Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
— Спасибо! — И убежала в магазин, едва не столкнувшись с Гаечкой, возвращавшейся как раз оттуда.
Остановившись возле нас, Саша поделилась:
— Нет там ни фига. Хлеба серого взяла три буханки, сухари, вот. Три консервы кильки в томате. Кусок повидла.
Димон Чабанов шагнул в направлении магазина, но тротуар оледенел, он взмахнул руками и едва удержался на ногах.
— Хрена се! — Кабанов сплюнул под ноги, но плевок ветром припечатало к штанине.
Памфилов ступил на проезжую часть и прокатился, как на катке.
— Весело, — заметил Илья. — Капец машинам, и автобусам, и грузовикам. Хорошо, что у нас нет колес.
Мне подумалось, что скоро Каналье работы прибавится, сегодня такой день жестянщика, что план на год делает.
— Я побежала домой, — ёжась, сказала Гаечка. — Замерзла — жуть.
Саша рванула к себе, но тротуар частично оледенел, и она чуть не поскользнулась, пошла аккуратно, бочком.
— Да, чет и я замерзла, — призналась Лихолетова и требовательно уставилась на меня. — Идешь?
— Иди. Я чуть позже.
Она жила в частном секторе за домом культуры, недалеко от моря, вместе нам надо было идти метров сто, потом пути расходились. А еще мне очень не нравился ее тон.
Вспомнилась выходка Желтковой, как она оттерла от меня Сашу. Подростки — стадные. Стоит авторитетному парню оказать знак внимания девочке, и все, полкласса в эту девчонку влюблены. С парнями, выходит, так же? И девушки выбрали предметом обожания меня?
Инна покончить с собой пыталась… Не хватало повторения, только в исполнении Желтковой или Лихолетовой. Надо придумать, как их от себя отвадить.
Однако у Лихолетовой были на меня свои планы, и она осталась. Сообразив, что бесполезно затягивать, я простился с парнями и устремился к перекрестку, огибая холм.
— Эй, — возмутилась Лихолетов и указала на холм, — мне туда!
— А мне удобнее так, — выказал я свою незаинтересованность.
Рая насупилась, пытаясь сообразить, что ей важнее: гордость или я, решила дать гордости отгул и устремилась за мной. Пристроилась слева, сопя так, что и сквозь свист ветра слышно. Забежала вперед, развернулась ко мне и выдала:
— Паш, остановись, поговорить надо.
Я напрягся, готовясь отражать натиск втрескавшейся одноклассницы и перебирая варианты, как это лучше сделать. Помолчав немного и помявшись, Рая перешла к делу:
— У тебя же дед торгует в Москве овощами?
Дед! Ее интересует мой дед, вот радость-то!
— Фруктами, — уточнил я и не сдержал улыбки.
— А вы ему их отправляете. Там все дороже, да? — Не дожидаясь ответа, она выдала: — У нас хризантемы в теплицах, их берут плохо, хоть они и красивые… И дубки еще есть, много, цветные. Их в Москву можно?
Вот оно в чем дело! Раисой движет не любовь, а корысть!
— Теоретически — да. Практически — нет. Потому что цветы очень объемные. Поезда в Москву ходят только через границу с Украиной, официально оформить товар никак нельзя, а погранцы просят за провоз такие деньги, что мероприятие теряет смысл.
Раечка погрустнела и отстала от меня на два шага. Вот такая она, дружба торгаша.
— Жаль, — уронила она, собралась переходить дорогу, но порыв ветра сбил ее с ног и немного протащил по оледенелой дороге.
Я поспешил на помощь, помог девушке подняться и отметил, что тут, на холме, сложно устоять на ногах.
— Кстати, как Инна? — спросил я то, что давно хотел, но было неудобно: когда представлялась возможность, рядом всегда находился Илья, а сыпать соль ему на рану не хотелось.
— Не общается со мной. — Лихолетова совсем погрустнела. — Не понимаю почему. Я ничего плохого ей не делала. Пару раз я заходила к ней, так родители говорили, что Инны нет, хотя она сто процентов была дома. И с нашими она ни с кем не общается.
— Проводить тебя? — спросил я, убедившийся, что это не опасно.
Рая мотнула головой и потопала домой, глядя под ноги.
— Рая! Купи домой еды! — крикнул я ей вдогонку, но она не услышала, а я, подталкиваемый в спину ветром, пошел домой.
