Благословенный. Книга 7 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Так и сделали. Ручные чугунные гранаты переделали в ружейные. Запал остался прежний — терочный, но он теперь чтобы он сработал, кольцо зацеплялось перед выстрелом за мушку.Такие гранаты летели дальше — на 70–100 метров, и таким образом, взрывались так, что не поражали уже осколками наших пехотинцев. Теперь передние ряды вели ружейную перестрелку, а задние — выбрасывали ружейные гранаты. Так мы добились мощнейшего огневого воздействия на врага. Конечно, такая система не сработала бы против австрийцев или пруссаков, сражавшихся тонкими линиями, но зато прекрасно подействовала бы на французов с их глубокими батальонными колоннами.
Должна подействовать.
Совещание закончилось. Генералы, переговариваясь, разошлись по своим штабам и квартирам, и лишь Александр Васильевич остался со мною.
— Саша, друг мой, скажи — отчего ты не дал мне никакого назначения? Испытующе глядя мне прямо в глаза, с укором спросил тесть. — Ты ежели думаешь, что я нездоров, то брось скорее эти мысли! Я уж давно поправился.
— Александр Васильевич, что вы думаете про генерала Бонапарта? — не отвечая прямо, спросил его я.
Тень беспокойства отчётливо промелькнула в голубых глазах Суворова.
— Знатный полководец, хорошо командовал под Ружанами, да и в прочих битвах не сплоховал. Хорошо знает дело, трудолюбив, вверенные войска изучает вплоть до йоты. Однакож, есть у него недостаток: слишком самолюбив, и не любит выдвигать людей. У него даже самые лучшие генералы — на положении статистов. Сам воевать умеет, а других не хочет научить! — с ноткой осуждения произнёс Александр Васильевич.
— Вот! Вот в том-то и дело. А мне — да что «мне», России прежде всего — надо вырастить много добрых военачальников. Молодых, инициативных, грамотных. А то как получится — вы на покой скоро захотите, внуков нянчить, а Бонапарта, (не дай бог конечно) в любой момент может ядром убить, или он, скажем, от холеры помрёт — и что у нас останется? Нет, надо срочно, пока идёт война с первоклассным противником, готовить новых, толковых военачальников, что на долгие годы вперед будут руководить нашими войсками. И вот это-то я вам и поручаю! Вы назначаетесь моим спецпредставителем, с полномочиями заместителя Верховного главнокомандующего. А ко всем делам военного управления добавляется также кадровая задача: присмотреться и выучить лучших наших майоров, подполковников, бригадиров, генералов, составить на них досье — кто чего стоит, какие у них сильные и слабые стороны, чего от них ждать, куда применить… В общем, вы не соскучитесь!
Глава 4
Большая тёмно-коричневая карета, горделиво украшенная гербом в виде черного орла и переплетенными вензелями прусской королевской четы, быстро катилась по мощёному мелким щебнем шоссе, ведущему из Берлина в Эрфурт. С первого взгляда любой сколько-нибудь разбирающееся в деле человек непременно признал бы в этой карете первоклассный экипаж. Однако многочисленные царапины и потёртости неопровержимо свидетельствовали, что карета видала лучшие времена, а слой дорожной грязи, покрывавшей её кузов почти до окошек, наглядно демонстрировал, что экипаж проделал долгий и тяжелый путь.
Внутри нее находилось две молодых привлекательных женщины, мужчина средних лет и пожилая дама. Вслед за каретой шёл на рысях эскадрон гвардейского кавалергардского полка, от топота гигантских коней которого, казалось, содрогалась сама земля.
— Скажи мне, Тереза — взглянув в окно, произнесла одна из молодых дам — Не находишь ли ты, что всё вокруг выглядит необычайно печальным? Казалось бы — это всё та же Померания, какой я знаю и люблю ее с давних пор; и всё же, как будто тень печали и тревоги легла на эти чудесные поля, склоны холмов и ручьи!
— Я думаю, ты права, Луиза! С тех пор как ваше прекрасное королевство разрушено, весь Восток Германии кажется мне каким-то… потерянным! — отвечала Тереза.
