Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
— Антон Белов, совладелец бара «У Бисмарка», — представился я пожилому хрычу, в котором, казалось, слились все крови нынешнего человечества.
Потому как кожа его была «припорошена» серым отливом. Глаза — ярко-голубые, да и габариты были богатырские, явно от бездников. При этом — черняв и со вполне себе итальянским типажом лица, уже ставшим привычным мне по обитателям Эрикса. В общем, натуральный продукт дружбы народов, а не комиссар дружины самообороны, как называлась должность этого типа лет пятидесяти на вид.
— И чё? — произнёс он, прищурившись, опять же — «дружбонародно», потому что отдавало его обращение не столько гоповатостью… та здесь отличается некоторой протяжностью и даже напевностью интонаций, сколько резкостью тона бездников вкупе с богатой мимикой аэров. Не удивлюсь, если он ещё и жестикулировать начнёт, когда разговорится…
— И всё, — радостно улыбнулся я.
— И на кой хрен ты припёрся, Антон? — хмуро осведомился он.
— Я бы хотел договорится с дружиной… — начал я, но был тут же перебит собеседником.
— Выход там. Вступай со своим Олегом в общину, плати взносы, участвуй в самообороне. Или — живите как знаете.
— Есть варианты.
— Нет.
— Как это «нет», когда есть? — полюбопытствовал я, лупая глазами.
— И какие же? — вкрадчиво, с явным ожиданием какой-то гадости, поинтересовался комиссар.
— Дружинники получат скидку у Бисмарка. Двадцать процентов со счёта, вне зависимости от того, находятся они на службе или нет. Ну и если надо будет отбиваться от кого-то, нападающего на район — поучаствуем, как положено.
— Это — община…
— Это — взаимоотношения с дружиной. Нам на хрен не нужна община производственного района. Мы не производим, значит, не нужны коллективные контракты на энергию. У нас нет отходов, достаточных для массового вывоза, значит…
— Только отбросы, пьяные притом, — хмыкнул этот тип, откидываясь на спинку кресла и с любопытством рассматривая меня.
— Мы нарушаем порядок, или наши клиенты? Вредим? И, кстати, большая часть клиентов — члены общины. Отбросы, говорите? — ощерился я в ответ.
— В общине разные люди есть. Отбросы тоже встречаются, — невозмутимо заметил комиссар.
— Дерьмо случается. Но ведь и не все, живущие вне общины — отбросы. Верно? Так… как вам моё предложение? — не стал я углубляться в философский диспут. — Я, кстати, к вам пришёл из вежливости и благожелательности.
— А заключается она в твоей наглой роже?
— Не-а. Просто это своё предложение я мог бы сначала озвучить вашим дружинникам лично. И, насколько я знаю…
— Ну ты и пройдо-о-оха… — протянул он.
— Разумно относящийся к общению…
— Двадцать, говоришь?
— Двадцать, — кивнул я. — Больше — не дадим, и так в минус выйдем, — изобразил сиротинушку я. И судя по поведению собеседника — вполне успешно. Ну а загружать комиссара ничего не значащими деталями, насчёт того, что этот минус — относительно прибыли с прочих клиентов, а не вообще — я не стал. Сразу видно — занятой человек, зачем ему лишняя информация? У него своих проблем хватает. Вот пусть ими и занимается, а мы уж как-нибудь сами.
В результате — договорились, хотя оказалось это не так просто, как я думал, заруливая в кабинет комиссара. Его дружинники, как выяснилось, тоже «работали на демократическом приводе». То есть такой вопрос, а не желают ли они напрячься за скидку — решался именно с ними и коллективно. Удивительно, но факт — не отказались. Как не отказался и Олег. Сначала морщился, когда я начал разговор, но вникнув в договор, пожал плечами и согласно кивнул.
— От драк и компенсаций убытков больше, чем от этой скидки. Ну а если начинаются беспорядки в районе — нам так и так отбиваться придётся. Вряд ли погромщики, для бара «У Бисмарка», — не без гордости произнёс он название, — сделают исключение.
— А толпой это делать задорнее и веселее.
— Ну да, — не стал спорить здоровяк.
В результате, к нам и дружинники после службы зачастили. Что, надо заметить, практически сразу сказалось на поведении других гостей. Особенно, после того, как отдыхавшие после смены, дружинники вполне эффективно и без особых жертв «погасили» аж две драки за неделю. И, что самое ценное, нам за это не пришлось платить — дебоширы оплачивали не только повреждения кабаку, так ещё и синяки свои с переломами латали полностью за свой счёт.
Не знаю, как обосновывал перед советом района свою позицию комиссар, но как-то обосновал, и никаких пересмотров-отмен договорённостей не было.
Кроме того, был и забавный момент, узнав о котором, я чудом не заржал в голос прямо на рабочем месте, а потом долго отсмеивался в подсобке. А дело вот в чём: местная гопота и так на нас не лезла, при этом — была «в общем» в курсе дел района. И вполне себе клиент, полугриджо, на голубом… то есть, прошу прощения, на золотом глазу как-то выдал мне слухи, забродившие среди местной гопоты. Про мой поход к комиссару узнали, как и про то, что мы с Олегом не в общине. И в гопнических головах нарисовалось совершенно чумовое объяснение этим событиям, дескать, вольный бродяга решил осесть. Возраст или раны от бесконечных профосов, порванных голыми руками. Но бродяга настолько волен и чакноррисовски крут, что, заявившись к дружине, он… заставил их горбатится на него, не платя ни гроша! Чтоб самому не напрягаться, ага… «Крёстный атэц» Тони, куда деваться.
Ну и потихоньку приближалось время окончания «испытательного срока». И я, и Олег в целом были довольны: прибыли выходили пристойными настолько, что уже можно было подумать о расширении заведения. О найме барменов нам с Олегом в помощь, повара на радость желудкам гостей и, возможно, гого-девочек… для блезиру! Как-то, кстати, не получалось у меня называть их «гоу-гоу». Потому что слово — французское, да и по смыслу — гого правильно. А гоу-гоу должны не девочки, да и не клиенты, приносящие прибыль — так меня ещё в бытность барменом во времена