Пока топал, мне встретился единственный «Москвич» и автобус, покачивающий гармошкой, который ехал от конечной остановки в город и был забитым под завязку. Интересно, уцелеет ли он?
Снег перестал таять, превращаясь в лед, и над автомобильной дорогой кружила поземка, подбрасывая обрывки газет и целлофана.
Возле дома, ровно под абрикосовым деревом, стоял «Запорожец» вредных Стрельцовых, что живут этажом ниже. Вот же беспечные какие! Надо их предупредить, чтобы отогнали машину.
Я открыл дверь подъезда, и в этот момент ветер дунул так, что она мною чуть не выстрелила, аж запястье щелкнуло. Закрыть ее удалось с трудом.
Возле квартиры Стрельцовых я остановился, раздумывая, предупреждать ли их. Может, пусть привалит машину — так мироздание отомстит за все пакости: за сплетни, за стравливание соседей друг с другом, за воровство газет из почтовых ящиков и подсовывание баптистких брошюр.
Но машина-то — деда, а дед там безобидный, потому я надавил на кнопку звонка.
— Чего тебе? — проскрипела из-за двери бабка Галя.
— Мне нужен Иван Филлипович, — ответил я, уже готовый подниматься к себе, потому что хорошая бабка в такую погоду деда из квартиры не выпустит, а с ней разговаривать я не собирался.
Дверь приоткрылась, когда я уже начал подниматься по лестнице. Высунулся дед и спросил:
— Что ты хотел, Павлик?
— Вы перегнали бы машину, — посоветовал я. — Она прямо под деревом стоит, вдруг ветром его повалит?
— Ничего не повалит! — проворчала бабка и обратилась к деду. — Спроси, чего ему надо?
Вот же короста старая! Помнится, отец называл ее Гориллой. Дверь захлопнулась, донеслось бормотание деда и бабкин ор. А ведь там еще тихий алкоголик Толик, сын Гориллы. Понятное дело, без жены, кто ж такое выдержит? Старший сын вырвался из когтей хищной мамам и носу не кажет, за что постоянно проклинаем в кругу приподъездных бабок.
Как только я вошел домой, Наташка и Борис бросились навстречу.
— Ну что? — с надеждой спросила сестра. — В школу надо?
— Не надо, — обрадовал их я. — Выходной!
— Ты не врешь? — высунулась мама из кухни.
— Позвони в школу, узнай.
Мама шагнула к телефону, принялась крутить диск.
— Снег валит! — радостно воскликнул Борис. — Будем кататься с горки возле ДОТа!
— Завтра — может быть. А может, и нет, — сказал я и прошел в кухню мимо мамы, говорившей с директором, посмотрел на термометр, висящий на улице за окном, температура была — ноль градусов.
Вот теперь можно позавтракать.
Так приятно в тепле и уюте пить горячий чай с сырниками, блинчиками, печеньем… С чем-нибудь сладким, и смотреть, как бушует непогода.
В детской бубнил телевизор. В спальне Наташка слушала Duran Duran. Борис занимался своим любимым занятием — рисовал. Похоже, только ему будет чем заняться все эти дни.
В будущем появятся пауэрбанки, всевозможные аккумуляторы, которые здорово облегчают жизнь, когда нет доступа к электричеству. Сейчас есть только батарейки для магнитофона, восемь штук.
А так нас ждут долгие вечера при свечах за картами или домино. Я подошел к окну, оперся на подоконник, глядя, как закутанная в пальто бабка пытается догнать шапку-ушанку, которую по дороге катит ветер. Шапка все дальше и дальше, но бабка не сдается, ковыляет за ней, надеясь, что она рано или поздно обо что-то зацепится.
Из наших окон не видно, убрал ли дед-Стрельцов машину из-под дерева. Скорее всего, нет, бабка не велела. И останется она у разбитого «Запорожца», прямо как в сказке.
Снег то прекращался, то сменялся дождем, то валил хлопьями, как на севере. Ветер свистел, завывал и убаюкивал. Я улегся на диванчик, где спала Наташка, и вырубился, успев подумать, что да, я хотел выходной, но не такой ценой.
Разбудил меня взревевший холодильник, и я подумал, какая же пытка спать рядом с ним, что то затихнет, то взревет зверем с новой силой. В коробке скулил щенок, тыкался мордой в стенки — видимо, и на него погода действовала.
