Вечный сон - Анастасия Вайолет
Люди послушались его беспрекословно. С тех пор соседнее поселение процветало, Анэ же поняла – что бы отец ни делал, его будут слушаться и ему будут благодарны. Потому что только он способен протянуть невидимую связь между ними и духами, от которых зависит будущее людей. Только он. Тогда еще маленькая Анэ пришла к мысли, что отец может и ее лишить тех скудных вещей, что ей принадлежали, и прогнать из дома, обречь на холод, голод и одиночество. И люди его послушают. Согласятся.
Потому что ангакок – это сила, власть и страх, соединенные в человеке.
Отец вытаскивает из-за спины мешок и с громким звоном сбрасывает его на землю. Он садится на снежный пол и начинает разбирать предметы – амулеты, маски, кинжалы и окровавленные шкуры. На мгновение в его пальцах мелькнул моржовый мочевой пузырь и несколько медвежьих зубов – и чем больше Анэ за ними наблюдает, тем сильнее нарастает в ее теле тревога. Потеют ладони, громче бьется сердце. И огонь в жировой лампе танцует все быстрее, отражаясь в глазах отца и снежных стенах.
Карлимаацок громко сипит, все так же стоя на входе в хижину, – Анэ старается на него не смотреть, но все равно иногда поднимает взгляд и видит, как светятся его пустые глазницы. Она знает, для чего дух понадобился отцу, – только самые сильные ритуалы требуют его присутствия. Мертвый свет внутри него зажжет черное пламя и даст ангакоку невиданную мощь. Анэ не хочет даже знать, какой ритуал получится с его помощью, но она не может убежать, не может закрыться от этого знания и предстоящей ночи.
– Что мы будем делать? – тихо спрашивает Анэ, и не надеясь, что отец ее услышит.
– Садись рядом, – отвечает он, не смотря на дочь.
Анэ тут же подходит к нему и садится, плотно прижав ладони к коленям.
Она молча наблюдает за отцом – он ловко собирает предметы в кучу, отталкивая ненужные. Руки у него большие, крепкие и покрытые шрамами – Анэ помнит, как много раз он ранил себя на охоте и в ритуалах.
– Ты же помнишь, ради чего нужны были все наши ритуалы? И все эти люди.
Анэ хорошо знает этот голос. Он спрашивает только для того, чтобы ее проверить.
– Чтобы ты стал настоящим могущественным ангакоком.
– Но ты понимаешь, для чего это необходимо? – спрашивает он, по-прежнему не глядя ей в глаза.
– Это нужно для силы. Любая сила требует жертв.
– На моем месте ты бы сделала то же самое?
Анэ кивает, но поняв, что отец по-прежнему на нее не смотрит, спохватывается и несколько раз говорит «да».
Да, да, да.
Руки отца останавливаются, застывая над горой амулетов.
– Я убил несколько медведей и моржей.
Он поворачивается к ней лицом и смотрит, смотрит в глаза. Анэ не смеет отвести взгляд.
– Но не отпустил их души.
Анэ вздыхает – в теле зарождается тягучая серая грусть, что сливается с кожей, становится неизменной ее частью. Тяжелый взгляд отца выдержать невозможно. Взгляд сам опускается на пол, и вот она уже снова разглядывает одинокий белый снег.
– Я держу их души. Крепко, не бойся. Они нам понадобятся для ритуала.
Отец кладет тяжелую руку ей на колено – и Анэ вздрагивает. Его кожа ощущается как холодный камень, и даже сквозь одежду она чувствует, знает, что руки его опять ледяные и липкие от крови.
– Напомни мне, какое слово неприемлемо в этой хижине?
Анэ сглатывает и протягивает сквозь силу:
– Слово «нет», отец.
– Хорошо, – кивает он и возвращается к амулетам. – Сегодня будет хороший день, но я не хочу, чтобы ты его испортила. У нас, кроме друг друга, никого нет. Мы как киты, которых хотят проткнуть гарпуном и погрузить в сон навсегда… Два кита, плывущие по морю. Ведь все, чего мы с тобой хотим, – это просто выжить и чтобы никто не причинил нам вреда. Но этот мир, Анорерсуак… мир жесток. Слышишь меня?
– Да.
Оторвавшись от амулетов, отец со вздохом поднимается и идет к полкам. В углублениях хижины он достает один большой бубен – светло-бежевый, безупречно чистый, такой тяжелый, что даже ему приходится крепко сжимать его в руках.
– Мой отец рассказывал мне легенду… а ему – его отец. – Он возвращается к Анэ и садится на землю.
Руки его медленно гладят кожаную поверхность бубна – Анэ смотрит на них в упор, на каждую морщину, на грязь под ногтями, на что угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.
– Про маленькую девочку, которая выросла в красавицу. Много кто хотел связать с ней жизнь, но она отказывала всем. А с наступлением весны треснули и двинулись льды, и к девушке прилетел ворон. Тяжелая тогда выдалась зима, и ворон смог пленить девушку своими обещаниями… пообещал большую теплую хижину, бесконечный жир и пищу в миске, самые мягкие шкуры. И она согласилась. Ушла от отца вместе с вороном в его земли и прожила там год… да только земли оказались неприветливыми, холодными. Совсем не такими, какие обещал ей ворон. Хижины были построены из мелких рыбьих шкурок, что пропускали ветер и снег, а есть ей давали самую скудную пищу что у птиц получалось выловить… Знаешь, что случилось потом?
Анэ вздрагивает и поднимает взгляд на его лицо. В черных глазах блестит свет китового жира. Огонь слегка подрагивает, разрезая холодную тьму. Анэ накрывает одной ладонью другую, заставляя себя не дрожать, и вертит головой – хотя она знает эту историю, как знает ее любой, кто живет на этой земле.
– Отец пришел за ней. Он ее спас. Но девушка эта… она навсегда осталась злой. Злой на отца, на ворона, на всех, кто позволил этому случиться. Прежней она больше никогда не была. – Отец тяжело вздыхает, проводя руками по лицу.
Анэ неотрывно смотрит