— Вашему Величеству и Вашему Высочеству только лишь кажется так, — не согласилась с ними пожилая дама. — Личное горе ваших династий застилает вам разум, а на самом деле бюргером глубоко безразличны страдания венценосных особ!
— Увы, баронесса, вы как всегда, правы, и глубине души я не могу не признать этого! — отвечала Луиза. — И всё же, как горестно видеть всё вокруг под властью чужеземцев!
— Не думайте об этом Ваше Величество! Сегодня это единственный рецепт, могущий почитаться действенным! — отвечал ей господин, благообразная физиономия которого при этом изобразила сострадание.
— Ах, видит Бог, я была бы рада хоть на мгновение оставить эти мысли. Не стоит мне лишь обратить голову назад и увидеть наш конвой, как они возвращаются снова и снова!
Вдруг карета замедлила ход, а затем и вовсе остановилась.
— Что случилось? — высунувшись в окно кареты, спросил господин у пожилого, одетого в потёртую прусскую ливрею кучера.
— Впереди отряд солдат, они загораживают путь! — разведя руками, отвечал тот.
— Господи! И никто не заботился о том, чтобы выслать вперёд форейторов, расчищающих дорогу? О да! Я слышала, что в России во всех делах царит свойственный этому народу беспорядок, но никак не ожидала что он так быстро придёт и к нам тоже! — сварливо заявила баронесса фон Фосс.
— Ах, София, право, вам не стоит говорить такое вслух! Если мы хотим добиться от императора Александра хоть каких-то уступок, нам следует щадить его самолюбие! — отвечала принцесса Тереза.
Вы правы, моя дорогая! — с чувством произнесла Луиза, кладя руку на локоть сестры. — Нас ждут тяжёлые переговоры, и следует быть мудрыми, аки змей, дабы вырвать из пасти Северного сфинкса то, что принадлежит нам по праву…
Тем временем карета вновь тронулась медленно проезжая вдоль бесконечно-длинной колонны сошедших на обочину солдат.
— Кто это? Русские? — близоруко прищурившись, спросила Тереза.
— Нет, Ваше Высочество, это, судя по всему, один из полков так называемого «ландвера» который барон Штейн устроил во всех провинциях своего самовольно провозглашенного государства! — присмотревшись, ответил их спутник.
— Это у них такие мундиры? Право, не отличить от русских! — с явственно слышимым презрением в голосе воскликнула баронесса фон Фосс.
— Это довольно разумно: так союзные войска не будут путать друг друга на поле битвы!
— Возможно. Но как же это унизительно — носить мундир своего врага! Видел бы это великий Фридрих! — горестно воскликнула королева Луиза. — Дорогой Карл — тотчас, без перехода, обратилась она к единственному в их компании мужчине — давайте ещё раз повторим наши доводы и аргументы!
— Ваше Величество, — приосанившись, произнёс тот. — Я убедил Ваше Величество принять участие в этой миссии, далеко не будучи уверенным в её успехе. Император Александр славится парадоксальностью своего ума — не зря он произвёл такое впечатление на господина Канта! Я сам, признаться не могу понять, как в одном человеке тяга к законности и порядку уживается с целым сомном самых вздорных якобинских идей! Право, невозможно предугадать, какие доводы способны влиять на него, а какие они будут иметь никакой силы; но всё же, нам следует попытаться…. Итак…
И господин с молодыми дамами пустился в пространные рассуждения о законности королевских династий и недопустимости разрушения существующих общественных устоев. Впрочем, господин этот, бывший ни кем иным, как главным министром и советником потерпевшего крушение прусского короля, по имени Карл Август фон Гарденберг. Именно он рекомендовал королеве Луизе добиться аудиенции с императором Александром, и всю дорогу от Кенигсберга до Берлина готовил её к беседе. Теперь, когда Эрфурт уже был так близок, он решил повторить урок, советуя проявлять любезность и говорить прежде всего как супруга и мать, избегая подчёркнуто политических тем, в то время как баронесса фон Фосс, не видя в этом разговоре ничего для себя интересного, подоткнула поудобнее подушки, которыми путешественники, сберегая бока, обложились со всех сторон, и задремала.
