Злая Русь. Пронск - Даниил Сергеевич Калинин
Дружинники спасли бегущих ополченцев — а когда Ратибор доскакал до всадников и развернул их лицом к собственным пешцам, да вновь гулко затрубил в рог, первые ряды ополченцев застопорили свой бег.
— Еще немного продержитесь, вои, еще немного! Остановим их среди домов, нас им тут не обойти!
Послушались вои своего воеводу, вновь обратились к ворогу! И действительно, поначалу преследующие их татары не смогли обойти орусутов в лабиринте кривых улочек и закоулков Ижеславца, в отличие от Пронска застроенного не по плану. И хотя невероятно тяжел стал топор для натруженной руки русского ратника, но ведь и сабли в руках половцев и хорезмийцев уже не порхают, также сильно устали в сече поганые… А ведь к закату уже клонится солнце в короткий зимний, декамбрьский день — ночью же поганые отступят!
…Кто первым зажег оставленные жителями деревянные дома, доподлинно неизвестно. Может, сами защитники града — чтобы не досталось поганым брошенное добро, да отличные укрытия и теплые жилища. Или стремились они отрезать путь ворогу, что вернее… А может, и сами татары, разгоряченные битвой и ведомые желанием убивать и разрушать! Или же в отчаянии от того, что избы орусутов оказались пусты… Ведь не раздобыть в них еды, не взять с боя сладко пахнущую славянскую девку с белоснежной кожей и тугими грудями, да налитыми бедрами! Многие половцы, идя на штурм, о том мечтали — вот из-за злобы своей, да разочарования и начали жечь…
Как бы то ни было, деревянные постройки разгорелись быстро — неожиданно быстро для обеих сторон. А тут еще и ветер к вечеру поднялся, стремительно перекидывая пламя с одного дома на другой, да запирая в огненных ловушках истребляющих друг друга людей! И тогда сеча стала затихать сама собой — смертельно уставшие мужи принялись искать пути к спасению, отступая каждый в свою сторону. Впрочем, кто-то продолжил драться в иступленной ненависти друг к другу… И погиб — кто от русского топора иль половецкой сабли, а кто потеряв чувства от страшного жара, да задохнувшись от дыма…
К ночи губительное, страшное в своей мощи пламя охватило уже весь град, пощадив только детинец! Не зря воевода приказал убрать любые деревянные постройки рядом с внутренним валом — правда, он это сделал, чтобы лишить ворога возможных укрытий… Но теперь, смотря на невиданное им ранее зрелище огненного шторма с высоты надвратной башни (единственной в цитадели!), Ратибор мог честно похвалить себя за разумный ход. И хотя тяжело, невероятно тяжело было на сердце воеводы при виде уничтожающего Ижеславец пожара, именно он позволил последним уцелевшим ополченцам беспрепятственно отступить в детинец. Теперь же за его стенами укрылось две тысячи ратников, большая часть оставленного ему войска — и взять его ворогу будет ой как непросто! Да, тысяча воев сегодня пала — возможно, лучших воев. Но ведь по всем прикидкам поганых они истребили втрое больше…
Мог ли знать Ратибор, что только в этот самый миг его размышлений пал сотенный голова Славен, пронзенный сразу несколькими пущенными в упор стрелами? А вместе с ним и последние три дружинника воротной стражи, так и не пустившие ворога в крепость, покуда бились их сердца…
Глава 3
…- То есть как не будете строить пороки?! Как не оставили мастеров?!
Пленный мокшанин угрюмо промолчал, поджав губы и волком, исподлобья на меня посмотрев. Один из множества воев своего племени, привычных к топору и работе с деревом, кого монголы отправили в лес — рубить лестницы и собирать вязанки хвороста. Да только отошел он от своих слишком далеко — на радость броднику Ждану, умельцу укрываться хоть в лесу, хоть в речных камышах, да нападать из засады. Последний взял с собой на «дело» Завида и Мала — и к чести братьев-половчан (как и нашего ехидного соратника), справились они отлично, внезапно напав из укрытия на мокшанина, да оглушив его тяжелым ударом топорища по голове. Пленника русичи протащили к нам буквально на своих загривках — и вот он, сидит передо мной. Угрюмый, настороженный, жалкий и беспомощный — явно ведь не ожидает для себя ничего хорошего! И замолчал он, уже ответив на вопрос в первый раз, не потому, что весь такой смелый и хочет поиграть в партизана, вовсе нет. Он испугался удивления, злости, недоверия в моем тоне, и теперь боится повторить своей ответ еще раз — боится, что навлечет на себя мой гнев!
Словно нашкодивший ребенок, зараза…
— Переведи ему. Скажи, что от честности его ответа зависит и его жизнь. Спроси — наверняка ли он знает, что в обозе тумен Бури и Бурундая не осталось мастеров осадного дела? Наверняка ли он знает, что темник не собирается строить пороки?
Кречет, исполняющий при мне роль толмача, повторил все в точности на языке мокши. Пленник внимательно выслушал дядьку, и от моего ищущего взгляда не укрылось, как в глазах его всего на мгновение промелькнула такая отчаянная надежда, что стало аж не по себе… На лице поганого отразилась напряженная внутренняя борьба, длившаяся, впрочем, всего несколько секунд, после чего тот собрался с духом и быстро что-то затараторил. Бывший вожак Елецкой сторожи, а ныне цельный сотенный голова покивал головой, когда наш «язык» закончил свою речь, и с нескрываемой горечью произнес:
— Его зовут Пиор. И он говорит, что уже строил пороки, когда поганые брали крепости булгар, он знает мастеров с далекой восточной страны, кто умеет их создавать. Вождь монголов, хан Бату не оставил ни одного из этих мастеров темнику Бурундаю, так как первая на их пути крепость орусутов слишком мала, чтобы ради нее строить пороки. Ведь после их будет сложно передвигать даже по речному льду — а когда монголы дойдут до по-настоящему большой и сильной крепости, Бату потребуются все восточные умельцы, чтобы быстро возвести камнеметы…
Немного помолчав, Кречет добавил уже от себя:
— Не похоже, чтобы он врал, Егор.
Я и сам понял, что полонняник не врет — и от того сердце мое буквально ухнуло в пятки!
— Ну, коли так, все мы здесь в глубокой…
Продолжать я не стал, понимая, что речевой оборот, коий я хотел бы использовать, у местных не в ходу — и меня могут понять неправильно. Впрочем, судя по лицам собравшимся, кто был полноценно знаком с планом князя Юрия Ингваревича (по сути, составленного-то именно нами!), и так уже осознали, в какую глубокую лужу мы сели голой ж… Блин.
Блин!!!
— Вопрос теперь — что делать.
Собравшиеся переглянулись. Помимо воеводы елецкого Твердислава Михайловича в узком кругу командиров «заседают» тысяцкий Захар Глебович, старший над схоронившимися в лесах дружинниками,
