Под знаком Альбатроса - Алексей Иванович Гришин
Если же, пользуясь преимуществом в скорости и маневре, он решит предварительно расстрелять дрейфующий корабль из пушек, шансов выжить у команды флейта не будет вообще.
С другой стороны, расстрелянный корабль означает испорченный, а то и уничтоженный груз. Так что осталось ждать, что победит: жадность или осторожность. У жадности шансов больше — все-таки флаг на «Мирном» спущен, сдаются трусливые купчишки.
Буагельбер еще раз взглянул на пирата.
— Думаю, пара часов у нас есть. Предлагаю провести их за пусть и не графским, но вполне приличным дружеским столом.
И пригласил в свою каюту.
Морской бой неспешен. Скорости кораблей и так невелики, а уж разница в скорости и вовсе едва заметна. Погоня может длиться часами и не раз обреченному на разграбление купцу удавалось скрыться в ночной темноте. Но сейчас этот прием не работал — штиль крепче любого якоря привязал парусник к месту.
С другой стороны, шебека без парусов движется не многим быстрее пешехода на суше, поэтому времени для обеда вполне достаточно.
За столом говорили о чем угодно, только не о предстоящем бое. О торговле, ценах на вино и сукно, о последних парижских сплетнях, до которых моряки оказались весьма охочими. Словно и не рвался к ним не жалея весел пиратский корабль. Особенно речистым оказался суперкарго. Пусть и с деревянной фамилией, но было видно, что торговлю он не просто любил — обожал, словно лучшее в мире развлечение. За что уж его предка назвали Трамбле, неизвестно, но потомок, кажется, знал цены на все товары во всех портах мира и рассуждать о них мог часами, лишь бы слушатели не разбежались. А куда они посреди океана денутся?
Впрочем, Трамбле все же рассказал, что фамилия была дана односельчанами некоему пройдохе, умудрившемуся впарить проезжим купцам осину под видом красного дерева. Потом бедолага два месяца прятался в лесу, кстати, осиновом, от праведного гнева потерпевших.
В конце концов, Гиллмор не выдержал, спросил-таки о плане на предстоящее сражение. В ответ получил пожатие широкими старпомовскими плечами и невнятное уверение, что де все моряки знают, что им делать, а гостям их место в бою еще успеют указать.
И вновь — о ценах и сплетнях. И неожиданно — о женской моде: Буагельбер в Кале купил для жены затейливую шляпку и сейчас интересовался у специалистки, не придется ли дома нарваться на суровый шторм. Мысли о том, что до дома можно и не добраться, он, похоже, не допускал.
В общем, к концу обеда графиня твердо решила, что либо Буагельбер — грозный морской волк, не знающий слова «поражение», либо законченный авантюрист, которому безразлична судьба и корабля, и команды, и пассажиров. Включая и владелицу корабля. Несколько необычную, если вспомнить содержание купчей, но все же хозяйку, черт побери!
Когда вышли из каюты, первое, что бросилось в глаза, — пустота и тишина. На палубе прохаживались или просто сидели на канатных бухтах и каких-то бочках полтора десятка моряков. Никаких мушкетов, которые еще недавно готовили к бою матросы, не было видно. Лишь вдоль бортов появились кучи кое-как скомканной парусины.
— Господин сквайр, — обратился Буагельбер к пассажиру, — прошу спуститься с вашими слугами на нижнюю палубу. Штурман объяснит, что надлежит делать. А вы, ваше сиятельство, пройдите в свою каюту. Сейчас она завалена оружием. Когда все начнется, заряжайте отстрелявшие мушкеты, передавайте их морякам. Если… точнее, когда пираты бросятся на абордаж, поднимайтесь со служанкой на шканцы, стреляйте оттуда сами.
И когда женщина направилась к каюте, добавил:
— Держите дверь постоянно открытой. Когда все начнется, будет дорога каждая секунда.
Каюта действительно оказалась забита. Десятка три мушкетов стояли, прислоненные к стенам. Открытый бочонок с порохом, ящик с пулями. Фитили, которые перед выстрелом надлежало зажечь. И при неосторожном обращении устроить неслабый взрыв, подорвавшись самим и захватив с собой на тот свет немалое количество соратников.
К оружию был приставлен вихрастый молодой матросик. Неодобрительно посмотрев на благородных дам, он пробурчал нечто невразумительное по поводу баб на корабле и с оружием. Затем, как заправский командир, указал каждой, где именно стоять и что именно делать. Графине досталось передавать бойцам в правые руки готовые к выстрелу мушкеты, Жюли в левые — зажженные фитили. Чтобы не дай бог перепутать! Это забывший всякий политес матросик повторил раз десять, откровенно невысоко оценивая умственные способности соратниц.
А шебека «Хитрая» тем временем неумолимо шла к обреченному на захват флейту. Весла мерно шлепали по воде, уже давно слышались глухие удары барабана, задававшего ритм гребцам. Теория морского боя требовала на подходе к противнику совершить маневр, чтобы выйти из-под удара вражеской артиллерии и произвести собственный выстрел. Но сейчас, очевидно, ничего подобного не требовалось.
Да и в самом деле, зачем? Флейт — изначально не военное судно. К тому же у купцов служат самые бестолковые матросы, которым почти всегда задерживают плату. А то и просто бросают в дальних портах часть команды, если рейс оказывается недостаточно выгодным.
Неблагородно? Зато доходно. Что сможет отсудить у богатых купцов безграмотный человек, только и умеющий в своей жизни лазить по вантам12 да управляться с парусами?
Опять же из-за купеческой жадности не бывает на торговых судах полноценных экипажей. Дай Спаситель, если три четверти матросов посулами или обманом удается заманить на борт. Так-то и с половинными экипажами корабли в море выходят. Замордованными, запоротыми, бесконечно вымотанными непрекращающимися вахтами.
Потому и моряки не стремятся вставать грудью на защиту чужих грузов. Логика простая: проявишь героизм — получишь рану и вылетишь на берег никому не нужным инвалидом. Здесь вся надежда на скорость. Смог уйти — отлично, все живы и здоровы. Нет — лучше сдаться на милость победителя. А там — как повезет. Те, кто высоко ценит собственную жизнь, в море не выходят.
Вот и на «Мирном» все происходило как обычно. Спущенный флаг, команда, безучастно наблюдающая, как прямо в левый борт идет корабль, который, несомненно, не сможет проломить обшивку, но что дальше? Ограничатся пираты грузом или решат, что недавно построенный флейт — тоже неплохая добыча. В этом случае судьба экипажа окажется незавидной — если сразу на корм рыбам не пустят, а под дулами мушкетов заставят вести корабль на их стоянку, так потом глотки перережут гарантированно. Зачем посторонним знать, где эта стоянка находится? Незачем, разумеется.
Бум-бум-бум-бум — все громче звучит барабан.
Плюх-плюх-плюх — в такт ему работают весла. Вот до «Хитрой» десяток кабельтовых13, восемь, пять… ещё возможен поворот и бортовой залп по сдавшемуся кораблю, чтобы наверняка, без
