Елена Горелик - Стальная роза
«Вот как… – подумала Яна, испытывая к монаху целую гамму „нежных“ чувств. – Монастырю ещё можно отказать под предлогом, что я никогда не видела живьём лотос, но отказать самой императрице – это, мягко говоря, не самый лучший способ самоубийства… И что теперь делать?»
– Какой именно цветок желает видеть её величество императрица? – поинтересовалась она.
– На ваше усмотрение, госпожа, – ответил монах, не поднимая взгляда. – Но могу ли я дать вам совет относительно выбора?
– Надеюсь, вы не посоветуете мне лотос, ибо я, к стыду своему, должна сознаться, что не знаю, как выглядит этот цветок, – Яна изобразила смущение. – У меня на родине он не растёт, а в той провинции империи, где мне довелось жить, его видели только на рисунках. Брать же за образец миниатюру на шёлке… согласитесь, это как минимум самонадеянно.
– Берусь разрешить это затруднение, моя госпожа, – монах снова отвесил вежливый поклон. – В садах императрицы есть пруды, где для её удовольствия разводят лотосы. Выберите удобное вам время и пришлите служанку с письмом, дабы мы приготовили для вас носилки и пропуск.
Яна едва не скрипнула зубами от досады, но была вынуждена кланяться и благодарить. Ничего не поделаешь, заказ придётся принять, это факт. Но… ведь визит в императорский сад с прудами можно и немного затянуть, не так ли? И – да – об этом обязательно следует сообщить принцессе. Ради собственной безопасности. А то мало ли что может прийти в голову этому монаху. Подозрительный человек.
– Нехороший дядька, злой, – буркнула Юэмэй по-русски, когда монах наконец откланялся и ушёл. – Почему ты его не прогнала?
– Не всех плохих дядек можно вот так сразу прогонять, солнышко, – Яна погладила её по голове. – Вырастешь – поймёшь, почему… А сейчас давай я доделаю ту хризантему.
И полезла под лавку за ящиком с деталями для будущего цветка – персиянка Мехрангиз, несмотря на высокую цену за кропотливую и сложную работу мастера, хотела получить именно хризантему. Придётся повозиться.
– Ключ при ней, господин. Я чувствовал его так же явственно, как в тот день десять лет назад, когда вы почтили нас своим присутствием.
– Вот и хорошо. Каков твой план?
– В саду её будут ждать.
– А если сорвётся в саду?
– Тогда подождём, когда она изготовит цветок для императрицы. Хуанди всё чаще становится плохо. Если приступ будет особенно сильным и затяжным…
– Уж наверняка ты расстараешься, чтобы он таковым и был, – в голосе господина прорезалась едва заметная нотка иронии. – Я понял. Жду доклада об исполнении. Личного доклада, не по дальней связи.
– Будет исполнено, господин.
Дни потянулись, как медленный караван, один за одним, похожие друг на друга. Небо обложило тучами, но на сухую землю не падало ни капли дождя, что портило настроение и порождало тягостные думы о пришедшей осени. Хорошо было торговцам, явившимся на традиционную осеннюю ярмарку чуть раньше срока, чтобы успеть застолбить самые бойкие места на обеих рыночных площадях – продуктовой и товарной. Крестьянам тоже было не до тягостных дум: они заканчивали сбор урожая. Следовало поторопиться, ведь за пасмурными днями обычно начинались редкие, но холодные и потому неприятные дожди. Тягостные думы охватили прежде всего кузнецов, которым впервые за семь лет не довезли достаточно железа, и тысячника Цзяна, у которого теперь болела голова по поводу пополнения арсенала и прилавков оружейных лавок, дававших неплохой доход крепости.
Нет, степняки по-прежнему исправно тащили железо возами в обмен на изделия ханьских мастеров, но этого было бы достаточно прежнему Бейши с гарнизоном в полторы сотни вояк. При полутора тысячах требования несколько иные, а железа в последний месяц из империи доставили так мало, что хотелось сесть и написать жалобу господину наместнику. Делу с нападениями на купеческие обозы дали ход, это хорошо. Но это не повод урезать снабжение. Скорее, наоборот, дали бы полномочия для полноценного расследования и поимки преступников. Так нет. Если, мол, в этом замешаны офицеры армии хуанди, значит, дело имперского подчинения, и расследование будут проводить столичные чиновники-сыскари… От такой формулировки господину тысячнику хотелось выругаться. Хорошо, если расследование окажется в руках людей, не связанных с изменниками. А если окажется? Тогда лучше спать с мечом под подушкой.
