Руси. Знаете, кстати, в чём проблема аристократии, Фёдор Андреевич?
— Она со временем вырождается? — предположил я первое, что прямо-таки просилось на ум и мне, и Андрею.
— Нет, что вы… Она у нас в царстве весьма открытая. Не выродится! — Иванов с ироничной улыбкой покачал головой. — Проблема аристократии в том, что она зарывается! Рано или поздно, медленно или быстро, но она всегда переходит черту. До этой черты то, что делает аристократия, по меньшей мере, не вредно государству, а по большей мере — полезно. А вот за чертой — исключительно вред.
Видимо, мне надо было отвечать. Но я не мог сходу подобрать нужные слова в местных реалиях, чтобы объяснить мысль, пришедшую мне в голову. Пришлось ещё несколько секунд помолчать, но Иванов терпеливо ждал.
— Так ведь это беда не только аристократии! — заметил я, наконец. — Это беда любой верхушки, дорвавшейся до денег и власти. И неважно, получили они титул по наследству, были ли выбраны народом или назначены кем-то…
— Безусловно, вы правы! — согласился Иванов. — Так оно и есть. Нарушение законов, превышение полномочий, детишки богатых родителей, несущиеся по улицам на дорогих автомобилях… Рано или поздно всё и всегда приходит к этому. И горе тому государству, которое не сумеет наказать тех, кто зарвался, и направить энергию остальных в полезное для страны русло… Такое государство начнёт разваливаться. Оно погрязнет во внутренних распрях. Как это было с Русью до прихода Тьмы.
— Скажите, Иван Иванович, а я черту перешёл? — уточнил я, понимая, что от ответа на этот вопрос зависит очень многое.
— А вы разве, Фёдор Андреевич, к ней приближались? — с улыбкой парировал Иванов. — С какой-то натяжкой я могу припомнить разве что убийство двух двусердых… Но, как вы сами правильно указали, они не пытались противостоять Тьме, а просто пользовались её приходом. Решили половить рыбку в мутной воде, иными словами. Вы были в своём праве, Фёдор Андреевич. А в остальном… Вы хоть и удивительный человек, но, как оказалось, вполне законопослушный.
— Но если так… — я красноречиво подёргал ногами и руками, показывая, как мне не нравятся браслеты на конечностях.
Да и ошейник, к слову, уже начал натирать…
— В самом деле… Вопиющее поведение местных Приказов! — согласился Иванов, а потом выудил из кармана пиджака металлическую пластинку с каким-то камешком.
Пластина была похожа на жидкую ртуть. Постоянно перетекала, меняла форму, становилась то более жидкой, то более твёрдой…
— Ключ от всех дверей, — пояснил мне Иванов. — И от всех замков.
Он поднёс странную штуку к браслету на моей левой руке и слегка надавил, вставляя в замочную скважину. Металл втёк внутрь, затвердел там, и Иванов повернул его, раскрывая браслет. Такие же манипуляции он произвёл с каждым элементом моих пут. И те послушно раскрывались, даруя мне сладостный вкус свободы.
А потом Иванов отстегнул мои кандалы от кровати и аккуратно сложил в бумажный пакет. А я с удовольствием уселся, наконец-то разминая конечности.
— Пожалуй, я найду тех, кому эти украшения подойдут лучше, чем вам, Фёдор Андреевич, — улыбнулся Иванов напоследок. — Видимо, придётся мне задержаться в этом милом, но, к сожалению, почти опустевшем городке… Очень уж тут обстановка нездоровая, вы не находите?
— В самом деле, наблюдаю что-то такое… — согласился я.
— Тогда я прощаюсь с вами, Фёдор Андреевич! — Иванов кивнул. — Но что-то мне подсказывает, что мы с вами скоро встретимся. Вероятно, даже ещё до моего отъезда. Всего хорошего!
— И вам всего хорошего! — пожелал я. — До свидания. И рад был знакомству.
На последних словах Иванов, уже идущий к двери, остановился и кивнул, признавая: мол, да, знакомство вышло хорошим, и жалеть мне о нём не придётся. А потом вышел за дверь и исчез, оставив меня наедине с мыслями.
А подумать было о чём. Хотя бы о том, что на меня обратило внимание Русское царство. Это, собственно, укладывалось в рамки плана ректора, которому тот советовал следовать, дабы отмахаться от внимания Тёмного Приказа. Правда, теперь на меня смотрели уже совсем другие люди, которых я, если честно, опасался даже больше, чем местных чиновников.
Ещё стоило поразмыслить о том, что в этом мире централизация Русского царства и его контроль над происходящим были гораздо сильнее, чем в мире Андрея. Что и неудивительно, потому что во времена распространения Тьмы выжить смогли только сильные государства, сумевшие собраться в монолитный кулак.
Хитрые и безжалостные саксы, стойкие франки, закалённые реконкистой иберийцы, не забывшие былого величия италийцы, да цепляющиеся за родные горы и леса эйренийцы… Вот и всё, что осталось в той же Европе от лоскутного одеяла, которое имелось в десятом веке. Впрочем, Эйре, которую в мире Андрея называли Ирландией, выжила, скорее, благодаря тому, что занимала островное положение.
С тех пор прошла почти тысяча лет, но жёсткая диктатура государств никуда не делась. Правительства всех стран старались держать себя и население в тонусе на случай очередного обострения проблемы с Тьмой. При этом нынешнее нашествие на южной границе Руси было хоть и неожиданным, но всё ещё рядовым событием… В истории Руси бывали происшествия и похуже. Впрочем, о них из гимназического курса у меня в памяти остались лишь короткие выдержки.
А теперь мне предстояло этот вопрос прояснить. Ведь, согласно моему плану, нужно было разобраться, кто же побеждает: люди или Тьма?
— О! Вы живы! — кисло изобразил радость Прозоров, заглянув в палату.
— Жив и свободен! Неужели сомневались в этом, Климент Софронович? — удивился я.
— Ну-у-у… Были некоторые мысли, — уклончиво ответил тот, с недовольным видом сверяясь с аппаратурой. — Но раз уж всё закончилось, то давайте проверим вас,
