Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис
Да, в любой организации есть правила, и в Комитете тоже. Отказываясь выполнять приказ такого уровня, будь готов уволиться моментально, без выходного пособия и права на заход в свой кабинет, где могли остаться какие-то дорогие сердцу сувениры, да и ещё и ожидать каких-то проблем в дальнейшей жизни. Когда Денисов подтвердил, что инициатива исходит из Политбюро, я понял, что момент истины настал и что мне придется принимать то решение, которое мне принимать не хотелось. Но сейчас я его принял – и на душе у меня почему-то было очень спокойно. Я спустился на первый этаж и вышел на улицу Дзержинского. [2]
[1] Напоминаю, что Александром я назвал помощника полковника Денисова.
[2] Чтобы не было разночтений. Такое предложение Якиру и Красину действительно сделали – но после года следствия и, соответственно, года нахождения обоих в СИЗО. К тому времени они уже смирились со своей участью, к тому же Красин очень боялся, что вместо 70-й статьи ему предъявят обвинение по 64-й и потом расстреляют – так что согласие на спектакль для иностранных корреспондентов было получено очень быстро. Говорил с ними сам Андропов, он давал гарантии, что в тюрьме они не засидятся. Ну а про то, что потом Якир с Красиным стали изгоями в среде диссидентов, я уже упоминал.
Глава 18. «Святое может статься пошлым»
Татьяна всё же была очень разумной женщиной, которая вполне разбиралась в вещах обыденных, хотя часто смотрела на них сквозь призму своего артистического настоящего. Во всяком случае, никакого скандала мои слова о том, что я положил удостоверение на стол, не вызвали – она лишь уточнила, что означает «положить удостоверение» и удовлетворилась моим косноязычным объяснением.
Впрочем, я и сам толком не знал, что это значит. Красивый жест, пожалуй, не более того. Формально я всё ещё числился сотрудником Комитета, на мне висели различные должностные обязанности, и чтобы окончательно разорвать отношения с нашей организацией я должен проделать несколько скучных вещей – например, написать рапорт на увольнение, получить на нём подпись Денисова и Алидина, отнести его в отдел кадров, взять там обходной лист... В общем, эти процедуры мало чем отличались от тех, которые выполняет при увольнении какой-нибудь дворник.
Правда, мой случай всё же не был обычным. Например, никто не даст мне «на выход» очередное звание – как бы предыдущих не лишили, учитывая мой способ увольнения. Было немного обидно за стаж – с учетом службы «моего» Орехова в погранвойсках и его учебы в школе КГБ мне оставалось около двух лет до первого льготного срока. Но тут я ничего не мог поделать. [1]
Оставался вопрос и с квартирой, которую я всё же получил от нашей организации – но тут я не слишком переживал, хотя и привык к своей двушке; мы с Татьяной это обсудили и сочли, что её однушка в Коньково нас вполне устроит на первое время. Ну а звания Татьяну вообще не волновали.
Так что в среду мы оба встали поздно, зато без всяких будильников. Позавтракали, обсудили планы на день – ничего необычного, всё тот же поход на пляж, который этим летом был настоящим спасением от накрывшей город жары. Но гулять мы собирались вечером, поэтому я какое-то время тупо смотрел телевизор, по которому как обычно ничего не показывали. А потом меня накрыло.
Я взял гитару – ту, мастеровую акустику, на электрическую у меня не было сил – и ушел во вторую комнату, где часа два играл по кругу все песни битлов, какие только знал – без слов, одну музыку, от древней «Love Me Do» до «Let It Be». Татьяна не вмешивалась. Сначала она молча стояла в дверях, но потом устала и принесла один из стульев. И лишь когда я сделал паузу, она подошла ко мне, села рядом и сказала:
– Ты всё-таки переживаешь. На тебе лица нет.
– Наверное, – я неопределенно мотнул головой. – Я и сам толком не знаю, что чувствую. Мне просто всё это не слишком нравится, но если бы я этого не сделал, то перестал бы себя уважать.
– То есть ты всё-таки уверен, что поступил правильно?
– Не уверен, – сказал я. – Пока вчера домой ехал – был уверен, а сейчас... уже не знаю. Хорошая музыка может по-разному действовать...
– А что ты играл? – спросила она. – Я какие-то песни слышала... это же, кажется, какая-то западная музыка?
– Это битлы, Таня, просто битлы, – я улыбнулся. – Величайшая группа всех времен и народов, только у нас её почти не знают. А сейчас это ещё и
