Эльфийский помещик - Amazerak
Сейчас оказался убит боярич Венюков, а Венюковы — Глинсикй про них слышал не раз — были довольно влиятельными казанскими боярами. Разумеется, они желали отомстить за своего родственника, но если бы Мамлеев захотел, он бы сумел утихомирить своих подданных, однако казанский великий князь решил пойти другим путём и потребовать выдать виновника.
Глинский прекрасно помнил некого драгуна Кривоносова — молодого человека из простолюдинов, который, служа в пехоте, в одиночку почти десять древолюдов заколол. Само собой, Глинский пожаловал ему титул и землю. Возможно, именно об этом Кривоносове Мамлеев и вёл речь. Но Глинский не доверял полностью словам казанского князя. Он всегда своих разгильдяев выгородить пытался, а на самом деле всё могло быть с точностью наоборот, и зачинщиками были не драгуны, а мамлеевские гусары.
Знал Глинский одно — своего человека он никому не выдаст, что бы ни случилось. Как вообще можно себе представить, чтобы дружинника чужакам на растерзание отдать? Ну подрались, ну помер кто-то, так что же теперь? Сам виноват, значит. Не надо задаваться и на рожон лезть. Молодёжь вечно друг друга задирает.
— Не припоминаю среди моих дружинников такой фамилии, — проговорил Глинский. — Может, он и не мой. Откуда знаете?
— Мундир был у него, как у ваших драгун: зелёный с красным лацканом, оттого и знаем, — ответил Мамлеев. — Ваших узнать нетрудно.
— Так ваши люди могли ошибиться. У императорских кирасир тоже лацкан красный.
— Только их мундиры светлые, а у вас потемнее. И знаки отличия мы видели. Так что нет, ошибки быть не может. Поэтому поищите у себя, Святослав Борисович.
— Да поискать-то поищу, только не уверен, что найдётся. Ваши молодцы могли и перепутать чего, а вы на моих теперь напраслину возводите. Нужны доказательства. Вот предоставьте их, тогда я весь к вашим услугам.
— Какие же вам нужны доказательства?
— Убедительные, Айдар Камилович, убедительные. Чтобы все сомнения рассеялись. Иначе, прошу прощения, но ничем не могу помочь.
— Ваше право, — проговорил Мамлеев неизменившимся тоном. — Мы найдём доказательства, и я очень рассчитываю на ваше благородство.
* * *
От Солнечнодольска, где находились порталы, к моему поместью вела гравийная дорога. Края здесь оказались малонаселённые. Деревень — раз два и обчёлся, городов нет вовсе. Машины встречались редко, иногда попадались крестьянские повозки, запряжёнными странными животными, похожими то ли на быков с лошадиными мордами, то ли на рогатых лошадей.
Мы с Лидой ехали первыми. За баранкой сидел Прокофий Смирнов — один из нанятых мной бывших сослуживцев, мы с сестрой разместились на заднем сиденье. Мы провели в Солнечнодольске два дня, жили в гостинице, и всё это время Лида удивлялась тому, как сильно я изменился. Но постепенно она свыклась с тем, каким стал её брат, тем более, что перемены, по её мнению, оказались в лучшую сторону, и больше мы об этом не разговаривали.
Сильно подержанный ландо «Фокстрот» я приобрёл с рук буквально позавчера. Обошёлся он мне всего в восемьдесят рублей. Машина имела обычную топку, заправляемую углём или торфом, а под капотом прятался паровой котёл, который при максимальном давлении выдавал двадцать одну лошадиную силу.
Позади с громким пыхтением двигался четырёхосный грузовик ТАФ, дымя торчащей над крышей трубой. В кузове прикрытый брезентом сидел мой шагоход — боевая машина, прошедшая не одно сражение и доставшаяся мне за какие-то четыре тысячи рублей, да и то в рассрочку, поскольку моё денежное вознаграждение предстояло потратить на обустройство быта на новом месте и жалование людям. Там же лежали ящики с патронами и инструментами, провиант и брикеты красного торфа, который мы использовали для растопки котлов. В кабине грузовика ехали Кузьма Егоров и Радогор Лыков — ещё два сослуживца, вызвавшихся пойти ко мне на службу.
Грузовик тоже пришлось купить на свои кровные и тоже с рук. Его я приобрёл ещё до поездки в Нижний Новгород за пятьсот пятьдесят рублей. Взял специально для того, чтобы перевозить шагоход, который не хотелось оставлять на базе. Грузовик с такой нагрузкой полз как черепаха, хотя мне и советовали данную модель, как одну из самых грузоподъёмных, да и выглядел этот восьмиколёсный зверь весьма внушительно.
Среди моих соратников только один был фортисом — Радогор, остальные двое — обычные люди. Все они воевали в нашей роте, а с Радогором мы вместе прошли учебку. В отличие от меня эти парни особыми подвигами не прославились, поэтому их вместе со многими набранными для войны наёмниками распустили по домам. Для нужд мирного времени княжеству такая огромная армия не требовалась.
Конечно, были те, кого взяли на постоянную службу, и такие, кому, как и мне, даровали дворянство и дали поместья, но примерно половине пришлось ехать домой. Однако не все хотели возвращаться к мирной жизни, понимая, что там их не ждёт ничего, кроме низкооплачиваемой работы на заводах, принадлежащих тем же князьям и боярам.
Моё поместье находилось на границе владений муромского великого князя, дальше начинались дикие земли, где князья ещё не установили свои порядки. Однако все знали, что где-то там на севере существует страшная тёмная империя, на востоке в горах обитают подземные эльфы, а в непроходимых лесах поселились мятежники, не желающие жить под гнётом людей и совершающие регулярные набеги на приграничные районы. Не стоило забывать и про лунных бесов, чьи логова в малонаселённой местности появлялись довольно часто.
Офицер, командовавший нашим подразделением, когда узнал, где мне дали поместье, сказал, что будет непросто. Но с другой стороны, и перспективы там есть: и лес можно рубить, и болота осушать, если найдутся поблизости, а главное — добывать лунные угли.
Камешки эти у нас были в цене, ведь они служили природным накопителем маны, который можно использовать для быстрой подзарядки внутреннего источника или вставлять в разные предметы, снабжая их магическим усилением. Поэтому и стоили лунные угли дорого, хоть и дешевле искусственных батарей маны. Одна проблема — рос лунный уголь только в логовах идэлиалов, как по-эльфийски называли бесов.
Мне удалось разузнать историю моего поместья. Раньше, как оказалось, им владел другой дворянин, но он погиб на войне, а его сын не пожелал служить Глинскому и уехал в человеческий мир.
