Эльфийский помещик - Amazerak
— Покажи.
Мы зашли в здание. Всё здесь было старое: мебель, обои, скрипучие деревянные полы. Да и само убранство, точнее, то, что от него осталось, роскошью не отличалось и выглядело простовато. Прежний помещик, видимо, жил скромно, не имея средств на излишества.
Тем не менее в доме царил порядок: всё на своих местах, ничего не разбросано. Я сразу отметил, что Игнат весьма чистоплотен. Он ведь не знал о моём приезде, но бардак в жилище не разводил.
Игнат провёл меня по всему дому, показал кухню, спальни, гостиные (их было две: на первом этаже — большая, на втором — поменьше), столовую и прочие помещения. На втором этаже располагались пять комнат, на первом — девять, причём пять из них, включая кухню, находились в тесной пристройке, где раньше жили слуги. Подвал пустовал, и лишь в одном из отсеков хранилось немного солений и мяса. Зато здесь был паровой генератор — очень полезная вещь в этих краях, как оказалось.
В доме было проведено электричество, но сейчас оно отсутствовало. Игнат пожаловался, что повстанцы-эльфы постоянно валят столбы и обрывают провода. Последний раз это случилось полторы недели назад, и до сих пор никто не починил.
— Зачем они делают? — спросил я.
— Некоторые эльфы свято верят, что людские технологии неугодны богам, и уничтожают любые плоды цивилизации, какие попадаются под руку. Так что на электричество не рассчитывайте. Даже если провода восстановят, пройдёт неделя-другая, и эти туполобые кретины опять всё попортят. Советую запастись керосином, купить радиостанцию, потому что телефоном, как вы понимаете, пользоваться тоже не всегда возможно. Совсем без электричества не останетесь, но генератор уже плохо тянет, старый он. Всю сеть не выдержит. Лучше бы новый купить.
— Ну это не дело. Придётся наводить порядок.
— Попробуйте. Может, у вас что-то и получится, — без особой надежды проговорил Игнат.
Я и сам гадал, зачем князь дал мне это захолустье. Рассчитывал, что благодаря своей силе я наведу здесь порядок? Неужели у Глинского нет людей постарше, поопытнее, кто бы мог взять ответственность за эти территории? Зачем юнца зелёного в такие проблемные районы отправлять?
Конечно, здесь не только я владел землёй. В сорока пяти вёрстах к западу от Свиноедово находился город Комарово — центр Комаровского воеводства, в которое входило моё поместье. А в тридцати двух вёрстах к юго-западу от нас располагался городок Молостово — центр вотчины боярина Молостова. И там уж точно не было такого произвола, как здесь.
— Почему предыдущий владелец уехал? — я подошёл к окну гостиной на втором этаже. Сквозь треснутое стекло виднелись деревянные крыши крестьянских домов, толпящиеся за пастбищем, по которому бродили похожие на коров животные.
— Старик Сырков, которому я служил, погиб в походе против повстанцев, — объяснил Игнат. — А его сын служить великому князю отказался, да и вдова покойного тоже не хотела тут оставаться. Не нравились барыне нашинские края, дескать, опасные дюже. Собрали они вещи, ключи от дома мне оставили и уехали. Потом, правда, люди воеводы приезжали, обо всём расспрашивали, думали, что с домом делать, да, видать, так ничего и не надумали.
— Опасно, значит… — повторил я.
— Не без этого, ваше благородие. Говорю же, повстанцы эти, ари, как мы их называем, каждый месяц нам провода режут, а порой и набеги устраивают с грабежом и убийствами.
— Часто?
— Последний раз год назад было. Тогда же церковь нашу сожгли. Вон колокольня торчит, видите? Её так и не восстановили до сих пор. Так вот, тогда все селяне в особняк сбежались. Ари два раза на штурм ходили, но куда им? Мы сутки осаду держали, пока из Комарова воеводская дружина не прибыла. Крепкий дом, хороший. Если какой-нибудь дюже сильный маг не возьмётся за него, всё выдержит.
— Получается, повстанцы вас донимают.
— Ещё как! — в прежде спокойном тоне Игната появилось возмущение. — Они ведь как рассуждают? Раз они против князя нашего выступают, так селяне обязаны и кормить их, и снабжать всем нужным. А нам, думаете, есть дело до этой швали лесной? Мы своими трудами живём, и отдавать незнамо кому своё кровное никто не хочет. А кто хотел, так давно уже в леса ушёл, тут таких нет.
Чувствовалось, что Игнат искренне возмущён действиями повстанцев и нашему князю лоялен, если, конечно, не притворяется. Закрадывались, правда, сомнения, что местные повстанцам не помогают. Хотя кто знает? Грабя и убивая, ари запросто могли настроить против себя селян.
— А ты, значит, ещё и магией владеешь, — заметил я.
— Ну можно и так сказать. Это стихия природы. Она нас защищает и даёт силу. Людям она недоступна, а мне удалось в себе этот дар раскрыть, хоть мать моя была обычная эльфийка. Меня боги благословили.
— Боги? И каким же богам поклоняешься? Человеческому или эльфийским?
— Ваш бог остался в вашем мире. А здесь боги эльфов правят, их я и чту.
Честность этого человека радовала. Он ведь мог соврать, чтобы мне угодить, но предпочёл сказать невыгодную правду.
С самого начала покорения Аркадии князья и бояре принесли сюда свою религию и стали насаждать её, строя повсюду церкви и совершая ритуальные омовения местных жителей, причём иногда силой и принуждением, ведь мало кому хотелось в веру захватчиков переходить. Ну и мессионеры, конечно же, потянулись сюда, пытаясь спасти души «заблудших дикарей».
С тех пор установился порядок, в соответствии с которым каждый эльф, желавший наняться на службу к князьям или боярам, должен был перейти в пантократианство, отринув богов своего народа. А вот эльфы, продолжавшие чтить веру предков, считались неблагонадёжными, и их часто даже в прислуги не брали.
Я же за столетия, проведённые в мире духов, не видел там ни одного бога, поэтому относился скептически к любым верованиям. Тем не менее религия помогала управлять народами, и не стоило данным инструментом пренебрегать. С этой точки зрения было плохо, что храм в селе так никто и не восстановил за год.
А вот к Игнату я присматривался. Несмотря на его верования (на которые мне было, по большому счёту, плевать), он мог оказаться весьма полезен. Он знал здесь всё и всех, долгое время управлял поместьем. Мне как раз требовался такой служащий.
И в то же время этот полукровка не вызывал сильного доверия. Причина была одна — я
