Вадбольский 5 - Юрий Никитин
— Хыщникам выбьем челюсти, — буркнул я. — Много было саблезубых, от крыс до медведей, всех скушали мирные тихие люди.
— Пока тихо, — доложила она, — но в самом имении бурление, часто приезжают знатные гости, идут совещания, охраны немеряно, блокпосты выставлены на пять верст от главного дворца. В городе вокруг их домов охрана наготове днём и ночью, но и жандармы устроили вблизи кордоны, что-то типа аванпостов, никого не останавливают, ведут себя тихо, но само их присутствие…
— Ну да, — согласился я, — жандармы — это власть. Хорошо, посмотрим, Долгоруковы с таким положением не смирятся. Ту дурочку дома, может быть, уже выпороли, но раз уж затронута честь такого великого Рода…
— Ах, — сказала она томным голосом, — вы затронули мою честь!.. Ну ладно, потрогайте ещё, пожалуйста…
Я уже не слушал, в голове проекты один за другим, прибыль от продажи спичек и зелья от головной боли растёт, это изготовление винтовок пока в минус, но Мак-Гилль уверяет, что с запуском новой фабрики минус перейдёт в агромадный плюс, он умеет рассчитывать и видеть перспективу… но всё равно ядовитая мысль о помолвке рушит все планы и переворачивает мир с ног на голову, а душная и непривычная для меня ярость заставляет до хруста сжиматься кулаки и мечтать уничтожить их всех до единого.
Рано утром прибыл нарочный от Рейнгольда, тот решил напомнить, что в императорском дворце уже выделили один из залов, сейчас там последние приготовления к торжеству. Если желаю, могу прибыть и лично проконтролировать, если что не так, всё-таки я не совсем посторонний, это же меня отдают замуж за самую Ольгу Долгорукову, но всё же любое вмешательство с моей стороны будет нежелательным и неприемлемым.
— Ну спасибо, — прошипел я сквозь зубы, что делать, злость бессильная, а он ещё и поиздеваться не упустил, меня отдают замуж, ага, буду там по дому под ногами у Долгоруковых бегать и нявкать, чтоб покормить не забыли.
Нарочный переступает передо мной с ноги на ногу в ожидании ответа, Рейнгольд понимает, могу сделать вид, что никакого сообщения не получал, а о помолвке вообще забыл.
— Что, — спросил я, — уже?
Он поклонился, ответил с достоинством человека, который хоть и ниже по чину, но тоже дворянин и даже аристократ:
— За вами в ваш дом на Невском пришлют карету в семь часов вечера. Просьба не задерживаться, гостей будет много.
— А меня нельзя кем-то заменить? — спросил я. — Совсем нельзя? Короли как-то женились по доверенности.
— Вы не король, — ответил он кратко.
— Ладно,– сказал я, — если и карету пришлют, как я могу опоздать?
Нарочный отбыл. Я мерил шагами кабинет из угла в угол, как же сорвать эту дурацкую помолвку, ну никак она не входит в мои планы, но сорвать нужно обязательно…
Дверь тихонько приотворилась, в щель пугливо заглянула Сюзанна.
— Как вы странно радуетесь, барон… Думала, вы от радости поёте!
— «О, дайте, дайте мне свободу…», — сказал я сердито, — как наш измученный крепостной народ поёт…
Она вошла, строго поправила:
— Это не народ поёт, а князь Игорь в одноимённой опере!
— Что, и князья были в крепостной зависимости?
— Вадбольский, снова издеваешься?.. Мы все в крепостной зависимости у общества, церкви, родителей, морали, в конце концов! А ты будто с Луны свалился!.. Свободными бывают только разбойники!
Я пробормотал:
— Все мы в чём-то разбойники, хоть и не признаёмся даже себе.
— Господь сказал, нельзя грешить даже в мыслях!
— Ему хорошо, он весь из духа, но каково нам, когда духа в грешном теле всего один процент?
Она смерила меня опасливым взглядом.
— Вы ведёте себя так, словно в вашем теле только дух, но мне почему-то страшно. Может, у вас и дух такой же страшно грешный-грешный? Прямо из Ада?
— Все мы не те, кем кажемся, — сообщил я. — Сюзанна, как сорвать помолвку?
Она в испуге отступила на шажок.
— Вадбольский! Сорвать то, что курирует сам император?.. Да это чуть ли не государственное преступление! Государь лучше знает, что и как надо. Если бы меня с его подачи выдавали замуж за крокодила, я бы и пикнуть не посмела!.. Тебе повезло, Ольга Долгорукова слывёт редкой красавицей!
— Самые красивые змеи, — сообщил я сумрачно, — самые ядовитые. Ладно, будь, что будет. В России не было Шекспира, потому и великих злодейств нет. Не пропадём.
Церемония, какой короткой её ни сделать, продлится до темноты. Точнее, темнота уже с семи вечера, не лето с его длинными днями, так что засады меня будут ждать во всех тёмных улочках, чтобы оттуда выдвинуться в любую сторону.
Эх, что-то слишком хорошо у меня шло, раз такой невероятный облом, сразу получил по рогам за все победы. В этот раз просчитался, просчитался по-крупному.
Хотя по всем расчётам Долгоруковы должны задуматься, стоит ли продолжать такую опасную борьбу из-за неосторожных слов самовлюблённой дурочки. Однако даже после того, как ряд самых знатных членов рода оказались в больницах, и не только в больницах, когда по логике должны отступить и предложить мировую, животная решимость рода только крепла. Как же, никто не смеет угрожать и вредить Долгоруковым! Такой человек должен быть убит!
Будто читая мои мысли, слишком у меня всё на виду, Мата Хари сказала с сочувствием:
— Не вы это начали, и не вы, возможно, закончите…
— Закончу я, — сказал я зло, — закончу.
— Но расчёты…
— К хренам расчёты!.. По всем расчётам Долгоруковы давно должны были пойти на мировую. Но этот род злопамятен и не прощает обид. А человек вообще-то вышел из животного мира и должен в него возвращаться!
— Поняла, — сказала она озадаченно. — Что предпримем помимо круговой обороны?
— Обороной войну не выигрывают, — сказал я. — Будем бить! До полной капитуляции. Великий гуманист и человеколюбец сказал: «Если враг не сдаётся — его уничтожают».
Она воскликнула с восторгом:
— Как это здорово, нам меньше работы по захвату мира! Всё как в Месопотамии!
Карета прибыла вовремя, так доложил Шаляпин, я через пузырь скользнул в кабинет на Невском, а оттуда хамелю-хамелю вниз, выскочил во двор и сразу запрыгнул в открытую для меня
