Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
— Не наше дело, матрос. Видимо, это нужно его светлости для достижения нашей Цели. И, возможно, то что мы ушли со службы — с этим и связано, — задумчиво уточнил он, скорее для себя самого, чем отвечая на вопрос.
Тем временем Обсерватор спокойно сел в углу огромной площадки-«взлётки» этого гигантского корабля-города. И на обзорном экране появился капитан Фачилле, в сопровождении двух бойцов шагающий прочь от корабля, к каким-то проходам. Минута, и Его Высокомордие скрылось в темноте широкого дверного проёма, а крутившиеся поблизости бездники-охранники, сопровождаемые какими-то техно-биологическими автоматонами, даже внимания не обратили на такой наглый променад аэра в их зоне ответственности.
Я ни черта не понимал… Хотя, то что сказал Спата, к сведению всё же принял. Фачилле, аристократу-аэру, что-то нужно от бездников. Причём нужно в центре их власти и силы. Бочку варенья и ящик печенья за предательство Эрикса, например. Или ещё что-то. Но, находясь на службе, он просто не смог бы такой визит скрыть. И свалил только ли ради этого визита, как думал Спата, или нет — чёрт знает.
Больше всего бесило, конечно, что ВСЕ присутствующие на Обсерваторе в курсе, что это за «Цель» и сознательно согласились участвовать в этом блудняке. А меня, мало того что СИЛОЙ заставили принимать участие, так ещё и не рассказали ни хрена! Чувствую себя бараном, предназначенном на заклание. Блей, не блей, толку нет. И объяснять происходящее никто не собирается. Ур-роды.
Через полчаса Фачилле вернулся на борт, и народ из кают-компании разбежался по кораблю, для подготовки Обсерватора к отлёту. Голограмму отключать никто не стал, так что вскоре я имел неплохую возможность полюбоваться удаляющейся монструозной конструкцией гидрополиса.
— Матрос Бланко, — вдруг проскрипел-пропищал голос робота. — Его светлость конт Ласэрайо Фачилле готов выделить вам время на беседу. Следуйте за мной.
Ну, вот, не прошло и года, да…
Глава 28
Исследования исследуемые исследователями
Робот провёл меня к Его Высокомордию, которое меня изрядно удивило. Для начала — тем что, в кои-то веки, изволило уместить свою тощую задницу в кресло, стоящее за широким и длинным, словно взлётная полоса, столом, а не пафосно воздвиглось у огромного экрана, чтобы высокомерно пялиться на голограмму окрестностей. Прямо крушение традиций и обычаев… Мало того, Фачилле соизволил приветствовать меня кивком. Незаметным, скорее похожим на нервный тик, но, чёрт возьми, это было приветствие! Где-то что-то сдохло. Большое и сильное.
— Садись. Спрашивай, — проронил капитан — его скучающе-надменную манеру речи, никакая смена дислокации и приступы нервного тика изменить оказались не в силах. Ну да, не всё сразу. Потренируется, глядишь, и с этой болезнью справится… когда-нибудь… лет через сорок.
— Я хотел бы знать, конт, когда я успел подписать контракт с вами, — не стал здороваться и я, ограничившись кивком, несколько более отличным от тика. — А также не отказался бы понять: зачем вольному капитану Ласэрайо Фачилле вообще сдался некий древний по имени Антонио Бланко?
В ответ Его Высокомордие изволило приподнять бровь, позыркать на меня в «фачилле-стайле» и, неожиданно, спустя добрую минуту тяжкого молчания… Фачилле всё же начала отвечать. Через губу, даже не цедя, а почти сплёвывая слова, но всё же.
— Контракт заключил за тебя я, — выдал он.
— Но… как, и я же… — просто не удержал я поток слов. То есть, он признаёт, что фактически поработил меня против воли? Но как же…
— Так ты не в курсе? — приподнял он бровь чуть выше. — Ознакомься, — сложил он руки на груди.
После этих слов сейф за спиной капитана с лязгом открылся, оттуда вылетела бумажка, то есть, её пластиковый аналог, столь распространённый в Эриксе, и плюхнулась напротив меня. Стильно, хотя понятно, что телекинез. Ну и заглянул я в бумажку, с понятным интересом… И с трудом удержал кучу мата!
В данной цидуле было написано, что «разумный Тони» признаёт за собой долг за спасение жизни перед Обсерватором и его капитаном. И… «отдаёт свою судьбу, волю, мысли и дела» обозначенному капитану на двести дней в качестве компенсации и в благодарность за спасение. То есть, по сути, Фачилле действительно становился, согласно этой бумаженции, моим «хозяином» на две сотни дней. И, насколько я понимаю, мог заключать основываясь на этом контракты от моего имени, да вообще делать практически что угодно! И… кажется я понял, откуда эта бумажка. И Дельфине, сучке такой, круто повезло, что её сейчас нет на Обсерваторе! Вот реально — нашёл бы, как… А может и нет, взял я себя в руки. И, если учесть, что меня действительно спасли… Бесит до скрежета зубовного, но… бесит скорее то, что этот «документ» был подписан ошалевшим мной в процессе «изучения языка». Просто «развели», хотя я, скорее всего, подписал бы подобную бумагу и сознательно… но уж точно не в таких формулировках!!!
— Ознакомился?
— Да, конт, — ровно ответил я. — Донна Дельфина в процессе обучения меня языку не удосужилась просветить насчёт этой… бумаги. А я тогда был не настолько хорош в понимании всех нюансов современного языка аэров, чтобы точно понимать, что именно подписываю. Это понимала она, это понимали вы… не очень благородный поступок, дон Фачилле.
Капитан на это лишь равнодушно дёрнул плечом, типа «да мне как-то до фулгура», и убрал бумаженцию в сейф. И… бесит, но нужно признать, что в данном случае именно «контракт», с оплатой — чуть ли не милость, чтоб его…
— Встреча с тобой была… практически невозможна. Но она произошла, и произошла настолько вовремя, что я решил проверить — не судьба ли это.
— В смыс… — вылупился я на капитана, но он прервал меня ленивым движением руки. Нет, реально, от одного жеста Фачилле, я бы сейчас вряд ли заткнулся. Но вот тот факт, что в следующий миг меня ощутимо вдавило в кресло, на краешке которого я устроился… как говорится, добрым словом и пистолетом, да… Пришлось умолкнуть и ждать объяснений. И ведь дождался… на свою голову.
— Я проверил. Несмотря на все твои… сомнительные качества и приключения, ты всё же выжил. Более того, вышел из неприятностей не без прибытка. Предваряя твой вопрос — если бы не выжил, то это значило бы, что я ошибся, приняв случайность за судьбу, — разговорился капитан. И я вздрогнул. Блин, да он псих! У него, когда он говорил