Ещё одна неприятность – здоровье десятника Тао заметно пошатнулось, и он на днях объявил, что служит последний год, после чего уходит в монастырь. Ему уже поставлено условие подобрать толкового парня на своё место. Год – слишком малый срок, чтобы подготовить хорошего разведчика, но если парень попадётся талантливый, то уроки Тао подготовят того к принятию довольно опасной должности, а личный опыт дошлифует этот… самоцвет. Кстати, почему десятник задерживается? Ему велено явиться с докладом, как раз по поводу преемника.
А, вот он, идёт по двору, и с ним сразу два воина. Интересно, кто они? Из «стариков» или из недавнего пополнения?
Сказать по правде, господин тысячник не особенно удивился, узнав старых знакомых – приёмыша мастера Ли и внука недавно умершего мастера Чжана. Эти двое ещё со времён осады Бейши Ванчжуном, совсем сопляками, вились вокруг Тао. Недаром десятник ходатайствовал, чтобы господин дозволил не достигшим положенного возраста Ли Ванди и Чжан Бину уйти добровольцами в тренировочный лагерь пограничного корпуса. Ну-ну. Вроде командиры на уровень подготовки новичков не жаловались, значит, весь год их там хорошо на тренировках гоняли. Но одно дело ловко сидеть в седле и махать мечом, и совсем другое – скрытно вызнавать сведения о противнике. Смогут ли совсем зелёные юнцы справиться с этим? Пусть даже за год Тао успеет передать им свои знания, опыт тоже немало значит. И – удача. Без неё в разведке нечего делать.
– Господин, – Тао и оба солдата, преклонив колено, сложили руки в воинском приветствии. – По вашему повелению явились.
– Выбрал сразу двоих, Тао? – хмыкнул господин тысячник.
– Одного десятка теперь будет мало, господин, – ответил тот. – Нужно два.
– Разумное решение. Будешь сам набирать второй десяток или поручишь своим ученикам?
– Наберу сам, если господин позволит.
– Дозволяю… Вижу знакомые лица, – с холодной усмешкой произнёс тысячник, подойдя ближе к двоим солдатам. – Как поживают ваши почтенные отцы?
– Благодарим за честь, господин, у них всё благополучно, – хором ответили оба молодца.
Чжан Бин рослый и плечистый, сразу видно, из семьи кузнеца. С детства привык раздувать мехи и стучать молотом. Но рядом со своим белобрысым другом выглядит подростком. Большой парень вымахал у мастера Ли и его чужеземной жены. А ведь ему то ли семнадцать, то ли восемнадцать. И такого здоровяка – в разведку? Или он ловок, как лисица? Тао, вообще-то, виднее, кого пристроить к этому делу, но всё-таки есть сомнения.
В любом случае время на принятие решения ещё есть.
– Даю два месяца, – сказал тысячник, подводя итог недолгому смотру. – Потом устрою испытание обоим. Пройдёте – оставлю под началом Тао. Через год станете десятниками, если он скажет, что достойны. Не пройдёте – так и будете до седых волос в рядовых. Вам понятно?
– Да, господин, – снова хором ответили парни.
– Ступайте.
Два преемника лучше, чем один. Оба местные, оба кое-чем обязаны ему лично. Если он позволит им себя проявить и вознаградит званием десятника, преданнее офицеров ему будет не найти во всей императорской армии.
А пока они готовятся, нужно кое-что сделать. Сущую мелочь. Но эта мелочь, быть может, позволит вывернуться из сложной ситуации с наименьшими потерями.
Бумага, кисточка для письма и тушь – вот то, что для этого нужно.
– Ливэй поправляется, мама, – Сяолан, не желая чувствовать себя обузой для родителей, а может, просто не рискуя нарываться на брюзжание свекрови, находившейся в доме рядом с раненым сыном – большую часть свободного времени посвящала домашнему хозяйству. – Даже может жевать, если еда не слишком твёрдая, но я ему и так всё разминаю и протираю… Наверное, стоит заняться наймом слуг или купить их, если ещё они тут продаются. Скоро переедем, мама… Но ты не волнуйся, дом здесь совсем рядом, у старой торговой площади. Ливэй получит должность младшего таможенного чиновника, уже договорённость есть. Будем часто ходить друг другу в гости…
– Как-то ты это совсем невесело сказала, – заметила Яна, крошившая овощи на ханьскую сковородку с выпуклым дном и длинной ручкой – вок.
– Чему радоваться, мама? – вздохнула приёмная дочь, не отрывая взгляда от разделываемой ею куриной тушки. – Пока господин свёкр жив был, в доме был порядок. Теперь на госпожу свекровь никакой управы не стало. Ливэй чтит мать, а я… я ей никогда не нравилась. Госпожа свекровь всегда считала, что я её сыну не ровня.
